Кэролайн Черри - Сайтин-1. Измена
Наступит день, и голос станет учить малышей, как вести себя. Голос — тоже обучающая лента. И хотя голос звучит в подсознании, он в то же время — сама уверенность. Даже на данном этапе он способен вознаграждать за примерное поведение. Когда-нибудь он станет выражать неодобрение, но пока дурных поступков быть не может, разве что небольшая непоседливость у бета…
Партия СХОЗ-789X: тревога тревога тревога.
СХОЗ-789X в опасности. Экспериментальный генотип не удался. После производственного совещания техник отключает систему жизнеобеспечения, и СХОЗ-789X поступает на вскрытие.
Техники-ази вычищают содержимое эмбриофона, несколько раз промывают его, и старший техник начинает процесс покрытия эмбриофона биоплазмой.
Как только покрытие завершится, эмбриофон будет задействован снова. Прежде чем начать процесс, сотрудники ожидают результатов вскрытия.
В это время в эмбриофон помещается яйцеклетка с мужской особью СХОЗ-894 той же модели. Это уже не первая неудача. Управление регулировкой — процесс сложный, и потому промахи — не редкость. Но СХОЗ-894 представляет собой индивид иного рода с теми же изменениями: есть надежда, что все получится. И даже если снова последует неудача, будет получен материал для ценных сравнений.
Изменения рельефа местности и атмосферы недостаточно для объявления планеты пригодной для существования людей. На протяжении миллионов лет приспособления, позволившие земным существам сформировать сложную экосистему, остаются для Сайтина непозволительной роскошью.
Ресион играет роль фактора времени и естественного отбора. Как и в природе, он отсеивает ненужные единицы, однако отбор происходит быстрее и разумнее. Кое-кто утверждает, будто такой процесс чреват нежелательными последствиями, отбраковкой естественного разнообразия и нефункциональных элементов, придающих жизни на Земле неповторимость, акцентом на определенных чертах и забвением всех прочих.
Но Ресион ничего не потерял. Он планирует строительство кораблей для полетов в дальний космос, обычных металлических емкостей, которые будут рассылаться к определенным звездам и не будут оборудоваться силовыми установками, а потому постройка таких судов окажется сравнительно дешевой и генетические материалы не будут храниться в одном месте, а к тому же получат защиту от радиации. Емкости будут содержать исходные генетические образцы, цифровые записи генотипов и записи, которые в случае чего помогут разобраться в содержимом хранилищ всякому, обладающему достаточным уровнем подготовки к работе с «грузом» этих кораблей-емкостей.
Человеку хватило одного миллиона лет, чтобы превратиться из исходного примитивного существа в существо космическое. Благодаря разработке космических кораблей человечество сохранит на миллион лет вперед генетическую историю всех живых существ, к которым Ресион имеет доступ; сохранит свидетельство не только нашего развития, но и развития всех планет, где существует жизнь и до которых мы добрались, — сохранит наперекор возможной катастрофе и действию времени.
В корабли заложены фрагментарные коды — те, что были извлечены из людей, живших тысячи лет назад; взятые из банков генетических данных Земли, предвосхитивших развитие банков генетических данных в 20 веке; из последних предварительно смешанных банков генетических данных материнской планеты; из останков как животных, так и людей, столетиями хранившихся в вечной мерзлоте и при сходных условиях сумевших сохранить неизменной внутреннюю клеточную структуру.
Можно только представить разницу, какой разительно иной была бы сегодняшняя жизнь, если бы существовали такие корабли-контейнеры с генетической информацией геологических эпох. Земля, располагающая уникальными свидетельствами вымирания высокоорганизованных существ в результате катаклизмов, могла бы, используя подобные сборники геноданных, восстановить отдельные звенья богатой цепи эволюции и раскрыть не поддающиеся разгадке тайны прошлого.
Ресион никогда не отказывался от решения проблем посредством генетики. А потому позаботился о сохранении соответствующих образцов в масштабах, каких до сих пор не знало человечество, и, работая с прицелом на эволюционные изменения, сумел собрать все возможные разновидности живой материи.
ГЛАВА 3
1
Казалось, время остановилось. Прокручивалась только обучающая лента — в основном спокойно, лишь время от времени внушая тревогу. Случались и моменты смутного пробуждения, но сон почти сразу возобновлялся — до мгновения, когда сознание Гранта поднималось к поверхности рассудка чуть ближе, чем ранее.
— Ну же, к тебе пришли! — сообщил чей-то голос, и влажная ткань коснулась его лица. Промокнув лицо, ткань скользнула ниже, обмывая шею и грудь. Ноздри Гранта уловили чуть едкий запах. — Проснись!
Юноша приоткрыл глаза. И уставился в потолок, пока сноровистые руки продолжали обтирать его тело мягкой тканью. Все это время ази надеялся, что его развяжут, но надежде не суждено было осуществиться. Гранту даже захотелось обратно под наркоз, ибо страх снова напомнил о себе — тем более, что в наркотическом сне больной ощущал себя в полной безопасности.
Воздух холодил увлажненную кожу, и Грант зябко поежился. Ему снова захотелось укрыться. Но вслух он об этом не сказал. Он уже прекратил общаться со всеми, кто за ним ухаживал, и теперь они не досаждали ему. Большего ему и не было нужно. Больной вспомнил, что может моргать. Однако он по-прежнему ничего не видел. Тогда Грант попытался забыть про холод. Юноше стало не по себе, когда санитар вонзил ему в руку иглу шприца. Спину ломило, и ази желал только, чтобы медики догадались переместить его в другое положение.
— Ну вот. — Простыня снова окутала Гранта. Чья-то ладонь осторожно, чтобы не причинить боли, шлепнула его по лицу. — Ну же, открой глаза!
— Да, — пробормотал Грант. И снова закрыл их, едва его оставили в покое.
А потом у двери послышался другой голос — мужской и молодой. Подняв голову, Грант увидел брата. Однако больной не поверил своим глазам и дернулся, но смирительные ремни не позволили ему подняться.
Это был все-таки Джастин. Он подошел и присел на край койки, взял руку Гранта в свои ладони — несмотря на ремни, из-за которых больной был почти лишен возможности двигаться. Руки Джастина показались юноше очень теплыми и поэтому настоящими…
— Грант?
— Пожалуйста, не надо.
— Грант, Бога ради — ты ведь уже дома. Понимаешь?
Одна мысль о том, чтобы поверить услышанному, казалась опасной. И означала отказ от сопротивления. Не было ни одного скрытого признака, который Грант мог бы не заметить. Не существовало такой обучающей ленты, чтобы та могла внушить ему иллюзии. Но они вполне могли попробовать использовать Джастина — конечно…
— Грант?
Обучающая лента способна была даже уверить Гранта в том, что он бодрствует. Или что матрац промялся сильнее. Или что Джастин держит его за плечо. Только острая боль в спине вторгалась в иллюзию. И та отчасти утрачивала убедительность.
Реальность все же заключала в себе небольшие несуразности.
— Пока что мне не разрешают забрать тебя домой. Ари не разрешает. Что они затеяли? Грант, у тебя все хорошо?
Вопросы. Грант не понимал, к чему они относились. Обычно вопросы задавались по определенному шаблону. Кажется, эти были как-то связаны с достоверностью. В том-то и заключался смысл игры…
— Грант, да хватит! — Джастин слегка похлопал брата по щеке. — Ну же, открой глаза!
Но больной упорствовал. Потому что знал — так лучше. Он несколько раз глубоко вздохнул и тотчас ощутил адскую боль в спине и плечах. Ему грозила страшная беда… Ведь он счел иллюзию реальностью. Или утратил способность различать их.
— Ну же, просыпайся!
Грант осторожно приоткрыл глаза. Увидел лицо Джастина, перехватил его встревоженный взгляд.
— Ты дома. В госпитале. Понимаешь? Ари раздавила их всех и вызволила тебя.
(Кровь забрызгала стены. Запах дыма).
В самом деле, помещение походило на больничную палату. И человек напоминал Джастина. Правда, способа удостовериться в этом не было — даже если бы ему позволили немного пройтись по округе. Только время способно расставить все по местам — гораздо больше времени, чем длится какая бы то ни было обучающая лента-иллюзия.
— Грант, давай! Скажи, что у тебя все хорошо.
— Со мной все хорошо. — Больной сделал глубокий вдох, отозвавшийся болью в спине и сообразил, что стоит попытаться обратить иллюзию себе на пользу. — Спина у меня вконец онемела. Руки болят. Можно хотя бы передвинуть кровать?
— Попрошу их снять эту сбрую.
— Сомневаюсь, что снимут. Но мне нужно, чтобы передвинули койку. Вот… — Поверхность под ним внезапно заходила ходуном, как живая, и начала выгибаться кверху, приподнимая и его голову. Вся койка волнообразно задрожала, отчего в мышцах и суставах наступило приятное расслабление. «О, совсем другое дело!» — пробормотал он.
