Джек Макдевит - Омега
– Облака.
– Как это? Облака взрываются?
– Мы пока точно не знаем, Майкл. Но я думаю, что-то в этом роде. Мне кажется, мы имеем дело с особым типом взрывов.
– А какие вообще есть типы взрывов?
Хатч села и попыталась перевести разговор в такое русло, какое позволило бы управлять им.
– Они важны для нас вот почему, – сказала она, – если эти штуки окажутся тем, чем мы их считаем, они могут дать нам способ избавиться от облаков.
– Взорвав их?
– Да. Возможно. Мы не знаем. – Сегодня утром Хатч превосходно себя чувствовала, как и последние несколько дней. – Нам необходимо выяснить.
– Что конкретно вы предлагаете?
– Мы хотим провести тест.
Он кивнул.
– Проводите.
– Хорошо.
– Но не с этим облаком. Не с ближайшим.
– Мы до него не дотронемся.
– Ладно. – Он перевел дух. – Буду рад, если у вас получится.
– Я тоже, Майкл.
– Полагаю, вы заметили, что гумпы становятся популярными. – Его тон подразумевал, что это проблема.
Конечно, Хатч заметила. Куда ни глянь – везде куклы-гумпы, игры в гумпов, кроватки для гумпов. Люди любили их. Особенно дети.
– Почему это плохая новость? – невинно спросила она, хотя и знала ответ.
– Среди общественности зреет мнение, что правительство делает недостаточно для того, чтобы им помочь.
– Печально слышать.
– Они хотели бы держать прессу подальше. На случай, если дело обернется плохо.
– Они – это президент и Совет?
Он кивнул. А кто же еще?
– Они боятся появления листовок с изображением массовой гибели гумпов.
– Как жаль, что они не насекомые.
Комиссар не уловил сарказма.
– Все что угодно, только не эти жутко милые раскрученные создания.
– Журналисты заявили, что будут там.
Майкл издал такой звук, будто чем-то захлебнулся.
– Знаю. Но помешать им никак нельзя. Однако если наш маленький эксперимент удастся, проблема будет решена. – У него был довольный вид. – Сделайте это, Хатч.
– Подождите минутку, – сказала она. – Майкл, мне кажется, мы не поняли друг друга. Даже если это сработает, мы не сумеем использовать этот метод для помощи гумпам.
Шок и смятение.
– Почему нет? Я думал, что ради этого все и затевается.
– Это все затевается, чтобы взять под контроль облака. Создать оружие. – Хатч попыталась придать голосу убедительность. – Извините, что ввела вас в заблуждение. Но то облако слишком близко к Лукауту.
– Что вы имеете в виду?
– Если мы получим ожидаемый результат, мы поймем, как уничтожить проклятые штуковины. Но мы прогнозируем взрыв огромной силы. Уничтожьте облако около Лукаута, и вы поджарите их всех.
– Откуда вы можете знать, не проведя тест?
– Потому что уверена: я видела, как взрываются другие облака. Я знаю, какая при этом выбрасывается энергия.
Внезапно он сообразил.
– Тьюки.
– Да. – Хатч писала об этом в отчетах, но уже давно стало ясно, что отчетов Асквит не читает.
– Хорошо. – Комиссар был разочарован и не скрывал этого. – Сообщите мне, как все пройдет.
– Ладно. – Она начала подниматься, но он жестом попросил ее сесть обратно. Я с вами еще не закончил.
– Слушайте, Хатч. Я согласился на все ваши предложения. Мы отправили Коллингдэйла и его команду. Отправили воздушного змея. Шлем туда продовольствие. Господи помилуй! Это разорит нас за три года. Теперь вы мне кое-что задолжали.
Мы получили некоторую помощь от Совета. Поэтому надо их задобрить. Я скажу Тони, что мы из кожи вон лезем, чтобы помочь несчастным придуркам. Кстати, именно этого они хотят. Спасите их. Отвлеките проклятое облако. Если не можете взорвать его, используйте воздушного змея. Сделайте это. Если облако ударит по ним, мы все влипли.
Хатч старалась говорить спокойно.
– Майкл, у нас было тридцать лет на то, чтобы выяснить, как справиться с Омегами. Совет чувствовал себя как за каменной стеной, потому что опасность казалась очень далекой. До них не доходило, что политическая угроза может возникнуть в другой стороне. По мне, пусть их всех сместят. Но мы попытаемся спасти гумпов. Мы пытались спасти их и раньше, до того, как это стало популярно с политической точки зрения.
Она была уже в дверях, когда комиссар окликнул ее.
– Вы правы, Хатч. Я это знаю. Все это знают. Вот почему Академия предстанет в наилучшем свете, если нам удастся вытащить этих толстячков из-под удара.
– Верно, – произнесла она и отпустила дверь.
Архив
– Сенатор, мы все видели снимки с Лунного Света. Можем ли мы что-то сделать для гумпов?
– Джанет, мы делаем все возможное и невозможное, чтобы помочь. К сожалению, мы до сих пор не выяснили, как отвести в сторону эти штуки. Первый корабль с гуманитарной помощью отправляется послезавтра. Мы делаем все, что в наших силах.
Сенатор Касс Баркер, пресс-конференция 4 апреля.15
Борт «Аль-Джахани». Гиперпространство. Среда, 23 апреля
Команда была чересчур многочисленной. Коллингдэйл слышал, что все научное сообщество выразило желание поехать, несмотря на расстояние до Лукаута. И Хатч разместила на корабле столько людей, сколько было возможно. Ошибка! Им предстояло работать в команде, и перед Дэвидом стояла незавидная задача организовать, примирить, проконтролировать и поддержать исследовательскую группу, в которую входили некоторые из самых значительных персон планеты. В команде были историки и ксенологи, математики и специалисты в таких отраслях знаний, о которых Коллингдэйл никогда не слышал. Каждый из них считал себя главным светилом в своей отрасли. И все они оказались взаперти до конца ноября.
Фрэнк Берген был прекрасной иллюстрацией этой проблемы. Фрэнк полагал, что когда он говорит, все должны записывать. У Мелинды Парк делалось потрясенное лицо всякий раз, когда кто-либо начинал оспаривать ее мнение даже по тем вопросам, что выходили за рамки ее специальности. Уолфред Гласснер (за глаза просто Уолли) считал всех прочих людей в этом мире болванами. Пэгги Малачи никогда не давала никому закончить фразу. Остальные, за исключением лингвистов Джуди Стернберг, были ничуть не лучше. Дэвид был убежден, что пока они долетят, случится убийство.
Сливки научного общества, научные тяжеловесы.
Единственным действительно стоящим, по его мнению, был Берген. После того как все доберутся до места, он с Келли Колье отправится на «Дженкинсе» отвлекать Омегу. Берген, невысокий, коренастый надменный человек, считал, что план увенчается успехом просто потому, что все, к чему бы он ни прикасался, увенчивалось успехом. В распоряжении экспедиции визуальные проекции, а если они не помогут – есть воздушный змей. Так или иначе, уверял он каждого, кто его слушал, от облака можно избавиться. Он говорил так, будто считал, что облако не посмеет сопротивляться ему.
На самом деле Коллингдэйлу казалось, что для экспедиции были важны только лингвисты, все молодые, аспиранты или оставшиеся в науке доктора, кроме их шефа, Джуди Стернберг.
Они уже приступили к работе с данными, полученными с «Дженкинса», пытаясь расшифровать их и освоить основы языка гумпов. Коллингдэйл предпочел бы удвоить их число и избавиться от различных «динозавров». Но он разбирался в политике. А Хатч утверждала, что невозможно найти за пару дней достаточно людей ростом не выше пяти с половиной футов, обладающих необходимой квалификацией и желающих отправиться в двухгодичную поездку. Она сделала все, что могла, и теперь ему предстояло выкручиваться самому.
Лингвисты и впрямь были маленького роста. Никто из двенадцати мужчин и женщин не доставал ему до ключицы.
За несколько дней до отлета произошла безобразная сцена. Коллингдэйл никогда раньше не видел, чтобы Хатч теряла самообладание, но было ясно, что ее довели. «Ты должна понять реальное положение вещей», – сказал он ей, а она огрызнулась: «Реальность – это политика».
Тем не менее, исследователи справлялись настолько хорошо, насколько это было возможно. «Мастодонты» обустроились и, кажется, достигли дружеского отчуждения в отношениях друг с другом. А лингвисты усердно работали над неиссякающим потоком записей. Они были полны энтузиазма и талантливы, и Дэвид надеялся, что к тому времени, как они прибудут по назначению, у него будут люди, способные объясниться с местными.
Коллингдэйл сам пытался освоить язык, но сильно отставал от молодых. Его удивила собственная посредственность. Он бегло говорил на русском и немецком и, несмотря на свои пятьдесят шесть, полагал, что мог бы быть полезен. За первые две недели он понял, что это не так. Но, может, и к лучшему. Для них было стимулом обойти старика.
Получаемые данные представляли собой аудиовизуальные записи. Изображения оставляли желать лучшего. Иногда разговоры целиком происходили за пределами кадра. Временами гумпы выходили из кадра во время разговора. Даже когда объекты оставались неподвижными, угол съемки обычно был далеко не идеальным. На этом первоначальном этапе лингвистам для более-менее сносного понимания необходимо было видеть, что происходит. Но им достаточно было сопоставить действия с разговором и, что более важно, с жестами.
