Иэн Бэнкс - Вспомни о Флебе
Адъютант Фви-Зонга закончил заточку сверкающих металлических зубов, встал и поговорил с другими пожирателями у костра. Через некоторое время они ушли к маленьким палаткам, и скоро все покинули берег. Остался только Хорза, чтобы смотреть на погасающие костры.
Тихо шумел далёкий прибой, звезды ползли по своим орбитам, а на дневной стороне орбитали вверху была видна полоса яркого света. Блестя в свете звёзд и орбитали, шаттл Культуры немо ждал с открытыми дверьми, как пещера спасительной тьмы.
Хорза уже проверил узлы, которыми были стянуты руки и ноги. Бесполезно, даже если он сделает тонкими свои запястья. Верёвка, шнур или что там они использовали всё время сжималась и мгновенно устраняла всякую слабину, которую он мог создать. Возможно, материал сокращался при высыхании, и они его намочили перед тем, как связать. Трудно сказать. Он мог увеличить выделение кислоты из своих потовых желез, там, где верёвка касалась его кожи, и это стоило попробовать. Но, вероятно, даже долгой ночи Вавача может не хватить, чтобы это сработало.
Боль нереальна, сказал он себе. Глупости!
Хорза проснулся в утренних сумерках одновременно с большинством пожирателей, которые медленно спускались к воде, чтобы умыться в прибое. Ему было холодно, и он дрожал. Как он установил, температура его тела ночью существенно понизилась из-за лёгкого транса, в который он вынужден был себя ввести для изменения клеток кожи на запястьях. Он потянул верёвки, ища слабину или хотя бы легчайшие разрывы нитей или волокон. Но не было ничего, кроме боли в ладонях, там где пот попал на неизмененную кожу, не имевшую защиты против кислоты из его собственных потовых желез, и это на секунду обеспокоило его. Ведь воплощаясь в Крайклина, он вынужден был для полноты картины перенять и его отпечатки пальцев и ладоней, а для этого ему нужна была кожа в превосходной кондиции для превращения. Потом он рассмеялся над собой за это беспокойство, когда, вероятно, не доживёт и до сегодняшнего вечера.
Не убить ли себя, нерешительно подумал он. Это было вполне возможно; с небольшой внутренней подготовкой он мог использовать один из своих собственных зубов, чтобы отравить себя. Но пока оставался хоть малейший шанс, он не задумывался над этим всерьёз. Как держатся в войне люди Культуры? Они будто бы тоже в состоянии умереть по собственной воле, и как бы то ни было, это у них будто бы сложнее, чем просто яд. Но как они удерживаются от искушения избежать этого, эти мягкие, развращённые миром умы? Он представил их в бою, как они, получив первые раны, почти в то же мгновение прибегали к автоэвтаназии. Эта мысль заставила его улыбнуться.
Идиране тоже умели впадать в смертельный транс, но они использовали его только в случае чрезвычайного позора или бесчестия, или если закончен труд всей жизни, или если кому-то грозила калечащая болезнь. И иначе, чем Культура — или Оборотни, — они в полной мере наслаждались своей болью, не подавляя её никакими оглушающими веществами собственного организма. Оборотни рассматривали боль как рудимент своей эволюции из животного мира. Культура просто боялась её. Но идиране обходились с ней со своего рода презрением.
Хорза посмотрел поверх двух больших каноэ вдоль берега на открытые двери в корме парома. Пара роскошно окрашенных птиц гордо вышагивала по крыше, совершая мелкие, ритуализованные движения. Хорза некоторое время наблюдал за ними. Лагерь пожирателей постепенно просыпался, а утреннее солнце становилось всё ярче. Из редкого леса поднимался туман. Высоко в небе стояли облака. Из своей палатки вышел мистер Один, зевнул, потянулся, потом вытащил из-под куртки тяжёлый пистолет и выстрелил в воздух. Казалось, это было сигналом для всех пожирателей вставать и приниматься за будничные дела, если они ещё не были сделаны.
Шум примитивного оружия спугнул птиц с крыши шаттла. Он взмыли в воздух и полетели прочь над деревьями и кустами вокруг острова. Хорза посмотрел им вслед, потом опустил взгляд, уставился на золотой песок и медленно и глубоко задышал.
— Твой великий день, чужак, — заметил мистер Один с ухмылкой и остановился перед Оборотнем. Он сунул пистолет в кобуру на верёвке под курткой. Хорза посмотрел на мужчину, но ничего не сказал. Опять праздничный обед в мою честь, подумал он.
Мистер Один обошёл вокруг Хорзы и осмотрел его. Хорза следил за ним глазами, пока мог, и ждал, что тот увидит повреждённые кислотным потом верёвки на запястье. Но мистер Один ничего не заметил, и когда снова появился в поле зрения Хорзы, он по-прежнему слегка улыбался, легонько покачивая головой, и был, казалось, доволен, что жертва по-прежнему крепко связана и привязана к колу. Хорза напряг все свои силы, чтобы растянуть верёвки на запястьях, но они не поддавались. Не получилось. Мистер Один ушёл, чтобы присмотреть за пожирателями, сталкивавшими в воду рыбацкие каноэ.
Незадолго до полудня был принесён на носилках Фви-Зонг. Как раз вернулись рыбацкие каноэ.
— Дар море и воздух! Дань большой Круговой Море с его громадный богатство! Смотреть, какой чудесный день тебя ожидать! — Фви-Зонга ссадили по другую сторону костра, и он улыбнулся Оборотню. — Вся ночь ты иметь время думать, что будет принести тебе этот день. В темнота ты иметь возможность смотреть на плоды вакуум. Ты видеть пространство между звезды, ты видеть, сколько там пустота, как мало там быть что-нибудь. Теперь ты быть способен оценить честь, который тебе будет оказан, как счастливо ты мочь превознести себя, потому что это быть мой знак, мой жертвоприношение! — Фви-Зонг восхищённо захлопал в ладоши, и его громадное тело заплескалось вверх и вниз. Он постоянно проводил округлыми ладонями у рта, и складки плоти над его глазами ненадолго поднимались и открывали белизну внутри. — Хо-хо-о! Какой удовольствие мы все будем иметь!
Пророк сделал знак, и носильщики понесли его к морю, чтобы умыть и умастить.
Хорза наблюдал, как пожиратели готовили еду. Они вспарывали рыбу, выбрасывали мясо и оставляли кишки, чешую, головы и кости. Они удаляли моллюсков из раковин и оставляли раковины. Они перемалывали скорлупу с сорной травой и какими-то яркими морскими улитками. Хорза смотрел на происходящее перед его глазами и видел, насколько опустились пожиратели, видел струпья и язвы от недоедания и общей слабости. Кашель и насморк, шелушащаяся кожа и деформированные конечности — всё говорило о последней стадии смертельной диеты. Рыбье мясо и моллюски из больших, сочащихся кровью корзин были возвращены в море. Хорза внимательно, насколько позволяли расстояние и повязка на лице, вглядывался, но не смог уличить ни одного пожирателя в том, что тот тайком откусил сырой рыбы из корзины, что выбрасывали в море.
Фви-Зонг, которого обсушивали прямо у линии прибоя, посмотрел, как выбрасывали в море еду, одобрительно кивнул и произнёс спокойные слова ободрения своей пастве. Потом хлопнул в ладоши, и носилки медленно понесли вдоль берега к костру и Оборотню.
— Жертвенный дар! Подарок! Готовься! — загремел Фви-Зонг и мелкими движениями поудобнее устроился на носилках, посылая волны через все большие складки и жирные бока массивного тела. Хорза часто задышал, чувствуя, как заколотилось его сердце. Он сглотнул и снова натянул верёвку, стягивающую запястья. Мистер Один и две женщины рылись в песке в поисках мешка со своими одеяниями.
Все пожиратели собрались вокруг костра, повернув лица к Хорзе, и глаза их смотрели на него пусто или неопределённо-заинтересованно. В их движениях и выражениях лиц сквозило безразличие, и это казалось ему более удручающим, чем привычная ненависть или садистская радость.
Пожиратели затянули псалом. Женщины и мистер Один обмотались выцветшими полосами ткани, потом мужчина посмотрел на Хорзу и улыбнулся.
— О, счастливый миг последние дни! — Фви-Зонг повысил голос и поднял ладони, и его слова эхом вернулись от середины острова. Из горшков перед Оборотнем снова потянуло зловонием. — Уничтожение и созидание вот это все должен стать символ для нас! — Фви-Зонг опустил руку в гигантские складки белой плоти. Золотисто-коричневая кожа блеснула в солнечном свете, когда пророк сплёл свои жирные пальцы. — Его боль должен стать наш восхищение, потому что наш уничтожение будет стать его и наш соединение. Его мучение и поедание должен стать наш удовлетворение и наслаждение!
Фви-Зонг вскинул голову и заговорил на языке, который понимали остальные. Их пение изменилось и стало громче. Мистер Один с женщинами приблизились к Хорзе.
Хорза почувствовал, как мистер Один убрал повязку с его рта, потом светлокожий мужчина что-то сказал женщинам, и они направились к бурлящим котлам с вонючей жидкостью. Голова Хорзы казалась лёгкой, в горле стоял слишком хорошо знакомый привкус. Как будто часть той кислоты, что разъедала верёвку на запястьях, нашла путь к языку. Он опять изо всех сил натянул путы за спиной, так что даже задрожали мышцы. Пение продолжалось. Женщины переливали отвратительное варево в блюда. Пустой желудок Хорзы перевернулся.
