Майкл Диллард - Последний Рубеж
Но представленный своему младшему брату, Сибок поднял руку в приветственном салюте вулканцев, и с братской теплотой в голосе произнес:
– Т'Хайл, брат.
И это приветствие разрушило все барьеры между братьями, отбросило прочь все сомнения, а породило искреннюю любовь…
Спок отогнал воспоминания, заставил себя вернуться к действительности – в камеру арестантов и к ее обитателям.
По тому, как вел себя капитан, было совершенно ясно, что он еще не остыл от недавних событий и заново переживает их: Кирк мерил камеру торопливыми шагами, мрачно глядя себе под ноги. Спок и Маккой молча сидели на одной жесткой койке и наблюдали за ним. Наконец Кирк не выдержал, остановился перед своим первым офицером и, размахивая перед его носом широко растопыренной кистью правой руки, недоуменно произнес:
– Черт возьми, Спок! Я просто не могу поверить!
Спок не изображал из себя невинную овечку. Он знал, что капитан прав, и что дальнейшее молчание недопустимо. Настало время дать объяснение и своему молчанию, и своим непонятным поступкам.
– Капитан, – начал он спокойным голосом, глядя в разъяренное лицо Кирка:
– Что я могу сделать, чтобы вернуть твое доверие?
– Еще раз предать всех нас, находящихся на борту корабля!
– Я сделал больше того, что ты предлагаешь – я предал тебя, своего капитана, и не надеюсь, что ты простишь меня, – подтвердил обвинение Спок.
– Простить тебя? – до шепота понизил свой голос Кирк, – да я бы дал тебе пинка, чтобы ты вылетел за борт…
– Если ты думаешь, что это поможет, – покорно согласился Спок.
– Я бы попридержал его, Джим, – с сарказмом вмешался Маккой, – в космосе и без того дерьма хватает.
Спок с удивлением посмотрел на доктора, а Кирк напомнил ему:
– Опять торопишься с этим словом, старина. – И вновь обратился к вулканцу:
– Спок, но почему ты так поступил? Все, что тебе предстояло сделать – это нажать на курок. Я не просил тебя убивать его. Я понимаю, что убийство для тебя неприемлемо. Но ты мог ранить его в ногу и хотя бы остановить таким образом. Неужели мне надо тебе объяснять, что общее благо весомее блага одного, хотя бы самого великого человека. Нам на нашей собственной шкуре довелось испытать этот классический афоризм.
– Капитан, – с убежденностью произнес Спок, – если бы я нажал на курок, Сибок был бы уже мертв.
– Почему? – глаза Джима лихорадочно блестели, он нетерпеливо ждал ответа, хлопая себя по бедрам, – объясни?
– Как объяснил сам Сибок, он не остановился бы, пока я не убил бы его, а просто раненый, он по-прежнему оставался бы грозным противником. Он не успокоился бы до тех пор, пока «Энтерпрайз» не оказался бы в его руках. Возможно, вы заметили, что Сибок…
Кирк с мольбой вскинул руки, словно прося божьей помощи:
– Спок, мы поставили на карту двести жизней против одной! Неужели ты не понимаешь, что должно перевесить?
– Я хорошо знаю Сибока – он не убьет…
– Да он – сумасшедший! – выкрикнул Кирк, сам едва не сходя с ума, и Спок понял, что пришло время для полного откровения.
– А вам не приходило в голову, капитан, что вы приказывали мне убить моего брата?
– Не сомневаюсь, что как вулканец, Сибок – твой собрат, могу даже допустить, что когда-то вы были друзьями. Но что-то я не заметил, что вы питали симпатии друг к другу, тем более, что с твоей стороны и оснований для этого не было. Так что твой довод…
Спок прервал его – предотвратить неизбежное не было никакой возможности:
– Ты не хочешь слушать меня, Джим. Но ты послушай: Сибок и я – мы сыновья одного отца – Сарека.
Маккой, сидевший рядом со Спокам, отшатнулся от него так, что чуть не упал с койки, успев издать лишь одно слово:
– Что?
Некоторое время капитан пристально смотрел на своего Первого офицера, пораженный услышанным. А придя в себя, спросил:
– Он – твой брат?
Спок кивнул.
– Ты шутишь, Спок?
– Нет.
– Спок, я, как капитан, хорошо знаю все твои биографические данные. Сибок не может быть твоим братом, согласно этим данным. А предоставление ложной информации для личного досье – это грубейшее нарушение воинских законов Федерации.
– Формально ты прав, – согласился Спок. – Не имело никакого смысла объяснять в биографических данных, что Сибок был сканн – изгнанник, считавшийся погибшим даже для его семьи, что сам факт его существования навсегда вычеркнут из всех официальных записей на Вулкане. В этом смысле у меня действительно нет брата.
Гнев Джима сменился ощущением полной опустошенности, и он расслабленно признался:
– Мне надо присесть. – Он подошел к койке и тяжело опустился на нее рядом с Маккоем. Доктор задумался и спросил:
– А почему ты не мог сказать прямо, что у вас с Сибоком один отец, но разные матери?
– Именно это я и хотел сказать.
– А я всегда считал, что твой отец не был женат до того, как повстречал твою мать.
– И да, и нет. – Споку трудно было разговаривать на эту тему. – Его первая жена Т'Ри решила стать жрицей, и брак аннулировали. Служителям культа разрешаются такие вещи. И Сарек был уверен, что их недолгий брак не дал прибавления. Т'Ри скрывала от него и зачатие, и рождение сына. До самой ее смерти Сарек не знал, что у него есть сын по имени Сибок. А после смерти Т'Ри взял Сибока к себе, и мы – два брата – жили вместе до тех пор, пока старейшины не изгнали его с Вулкана.
– Почему ты раньше об этом молчал? – вмешался Крик. – Даже тогда, когда узнал, что он – наш враг?
«Потому что он – преступник, – мог бы сказать Спок, – и сердце мое разрывалось надвое – одна его половина сгорала от стыда за него, а другая жаждала назвать его братом.»
Но он ответил проще:
– Я не был готов обсуждать столь сложные вещи. И прошу простить меня.
– И прощаю, и сам прошу у тебя прощения, – повинился Кирк. – Но «Энтерпрайз» в руках сумасшедшего, который к тому же оказался твоим братом.
Маккой с необычайной для него жесткостью остановил Джима:
– Оставь это. Спок не может убить своего брата, но ты его доведешь до того, что он убьет тебя, Джим. Возьми себя в руки и попытайся представить себя на его месте. Ну, представь, что корабль захватил не Сибок, а Сэм?
Кирк с каменным выражением на лице отвернулся в сторону, а Маккой упорствовал:
– Да в конечном счете пойми, что ты даже наказать его не можешь, потому что у тебя нет камеры-одиночки, чтобы отделить его от себя. Мы повязаны одной веревочкой.
Кирк смягчился:
– И одной проблемой – как выбраться отсюда. – Он обратился к Споку, – Извини меня, но и представь себя на моем месте.
– Я все понимаю, – отозвался вулканец.
– Но тем не менее я оскорблен, что кто-то другой управляет моим кораблем.
– А я поражен, – не мог не высказаться Спок, – что доктор принялся защищать меня.
Маккой проворчал:
– По всей видимости, твой дух – пока он был во мне – повернул мой рассудок куда-то не туда, и я начинаю понимать твою точку зрения, хоть не могу не удивляться ей.
– Аминь, – подытожил Кирк.
– Аминь, – эхом отозвался Спок.
Он так и не разобрался в своих чувствах к брату: ненависть, любовь, вражда…
Как офицер Звездного Флота он должен быть врагом своему брату, захватившему корабль, и он будет ему врагом, ибо долг – превыше всего. Но не будь Сибока, не было бы и Спока-офицера – думающего, переживающего, чувствующего.
Тридцать с лишним лет тому назад молодой Спок прогуливался ночью в саду и неожиданно наткнулся на плачущего Сибока. Сибок плакал беззвучно, лицо его сохраняло совершенно бесстрастное выражение, но время от времени он закрывал глаза, и слезы текли по его щекам как бы сами собой.
Спок был и поражен и напуган, увидев адепта колинару в таком состоянии. Он во всем старался подражать Сибоку и воспитал в себе выдержку истинного вулканца, и вдруг такое открытие.
Но Сибок был совершенно спокоен. При появлении Спока он неторопливо отер глаза и щеки и извинился:
– Прости меня, брат. Знай я, что ты в саду, я бы не дал волю своим чувствам, не стал бы тебя смущать. – Голос его был совершенно естественным, лишенным стыда.
Спок не мог выговорить ни слова. Он стоял и слушал, пораженный увиденным. А Сибок встал, подошел к нему вплотную, улыбнулся иронической улыбкой, которая довела Спока чуть ли не до полной прострации, и без тени смущения сказал:
– Меня воспитывали не так, как тебя, – меня учили не бояться своих чувств, не подавлять их.
– Я тоже не боюсь своих чувств, – почему-то солгал Спок и сам же уличил себя во лжи: он старался во всем подражать старшему брату.
– Не надо лгать, Спок, – поправил его Сибок. – Ты боишься, потому что старейшины убедили тебя в том, что чувства – это зло. А ты не додумался спросить у них, как они узнали об этом?
– Спросить у старейшин? – удивился Спок. – Сомневаться в их знаниях?
– А почему бы и нет? Может быть, их знания ошибочны? – как о чем-то самом простом сказал Сибок, но и выражение его лица, и звучание голоса были непримиримы.
