Дуглас Адамс - Жизнь, Вселенная и все остальное
– Совсем ничего? – вымолвил наконец Артур. – Вы ничего-ничего не помните?
– Ничего. Разве что кой-какие классные фишки про лягушек… Этих-то я никогда не забуду!
Внезапно он вновь взвыл от хохота и даже забил по полу ногами.
– Лягушки! – хрипел он. – Такие дела – ну просто не поверите! Вот пойдемте-ка, ребята, отловим лягушку. Жду не дождусь, когда погляжу на них новыми глазами!
Вскочив на ноги, он исполнил краткую пляску. Потом замер и вновь сделал долгую затяжку.
– Стоит только поймать лягушку – ух, как я посмеюсь! – сказал он тихо.
– Ладно, ребята, а вы-то кто?
– Мы прилетели для встречи с вами, – сказала Триллиан, сознательно не скрывая разочарования в своем голосе. – Меня зовут Триллиан.
Прак дернул головой.
– Форд Префект, – представился Форд, пожав плечами.
Прак дернул головой.
– А я, – объявил Зафод, когда счел тишину достаточно глубокой для того, чтобы небрежно обронить столь важную весть, – Зафод Библброкс.
Прак дернул головой.
– А этот парень кто? – спросил он затем, дернув плечом в направлении Артура, который промолчал, отвлекшись на мысли о своих разбитых надеждах.
– Вы мне? – воскликнул Артур. – Ах да, меня зовут Артур Дент.
Прак так и выпучил глаза.
– Серьезно? – возопил он. – Ты и есть Артур Дент? ТОТ САМЫЙ АРТУР ДЕНТ?!
Он попятился, держась за живот, рыдая от нового приступа смеха.
– Ну класс! Ну надо же, нарочно не придумаешь – тебя живьем посмотреть!
– захрипел он. – Парень, – заорал он изо всей мочи, – ты же самый-самый… сто очков вперед лягушкам!
И тут Прак буквально завыл от смеха, срываясь на визг. Затем повалился на скамью и забился в истерике. Он рыдал от смеха, сучил ногами в воздухе, бил себя в грудь. Постепенно пароксизмы стихали. Пыхтя, Прак приподнялся со скамьи и обвел всех взглядом. Посмотрел на Артура. Вновь повалился на скамью, беснуясь от смеха. И наконец задремал.
Артур застыл как вкопанный. Его губы кривились. Так он и стоял, пока друзья транспортировали бесчувственного Прака на корабль.
– До того как мы подобрали Прака, – сказал Артур, – я собирался вас покинуть. Я по-прежнему хочу это сделать, причем чем скорее, тем лучше.
Другие молча кивнули. Тишину нарушал лишь приглушенный многими переборками, далекий звук истерического смеха, который доносился с того конца корабля – из каюты Прака.
– Мы его допросили, – продолжал Артур, – точнее, вы его допросили – я, как вы знаете, не в силах к нему приближаться – и, похоже, ему нечего сказать. Разве что всякие случайные мелочи и неинтересные мне сведения о лягушках.
Тут его слушатели едва удержались от ухмылок.
– Нет, когда речь идет о юморе, я всегда первый готов посмеяться, – сказал Артур – и вынужден был переждать, пока другие нахохочутся вдоволь.
– Когда речь идет о юмо… – опять начал Артур и вновь умолк. На этот раз
– чтобы вслушаться в тишину. Поскольку в этот момент действительно – крайне неожиданно – воцарилась абсолютная тишина.
Прак утихомирился. Много дней они прожили под неумолчный аккомпанемент истерического смеха, сотрясавшего переборки корабля. Лишь изредка выпадали передышки тихого хихиканья и сна. Самая душа Артура сжалась в комочек от паранойи.
А сейчас установилась какая-то новая тишина – во сне Прак молчал не так. Зазвенел звонок. Взглянув на пульт, они удостоверились, что звонил Прак.
– Он совсем плох, – сказала Триллиан шепотом. – Беспрестанный хохот разрушает его организм.
Губы Артура искривились, но он промолчал.
– Надо пойти к нему, – рассудила Триллиан.
Триллиан вышла из каюты Прака с серьезным лицом.
– Он тебя зовет, – сказала она Артуру, угрюмо поджавшему губы.
Тот глубоко засунул руки в карманы халата и попытался придумать отговорку, которая не казалась бы мелочно-злобной. К его ужасу, ничего не придумывалось. Несправедливость.
– Пожалуйста, – произнесла Триллиан.
Передернув плечами, Артур вошел в каюту – все с теми же угрюмо поджатыми губами, хотя при виде таковой мины Прак всегда реагировал крайне бурно.
Артур поглядел на своего мучителя, который тихо лежал в постели, пепельно-серый и измученный. С первого взгляда казалось, что он уже не дышит. Форд и Зафод растерянно мялись у кровати.
– Вы хотели меня о чем-то спросить, – сказал Прак слабым голосом и слегка закашлялся.
Артур сжался в комочек от одного звука этого кашля, но приступ длился недолго.
– Откуда вы знаете? – спросил он.
Прак еле-еле пожал плечами.
– Потому что это правда, – сказал он просто.
Артур принял этот аргумент.
– Да, – проговорил он наконец с какой-то мучительной медлительностью, – да, у меня действительно был вопрос. Точнее, что у меня вправду есть, так это Ответ. Я хотел узнать, в чем состоит Вопрос.
Прак сочувственно кивнул, и Артур несколько воспрял духом.
– Это… ну, долго рассказывать, но Вопрос, который я хотел бы узнать,
– это Великий Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Остального. Мы только знаем, что Ответ – это сорок два, а это как-то не по-хорошему загадочно.
Прак опять кивнул.
– Сорок два, – повторил он. – Да, это верно.
Он помолчал. Тени размышлений и воспоминаний скользнули по его лицу, как тени облаков – по лугу.
– Боюсь, – проговорил он наконец, – что Вопрос и Ответ – вещи взаимоисключающие. Знание одного в силу самой логики исключает знание другого. В рамках одной Вселенной невозможно знание Вопроса и Ответа сразу.
Он вновь умолк. Разочарование изобразилось на лице Артура и собралось в узелок на своем излюбленном месте – на переносице.
– А если бы это произошло, – продолжал Прак, распутывая нить мысли, – то, по-видимому. Вопрос и Ответ просто аннигилируют друг друга и исчезнут, прихватив с собой Вселенную, а на ее месте возникнет что-то еще более непостижимо необъяснимое. Возможно, так уже и произошло, – добавил он, слабо улыбнувшись, – но это еще под Вопросом.
Тело Прака встряхнул легкий смешок.
Артур присел на стул.
– Ну ладно, – сказал он смиренно, – я просто надеялся, уяснить какую-то причину всего, что происходит, основание, так сказать.
– Знаете историю об Основаниях? – спросил Прак.
Артур сознался, что не знает, а Прак сказал, что и так знает, что Артур не знает.
И рассказал историю об Основаниях.
Однажды ночью, поведал он, звездолет появился в небе над планетой, где до сей поры никогда звездолетов не видывали. То была планета Дальфорсас, а звездолет – вот этот самый, «Золотое сердце». Снизу он казался сияющей новой звездой, беззвучно летящей по небосводу.
Дикие племена, что ежились на склонах Холодных Гор, подняли глаза от своих дымящихся чаш с традиционными напитками и указали на небо дрожащими перстами, клятвенно уверяя, что видели знамение, знамение, посланное их богами и означающее, что пришла пора подняться с колен, выйти в поход и перебить злых Князей Равнин.
Стоя на высоких башнях своих дворцов, Князья Равнин подняли глаза и узрели сияющую звезду и безошибочно восприняли ее как знамение своих богов, гласящее, что пора расправиться с несносными Племенами Холодных Гор.
А посередке между землями тех и других Люди Леса подняли глаза в небосвод и увидели знамение в обличье новой звезды и уставились на нее со страхом и дурными предчувствиями, ибо хотя раньше они не видывали ничего подобного, но тоже отлично знали, что именно оно предвещает, а потому в отчаянии поникли головами.
Они знали, что когда начинаются дожди – это знамение.
Когда дожди перестают – это знамение.
Поднимается ветер – знамение.
Ветер стихает – знамение.
Когда в полночь при полной луне рождается козленок о трех головах – это знамение.
Когда днем рождается абсолютно нормальный котенок, или поросенок безо всяких наследственных дефектов, или вовсе обыкновенный младенец с курносым носиком – это также часто расценивалось как знамение.
Так что не было никакого сомнения, что новая звезда в небе – это тоже знамение, только повышенной зрелищности.
И всякое новое знамение означало все то же самое – что Князья Равнин и Племена Холодных Гор опять собираются переломать друг другу все кости.
Это было бы еще ничего, но все дело в том, что Князья Равнин и Племена Холодных Гор всегда избирали для взаимопереламывания костей одно и то же место, а именно Лес. И хуже всего от этих битв было именно Людям Леса, хотя, насколько им казалось, они тут были совсем ни при чем.
И иногда, после особенно бурных битв. Люди Леса посылали гонца либо к предводителю Князей Равнин, либо к предводителю Племен Холодных Гор, требуя сообщить, на каких Основаниях они позволяют себе такие ужасные действия.
И предводитель, не важно, который из двух, отводил гонца в сторонку и растолковывал ему Основания, медленно и старательно, подробно останавливаясь на всех важных деталях.
