Алекс Орлов - Одиночный выстрел
– Готовься к смерти, вонючка! – произнес высокий, видя, что отступать выбранной жертве уже некуда.
«Ыхх!» – выкрикнул он и ударил что было сил, однако неподвижный невольник вдруг сместился в сторону и ударом ладони изменил направление клинка.
Сталь врезалась в мощеный пол, брызнули искры, и в следующее мгновение меч оказался в руках раба, а гвардеец получил тычок в грудь и отлетел ярда на четыре.
– Вот и распрощался ты со своим серебром, Бакрут! – обрадовался выигравший пари гвардеец.
– Ладно орать, что делать будем? – забеспокоился старший, доставая меч.
– Рубите его, чего тут думать?! – закричал принявший бесчестье Бакрут.
Старший сделал полшага вперед, затем провел пробный выпад, но невольник легко отбил удар.
– Это не тот вонючка, старик, ты обманываешь нас?
– Ничего не обманываю! – радостно закричал Рулоф. – Парень вчера будто переменился, заговорил, постригся и одежку сварганил! Так что теперь это другой раб, и он вам сейчас бошки-то пооткручивает!
– Я за арбалетом… – сказал Бакрут, и в этот момент Молчун рванулся вперед, отразил пару направленных на него выпадов и перекрыл выход на лестницу.
– Та-а-ак, – протянул старший, выбирая новую позицию. – Крич, Бакрут, Лихарь, работаем две пары. Крич, со мной. А ты, Бакрут, бейся кинжалом. Начали.
Двое гвардейцев одновременно атаковали Молчуна, растягивая его защиту на два фронта, но тот справлялся, отбивая удары то мечом, то снова ладонью, звонко щелкая по плоским сторонам клинков и ухитряясь не пораниться.
Гигрут и Крич выкладывались в полную силу, чередуя удары мечами и быстрыми кинжалами, однако это не принесло результатов и в дело вступила свежая пара, сразу взвинтив темп. Однако теперь невольник стал защищаться иначе, он подсек ногой Лихаря, и тот рухнул на каменный пол. В следующее мгновение жало трофейного меча коснулось горла упавшего, однако добивать его невольник не стал и, посмотрев на замерших гвардейцев, отошел.
– Это колдовство! – закричал Бакрут.
– Какое колдовство? – возразил старший. – Я же понимаю, что он делает, только повторить не смогу…
– И что теперь? – спросил Лихарь, поднимаясь.
– Едем к прелату, пусть он решает, что делать с этим… невольником, – принял решение Гигрут и убрал меч в ножны. – Мы уходим, невольник, вернешь Бакруту оружие?
Молчун помедлил мгновение, а затем бросил владельцу его меч.
Бакрут поймал его и, покачав головой, сказал:
– Вот каналья, кучу серебра из-за тебя продул…
Когда посрамленные гвардейцы вернулись к лошадям, у Гигрута мелькнула мысль вернуться с арбалетами и покончить со строптивым рабом, однако он сам попросил невольника вернуть меч Бакрута, а значит, дал слово. Еще одного бесчестия для себя Гигрут допустить не мог, да и не верил он, что сведущий в драке невольник даст просто так подстрелить себя.
«Нет, к прелату, немедленно к прелату. Пусть его светлость сам решает, как быть дальше».
7
Прелат Легвос Гудроф в хорошем расположении духа вышел из псарни, где любовался новым приплодом породистой суки, купленной два года назад. Щенки обещали стать звездами одного из будущих охотничьих сезонов, а стало быть, прелат мог их выгодно продать или преподнести в качестве подарка особо влиятельным чиновникам имперских департаментов.
Подобные подарки очень ценились, поскольку щенки этой породы уже с рождения имели зубы, а по достижении двухгодичного возраста в одиночку справлялись с вепрем.
«А еще подарю по щенку прелатам Корвелю и Дакстеру – их советы помогли в войне с Илкнером…»
Война закончилась замирением, и император лично выступил посредником, чтобы прекратить разорение крупнейшего края империи. Для Гудрофа это оказалось весьма кстати, он успел продемонстрировать Илкнеру свою решимость и силу своей армии. Пока тот жег деревни противника, армия Гудрофа уничтожала ирригационные сооружения в приграничной провинции Илкнера, и этот ущерб куда значительнее.
Теперь крестьяне из разоренных деревень вернулись, и Гудроф приказал выдавать им по десять серебряных хенумов на восстановление хозяйства, рассчитывая, что через год-полтора они снова будут в порядке, а вот Илкнеры свою ирригацию будут восстанавливать не менее десяти лет, и все это время кукурузу и злаки им придется возить из земель Гудрофа.
Вот она, цена войны для обоих противников. Вряд ли в ближайшие пять лет Илкнер решится объявить соседу новую войну, а за это время его старший сын Сборстьен достигнет зрелости и, возможно, попытается испробовать на прочность армии соседей.
Прелат поднял голову и посмотрел на редкие облака. Сегодняшний день обещал быть погожим, а значит, еще один плюс для сбора урожая. Гудроф принадлежал к тем прелатам, которые не полагались на своих управляющих полностью и лично занимались делами края, выручая благодаря этому в разы больший доход. Вот и теперь прелат отслеживал каждый день сбора урожая, прикидывая возможные денежные поступления и цены на местных рынках.
Картофель и сахарная морковь были уже убраны, но злаки запоздали с созреванием – лето выдалось прохладным, однако оставалась надежда, что и их уберут без потерь, хотя месяц дождей был на подходе.
Гудроф топнул ногой, проверяя качество мостовой нового замка, однако все было сделано на совесть, ни один камень не пошевелился.
Прелат не жалел денег на мастеровых, прибывавших к нему на заработки из самых дальних земель. Стену из камней они вязали так искусно, что ее потом не брало гранитное ядро, а вот малый замок Илкнера, который удалось разрушить солдатам Гудрофа, был слеплен задешево, на скорую руку каменщиками из разорившихся крестьян.
– Кубилон!
– Я здесь, ваша светлость! – поклонился секретарь, повсюду следовавший за прелатом и готовый записывать указания своего господина.
– Запиши – заменить водосток на третьей башне, вода попадает на стену и точит раствор…
Кубилон торопливо заскрипел грифелем, записывая, для скорости, на деревянной дощечке. Позже все свои записи он переносил на бумагу пером и чернилами, проставлял даты и убирал в архив.
– Записал? – уточнил прелат, поправляя складки на простом мундире.
– Так точно, ваша светлость.
– Тогда запиши еще: вызвать из города сапожника, да не того, что в прошлом году приезжал, а другого – из Рулля. Записал?
– Уже… почти… Уф, записал!
– Так оно дешевле обойдется, если прямо сюда вызвать, – вслух продолжал размышлять прелат. – И запиши, чтобы все несли чинить свои башмаки, а то потом ноги натирают и работать не хотят.
– Так точно, ваша светлость…
– Сколько в прошлом году пар башмаков починили?
– Восемь сотен пар, ваша светлость.
– Значит, сберегли сотен пять людей для работы. А то придумали моду, чуть что, в поле не выходить. Записал?
– Так точно, ваша светлость.
– Ну и ладненько.
Прелат еще раз осмотрелся. Строители доделывали стены, достилали мостовую и белили флигель. Все основные работы были уже закончены, но доделки могли тянуться не один год, прелат Гудроф хорошо это знал.
Продолжая обдумывать свои дела, он вышел через ворота по новому мосту и, заглянув в недавно обложенный камнем ров, остался доволен. Вода в нем стояла чистая и совсем не пахла. Оно конечно, грязная вода для противника куда неприятнее, зато при чистых рвах люди в замке болеть реже будут, а если запустить рыбу, так еще и дополнительный доход снимать можно.
За рвом прелата дожидались его телохранители, двадцать отборных гвардейцев на гнедых лошадях, но неподалеку, верхом на вороных, ожидали четверо гвардейцев из другой роты.
Заметив прелата, сержант Гигрут соскочил на землю и поспешил навстречу господину.
– Ваша светлость, нижайше прошу прощения! Не справились мы!
– Постой-постой, с чем не справились? – на ходу спросил прелат. Он не сразу смог вспомнить, куда посылал сержанта.
– Не смогли мы урода угробить, ваша светлость!
– Ах, вон оно что! – Гудроф вспомнил, что Амалия просила его столкнуть зловонного раба в водопад. – Как же так получилось?
– Он воспротивился, ваша светлость!
– Да как же могла воспротивиться эта бессловесная скотина? Он ведь даже говорить не может и ходит под себя.
– Непохоже на то, ваша светлость! Смотритель ваш сказал, что он изменился. Да мы и сами видели – чисто одет, лицо выбрито и на всей черпалке ничем, кроме серной воды, не пахнет.
– Да ты сказки какие-то рассказываешь, – обронил прелат, садясь в седло. – Он же немой просто!
– Никак нет, ваша светлость, теперь говорит. Не пойду с вами, сказал, а как зарубить его пытались – меч отнял и бой принял! Мы его никак захватить не могли, ваша светлость, такой боец, что и в гвардию не жалко!
Прелат с удивлением посмотрел на раскрасневшегося сержанта, которого знал как хорошего солдата и человека рассудительного.
– Заговорил, говоришь?
– Собственными ушами слышал, ваша светлость!
