Точка невозврата (СИ) - Вальтер Макс

Я вернулся в дом Беллы и снова развёл огонь. Пока вода в котелке закипала, я сидел за столом, глядя в одну точку, и пытался собрать мысли в кучу. Выходила полная чушь. Если люди уходили по собственной воле, тогда почему не поставили группу эвакуации в известность о моём отсутствии? Или их действительно сгоняли силой? Потому что только в этом случае обо мне бы не обмолвились и словом. Но что-то подсказывало: меня здесь бросили намеренно. Или это я всё же себя накручиваю?

— Ладно, разберёмся. — Я хлопнул ладонью по столу и отправился готовить ужин.

Время завтрака я благополучно проспал, а обед пропустил, занимаясь поисками ответов. А ещё поймал себя на мысли, что одному здесь не так уж и плохо. Вот сейчас поем сам, затем покормлю скотину — и гори оно всё синим пламенем.

Однако за ужином планы резко изменились. Прокручивая события в голове, я вдруг разозлился на всё и всех и решил, что с утра пораньше отправлюсь к ковчегу. И срать мне на то, что я ношу в себе опасный вирус, способный уничтожить все технологии древних. А не фиг было меня вот так бросать! Задолбали уже, вот ей-богу!

Глава 14

Путь домой

Утро началось как обычно: зарядка, разминка, тренировка и в завершение — дыхательная гимнастика. Затем плотный завтрак, после которого организм снова потянуло в сон. Однако на сегодняшний день у меня уже имелись планы, и здоровый сон в них не входил.

Прежде чем покинуть гостеприимный посёлок, я сбегал на скотный двор и выпустил на волю зверушек. Понятно, что на свободе они долго не протянут, но обрекать их на голодную смерть в клетке как-то неправильно. Пусть природа разбирается, если с местной экосистемой такое вообще возможно.

Я до сих пор не понимал, как устроен их коллективный разум. В том смысле, что было не ясно: отдельный ли это организм, который связывает всё живое в общую систему, или он уже давно переродился и стал единым целым, проникнув в каждого, словно глобальная сеть. И если в первом случае его уничтожение возможно, то во втором — нет. Разве что тотальное уничтожение всей жизни на планете.

Закончив с делами, я закинул на плечи рюкзак, не забыв предварительно пополнить его сухими пайками, и отправился искать переход через грязевую реку. Дождь не прекращался со вчерашнего дня, и там наверняка всё основательно развезло. А мне очень не хотелось нырять в вонючие кишки этих тварей, чтобы перебраться на другую сторону.

Решив, что рано или поздно мне удастся отыскать безопасный путь, я побрёл вдоль грязевого берега.

Видимо, Коробков предполагал, что я не стану сидеть на месте, и оставил в моих вещах всё необходимое походное снаряжение. Даже надувная палатка имелась с небольшой дровяной печью, которая разбиралась и умещалась в чехол размерами двадцать на тридцать сантиметров.

Несмотря на то, что всё это было максимально облегчённое, плечи заныли сразу, как только я взвалил на них не такой уж и скудный скарб. Забитый до отказа рюкзак весил не меньше сорока килограммов, но выбросить из него было нечего. Плюс автомат с боеприпасом на пять магазинов, ножи, мачете и дрон. Правда, последний сейчас жужжал над головой, показывая мне то, что находится впереди.

А там ничего хорошего не наблюдалось. За ночь грязевики снова взбили своё болото, полностью перекрыв все проходы. Можно было, конечно, соорудить плот и перебраться на другую сторону на нём, но что-то подсказывало: это не самая лучшая затея. Ведь мне всё равно придётся как-то отталкиваться или грести, а эти твари реагируют на любое стороннее колыхание своей обители. И силищи в них немало. Так что от их нападения никакой плот не спасёт, они его попросту перевернут, и тогда прощай, жизнь. Зато на сушу они не выползают, а значит, можно смело передвигаться вдоль берега.

Обед я благополучно пропустил. Энергии от плотного завтрака ещё хватало. К тому же я периодически жевал вяленое мясо, пополняя калории. Таким образом я мог шагать весь день, устраивая лишь лёгкие привалы для отдыха. Всё-таки обед подразумевал много возни, да и передвигаться на сытый живот — не самое лёгкое занятие. А вот вечером, когда я буду вставать на ночлег, уже можно и о плотном ужине позаботиться.

Внезапное головокружение заставило меня остановиться и упереться рукой в дерево. Сердце вдруг заколотилось, будто собиралось покинуть тело, нестерпимая боль сдавила виски, и…

— Пятьдесят два! Пятьдесят три!.. — выкрикивал кто-то.

Я видел лишь его ботинки: толстая подошва, высокая шнуровка, чтобы поддерживать щиколотку. Они определённо принадлежали военному. Справа и слева от меня точно так же пыхтели люди, толкая от земли свои тела. Да, мы отжимались. Вот только не ясно, где всё это происходило и сколько нас таких? А главное: зачем?

«Бах!» — донеслось слева.

Я не видел, что произошло, для этого мне бы пришлось подняться, но я не смел, словно от этого зависела жизнь. Впрочем, выстрел я узнал…

Стоп! Выстрел? Этот хлопок мог означать только то, что кто-то использовал пороховой патрон. Какого хрена здесь творится? Где я?

Ответов не было, однако люди начали отжиматься гораздо усерднее, будто у них открылось второе дыхание. Для этого тело должно как следует напитаться адреналином.

Выходит, это был не просто хлопок, кого-то только что пристрелили. И что-то подсказывает: сделали это потому, что он не мог продолжать отжиматься…

Я снова ощутил себя стоящим у дерева. Руки гудели, а во всём теле ощущалась невероятная слабость, будто я только что действительно выталкивал тело на последнем издыхании.

— Брр-р. — Я помотал головой, отгоняя наваждение.

Что это было? Похоже на вспышку памяти. Не об этом ли лагере подготовки рассказывала Белла? Ни хрена себе — естественный отбор! Это что же получается, там вот так запросто убивали слабых⁈ Тогда почему я этого не помню?

Оторвавшись от ствола, я медленно побрёл вперёд, продолжая обсасывать вспышку памяти. Теперь дело дошло до ощущений. Странно, но в тот момент я не чувствовал страха, скорее наоборот, испытывал эдакое превосходство, уверенность.

Да, ничего удивительного, ведь сто отжиманий для меня — разминка. Это только кажется, будто такое невозможно. Но когда подобные упражнения выполняются изо дня в день, на протяжении нескольких лет…

Ладно, допустим. Однако было в моём положении что-то ещё, нечто неуловимое. Будто я обладал каким-то иммунитетом. Да, точно! В тот момент, когда прозвучал выстрел, у меня ни один мускул не дрогнул, так как я точно знал: смерть мне не грозит.

Но почему?

Я напрягал память, пытался повторить действия, после которых получил доступ к воспоминаниям. Но тщетно. Новые вспышки не торопились меня посещать. А меня не отпускало чувство, что в них скрывается нечто очень важное.

Белла помнила о лагере, Коробков — тоже, но я будто начал жизнь сразу здесь. Вот я подписываю контракт — и вот уже ощущаю тряску посадки.

Это ненормально. При этом тюрьма, проход по перекрытым решётками коридорам, сухие и понятные команды конвоиров отражаются в памяти очень ярко. Будто это случилось вчера.

Не знаю почему, но я вдруг подумал о том, что эта часть жизни — не моя. Словно это кто-то другой сидел в тюрьме и ставил подпись на бумажках. Или всё-таки я? Чёрт, лютая мешанина в голове…

Всё-таки человеческая психика — очень странная вещь. Вряд ли её смогли изучить даже сейчас, при наличии современных сканеров и куче опыта в данной сфере. Я это к тому, что вскоре мои мысли переключились. И как я ни пытался вернуться к теме воспоминаний, каждый раз соскальзывал в другое русло. Словно само тело их отторгало, не желая возвращаться в прошлое. Я думал о чём угодно, но только не об этом.

Солнце уже клонилось к закату, и я начал готовиться к привалу. Нет, само светило не было видно за свинцовыми тучами, что затянули небо на ближайшие несколько месяцев. Однако наступление сумерек не заметить невозможно. Дождь к вечеру лишь усилился, и к нему подключились резкие порывы ветра, которые пробирали до костей. Насквозь мокрая одежда ничуть не спасала, а скорее наоборот, делала только хуже.