Пётр Моршанцев - Эхо вторжения
Мордовцев снял с плеча сумку из-под противогаза, набитую пластитом. Потя-нулся за рюкзаком со второй порцией взрывчатки, и в этот-то момент его и скрутило!..
Голову сжало словно тисками, лишь краем глаза он успел увидеть светло голубое сияние, окутавшее его тело своеобразным коконом, затем свет померк, и Николай как будто лишился зрения. Перед глазами была чернота, только одна чернота, ничего, кроме черноты.
В области, чуть ниже затылка, возник сначала небольшой, размером с минда-лину, очажок пульсирующей жгучей боли, потом разросшийся до размеров среднего грецкого ореха. Эта боль поступательно увеличивалась, казалось, раскаленный уголек внутри мозга самопроизвольно все накалялся и накалялся, грозя расплавить все содержимое его черепной коробки. Одновременно тяжесть сдавила уже не только на виски, в полной мере давящую боль приняли на себя и глазные яблоки, продолжающие воспринимать только мрак. И все же боль в глазах была несколько слабее, но по мере возрастания боли в затылке, увеличивались и эти болевые ощущения, неумолимо нарастая. Зубы стиснуло непрекращающейся судорогой, и даже непроизвольный крик, рвавшийся из горла, не мог преодолеть образовавшийся заслон. Только слабый стон смогли услышать его уши. Но и слух вскоре отказал тоже. Очень скоро боль полыхала по всему объему мозга, циклично пульсируя, распространяя пузыри боли, лишая всякой возможности мыслить и осознавать свое состояние. Болевой шарик, уже превратившийся в шар волнами во все стороны испускал из себя пульсирующие шаровые оболочки, словно радиоисточник, только оболочки эти не затухали с расстоянием, а сохраняли постоянную величину своей силы. Казалось, мозг плавится, находясь, словно в центре ядерного реактора, в период интенсивного распада. Волны боли изнутри встречались с давящим силовым полем наружного давления.
Тем не менее, Николай оставался на своих ногах, но был практически парализован, не имея малейшей возможности двинуть конечностями хотя бы на миллиметр. Тем временем мозг словно закипал, как манная каша в герметичной скороварке, причем скороварке, в которой не предусмотрен клапан для сброса избыточного давления — вот-вот эта скороварка взорвется от неимоверного внутреннего напора.
Наступил момент, когда даже мысли устали пробегать по нейронам мозга. Боль достигла того порога, когда уже перестала восприниматься как боль. Но сознание все еще не покидало его парализованные тело и мозг. «Если я не чувствую боли — то жив ли я? И если еще могу что-то осознавать — то и не умер же?..» — Мозг все еще пытался объяснить необъяснимое.
И в этот миг в кипящий котел его мозга стремительным потоком вторглось «что-то». Николай воспринял «это» как тягучий, несмотря на свою стремительность, информационный сгусток, бесконечный по объему и насыщенности. Никакой обычный мозг не мог обладать способностью, усвоить и переварить такой объем информации, не лопнув от напряжения. Его мозг «это» воспринял. В общем информационном потоке, воспринимаемом Николаем материальной сущностью, пульсирующими болевыми уколами пошли ключи и коды, открывающие информацию для прочтения.
Николай вдруг осознал, что все мучения его бедной головы были произведены именно с той целью, чтобы подготовить мозг к возможности приема этой, хлынув-шей в него информации. Кем подготовлен мозг? Откуда информация? Для чего?.. Теперь Николай это знал…. Боль начала стихать. Но на этом ничего еще не закончилось.
19
Как человека можно распознать по обществу, в котором он вращается, так о нем можно судить и по языку, которым он выражается.
Д.Свифт«Нет, это поразительно! Просто поразительно!» — Услышал Букограй, входя в кабинет генерал-лейтенанта Игнатьева. Генерал оказался, по мнению самого Букограя, даже слишком демократичным, чем следовало. По видимому сказывалось многолетнее общение с научной и околонаучной братией, с которой тому по роду своей деятельности, наверняка приходилось общаться довольно часто. В кабинет к Игнатьеву, когда он работал, как сейчас, в «полевых», так сказать условиях, можно было заходить без стука. Но этим обстоятельством, к счастью, пользовались: лишь сам Букограй, как заместитель генерала, да крупные научные работники, прибывшие с комиссией. Вот и сейчас, расхаживая по паласу перед столом генерала Игнатьева, изливал свои восторги один из «научни-ков» — моложавый, несмотря на возраст и густую седину остатков волос на сильно облысевшей голове, по специальности не-то физик, не-то химик, профессор Вельяминов. Именно его тираду услышал Букограй в первую очередь, лишь только открыл дверь кабинета.
— Вы представляете, этот «барьер»…, - дальше следовала каша научной терминологии, которую несведущий, к коим себя относил Букограй, да и генерал наверняка тоже, понять был не силах, — вода, изливающаяся сквозь него, дистиллируется. — И снова смесь непонятного текста, словно профессор говорил на иностранном языке, неизвестном окружающим. Генерал-лейтенант Игнатьев вежливо слушал, стоя за своим столом, но Букограй не сомневался, что тот не понимает абсолютно ничего, кроме того, что воды рек, протекающих через Ястребовск, спокойно просачиваются сквозь «барьер», и на выходе вытекают уже очищенные, словно прошедшие дистиллятор.
Полковнику вспомнилось, как совсем недавно Игнатьев опасался именно такого изложения научных достижений научной командой. Словно созвучно мыслям Букограя, в кабинете находился и лейтенант Платонов. Он стоял у окна и, похоже, вылавливая из речи профессора некий смысл, резво черкал что-то в своем блокноте, возможно переводя объяснения Вельяминова на общечеловеческий язык. Но Платонову-то было несколько проще — он побывал с рядовыми членами научной команды непосредственно у самого «барьера», и, возможно, смог там понять в упрощенном виде ту истину, которую сейчас пытался объяснить профессор.
Казалось, профессор собрался говорить еще очень и очень долго, но ничего конкретного Букограй от него услышать уже не ожидал. По всей видимости, генерал Игнатьев это тоже понял. Он очень умело воспользовался короткой паузой, когда Вельяминов снял свои крупные очки, собираясь протереть в них стекла белоснежным платком и, при этом на мгновение замолчал.
— Скажите, профессор, в двух словах, пожалуйста, что же собой представляет этот самый «купол»? — Вежливо спросил генерал.
— Так я именно об этом вам и говорю!..
— Простите, профессор, поймите нас правильно. Нас не столько интересуют физические и химические явления, связанные с этим феноменом. Нам более необходимо знать, сможем ли мы ликвидировать в ближайшее время этот купол или хотя бы проникнуть внутрь и худо-бедно организовать эвакуацию всех оставшихся под ним жителей города?
Профессор сначала недоуменно моргнул своими близорукими без очков, глазами, потом обрел чувство реальности и, виновато улыбнувшись, сказал: «Простите, увлекся!..» — И далее уже продолжил, довольно четко формулируя свою гипотезу. — Природа купола вызвана явлением, несомненно, энергетического порядка. Это явление инициировано какой-то очень мощной установкой под самим куполом и, замкнуто на самое себя. Купол — это силовое энергетическое поле, по своим качествам, доведенное до твердости, в несколько раз превышающую твердость стали, конкретную величину которой мы измерить не в состоянии, ввиду отсутствия на нашей планете таких приборов.
Отсюда до упомянутой энергоустановки мы подобраться не сможем. Думаю, не сможем и организовать и какой-либо проход!.. Думаю это еще сложнее!
— Получается, что мы совсем бессильны перед этим…, явлением? — Спросил Букограй. — И наши люди там обречены?
— Ну, я бы не был столь категоричным. Любому агрегату требуется энергия, а если учесть и судить по мощности силового поля, в нашем случае этой энергии требуется неимоверное количество. Я даже затрудняюсь предположить конкретные цифры — это что-то вроде долговременного ядерного взрыва — что-то около пяти-шести Хиросим. Долгое время «такое» существовать не сможет без соответствующей подпитки…. Потому нам нужно чуть выждать, пока энергия истощится и тогда купол просто исчезнет.
— Надейся и жди? — Буркнул про себя Букограй, правда, недостаточно тихо и его услышали все. — И сколько времени нам придется ждать? — Уже громче спросил он. — Там же люди, и неизвестно, что с ними происходит под этой стеклянной «банкой».
— Этого я тоже пока сказать не могу! — Вздохнув, сказал Вельяминов. — День, два, три, а может и неделю…, нет! Затрудняюсь ответить!
— А если у «них» там, под куполом имеется источник какого-нибудь альтерна-тивного вида энергии? — Вполголоса проговорил лейтенант Платонов.
— Признаюсь, молодой человек, действительно это предположение вполне резонно. И в таком случае мы уже совсем ничего пока контролировать не сможем. Изучать будем! А главное — думать!
