Крысолов - Последний американец
Оба снова тихо рассмеялись.
Но тут им помешали. Раздались громкие голоса. Через тот участок парка, где они укрылись шла какая-то слишком весёлая компания.
-- Черт! Как не вовремя! Я ещё так много хотел у тебя расспросить!
-- Соскучился, бедный?
-- А как же!
-- Ладно. Ничего не поделаешь, но будет хорошо если нас не будут видеть вместе. Тебе туда... - Ситара решила взять ситуацию в свои руки и махнула в ту сторону, в которую, по её мнению должен уходить Диего-Сергей. Места его эвакуации проходили через затемнённые части парка.
-- А я, туда! - махнула Ситара в сторону раздававшихся голосов.
-- Но... там же эти... - удивился и обеспокоился Сергей.
-- И что? - фыркнула Ситара, - Пусть только попробуют до меня дотронуться!
-- Я ведь принцесса ныне! - со значением пnbsp;-- Слухами земля полнится... - с деланным сожалением произнёс Диего.
рибавила она и взмахнув рукой направилась по дорожке в сторону шумной кампании, не забыв на прощание чмокнуть Сергея в щёчку.
Сергей пригнулся и бесшумно, рысью двинул перпендикулярным курсом приближающейся группе. Судя по воплям, были они явно из курсантов. Выбежав на другую освещённую аллею, он также быстро постарался зайти той компании в тыл, чтобы на всякий случай проконтролировать. Но это казалось излишним. С той стороны раздались сначала очень фривольные замечания и предложения от какого-то из курсантов прерванные звуками глухих ударов и воплями пострадавших. Через несколько секунд на перекрёсток аллей выплыла неспешным шагом Ситара, мимолётно, будто невзначай, глянула в сторону Сергея и развернувшись к нему спиной зашагала прочь.
Сергей быстро, также рысью, пробежался до пересечения аллей, чтобы узреть тех, кто посмел напасть на Ситару. Там брели двое, поддерживая не совсем пришедшего в себя третьего.
-- Ты сдурел Конрад!!! Это же была та самая принцесса! Ты чего, не узнал её?! Ведь папаша у неё... у-у жуть!!!
-- Ты чё, последний "Лайф" не смотрел?! - добавил второй. - Там же про эту семейку... подробно! Дед у неё командовал там чем-то под Нью-Мадрасом. Вся семья -- военные!
-- Хорошо, что не прибила... - после паузы ответствовал пострадавший.
Увидевший такую живописную картину Сергей расслабился. Видно было, что Ситара в целом знала качества этих балбесов. Поэтому, учитывая подготовку к этому десанту, ничем не рисковала. К тому же её как броня защищала слава семьи. Единственно, что не понравилось Сергею, так это то, что газетчики вот так широко пропиарили её. Это могло доставить очень большие трудности и опасности.
Только к побитым балбесам, всё это не относилось. Тут уже можно было отвести душу.
Сергей стал поперёк аллеи, подбоченился и всей своей позой выразил крайнее презрение ко всей троице. Ещё поиздевался над ними пройдясь нелицеприятно, в одном длинном монологе и по ним самим, и по родителям, и по уровню их интеллекта.
Компания, уже оскорблённая тем, что их, здоровенных мужиков, побила "какая-то девчонка", дружно кинулись на обидчика. Даже не совсем пришедший после удара ногой по голове третий, кинулся вослед. Но именно этого и добивался от них Сергей. Он достойно принял всю тройку нападавших, расшвырял по окрестному кустарнику, и с чувством выполненного долга отправился в своё общежитие. На харях нападавших синяков существенно прибавилось.
*****
Каким-то образом, но история с нападением на Ситару и последующим избиением нападавших, стала известна на отделении Астрогации. То, что нападавшим наподдал ещё и Диего Гонсалес, с отделения Армейской Разведки, как-то отошло на второй план. То, что он "априори" должен был защитить даму, отодвинуло его чуть ли не в категорию зрителей и просто свидетелей. Однако то, что именно Ситара их поколотила, стало известно слишком широко.
Памятуя замашки "этой принцессы", и её повадки королевской кобры, когда она считала, что честь касты ущемлена, тут же всю вину списали на неё. Так что её вызов к куратору, для неё самой и для её окружения не стал большой неожиданностью. Впрочем, по части сочувствия или осуждения, вся масса учащихся на отделении, разделилась примерно пополам.
Очень многие недолюбливали Ситару "за надменность". А точнее, за то, что она не подчинялась "общепринятым" правилам негласной иерархии, сложившейся в этой среде. Многие даже подозревали, что соображения касты, которой раз за разом мотивировала свои поступки Ситара -- лишь прикрытие её независимого характера и полное нежелание повиноваться тем, кого она считала того недостойными.
Этим же неприязненным к ней отношением, объяснялась и та интрига, в которую она попала, в связи со столкновением с курсантами соседнего отделения.
-- Ты в курсе того, что на тебя накатали эти куры?
Майор, вызвавшая Ситару "на ковёр", сделала неопределённый жест, из которого следовало, что она под "курами" имеет в виду всё женское население Отделения Астрогации.
-- Примерно. - Сдержанно ответила та.
-- Они тебе шьют расизм и расовые предрассудки. К тому же, те придурки, что на тебя напали, видно из соображений защиты наплели чёрт его знает что.
Майор неприязненно швырнула на стол только что прочитанный рапорт.
-- И что ты им сказала? - с угрозой спросила майор. - Там, во время конфликта, что они так тебя возненавидели.
-- То, что есть. Что они грязь под моими ногами. Неприкасаемые. Шудры.
-- Только этого не хватало! Значит это правда...
Майор побарабанила раздражённо пальцами по столу и посмотрела на сохраняющую ледяное спокойствие Ситару-Гиту.
-- Кастовые предрассудки, милочка, надо изживать! Ты находишься в современном, а не патриархальном обществе. У нас так разговаривать с мужчинами не принято.
-- Кастовые предрассудки, мэм, тут не причём. Если кто мне противен, я это говорю прямо. А тот курсант, к тому же напал на меня.
-- Стоп! Остановись! - подняла руку майор. - Как напал?
-- Обыкновенно, мэм! Пытался облапать. Да ещё был сильно пьян.
-- Ясно! - отрезала Энн. - давай договоримся: я улаживаю это дело, а ты помалкиваешь.
-- Что ему грозит мэм? - спросила Ситара, как-то подозрительно заинтересованно.
-- А ты, наверное, рассчитываешь, что его будут четвертовать? - ядовито поинтересовалась майор.
-- Я не настаиваю. - Царственно ответила Ситара, вовремя вспомнив о своём происхождении и кастовых законах. Майор шумно втянула в себя воздух.
Чуть помолчав майор продолжила отчитывать Ситару.
-- Твоё счастье, что твои предки -- герои Нью-Мадраса, и всякие нападки на тебя тут же будут истолкованы в политической плоскости. Но и это только до определённого предела! Ты это понимаешь?
-- Извините, мэм, но есть также пределы, за которые не позволено выходить даже в вашем обществе. А тот курсант, которого я ударила -- он вышел. Он нанёс мне тяжкое оскорбление.
-- То есть, ты утверждаешь, что твои слова, сказанные в его адрес вызваны этим оскорблением?
-- Да мэм!
-- А при ментате ты это можешь повторить? - с некоторым подозрением спросила майор.
-- И при ментате. Любой силы, мэм!
-- Ты уверена? - тут же уцепилась за эту мысль майор.
-- Полностью уверена мэм!
-- Как же они тебя достали, - хмыкнула майор, - если ты готова подвергнуться досмотру ментата. Ты хоть понимаешь, что это означает -- дать ментату возможность посмотреть мысли? Это посерьёзнее, чем заголиться на городской площади.
-- Я не боюсь, мэм... И несколько иного мнения о досмотре ментата. Ведь они тоже имеют и кодекс, и обязательства которые не имеют права нарушить.
Майор немного помолчала собираясь с мыслями. Сначала она хотела напугать Гиту "свиданием" с ментатом. Ведь не секрет, что большинство женщин панически боится этих получокнутых странных индивидов, способных прочитать мысли другого. Гита же и бровью не повела.
"Либо выдержка и самоконтроль у неё запредельные, либо действительно не боится", - подумала она.
-- Ну, тогда... Это вариант! Если ты готова это же подтвердить при ментате -- дело сильно упрощается. Ты действительно готова?
-- Да мэм!
-- Хорошо! - несколько удивлённо сказала майор. - Можешь идти. Тебя позовут, когда ментат и судья прибудут.
На следующий выходной, Диего-Сергей примчался с утра пораньше на то самое место, где он расстался с Ситарой. И каково его было удивление, когда он заметил на одной из лавочек Ситару, сидящую с неким бравым мужичком, затянутым в незнакомую форму. Но удивление его стало ещё больше, когда он подошёл ближе. Ему навстречу поднялся корабельный психоскульптор. Сеня Глочёвский.
Теперь, когда стала видна эмблема на рукаве Сени, - глаз в круге, - стала понятна воинская его принадлежность. Здесь, в Армии Ёс он исполнял роль ментата. Впрочем, иначе и быть не могло.
"Ты меня не знаешь!" - на всякий случай просигналил Сеня, оборачиваясь меж тем к Ситаре.
-- Да, мадемуазель! Вы, кажется, говорили, что этот курсант дал показания в вашу защиту.
