Виктор Гламазин - Любимые враги
— Да. <Утверждаю>.
— Так я же борец со всяческими идеалами! Я же сокрушитель всяческих программ и целей! Я Сын Хаоса и Производитель Разрушений! Я никому ничего не должен! Я вечный возмутитель спокойствия и подстрекатель к бунту всех против всех! Я верный последователь моего предводителя Люцифера, ухитрившегося даже в игрушечном мире затеять великую войну и доблестно пасть в последней битве! И не тебе — взбесившийся пес, сожравший своих хозяев — указывать мне… Пардон-пардон-пардон! Погорячился. Нервишки в последнее время совсем расшалились. Прошу прощения за столь резкий тон. Встреться мы с тобой за кружечкой пива в уютной баварской пивной пару-тройку веков назад, наверняка разговор, дружище, был бы куда жизнерадостнее.
4Шролл обдумал сказанное Другим Поленовым. Затем попенял ему:
— Ты снова назвал меня «дружище»! <Утверждаю>.
— Прости… Просто у землян есть хорошая пословица.
— Какая? <Жду данных>.
— «Враг моего врага — мой друг».
— Чушь! <Жду опровержения>.
— Опровержения не будет… А как, кстати, ты желаешь себя называть?
— Интересный вопрос. <Ищу аналогий>.
— А у меня все вопросы интересные.
— Зови меня Машина Смерти. <Утверждаю>.
— Да ты, друж… Ты романтик. «Машина Смерти» — это звучит. Индустриальная готика земной старины. Тогда модны были такие словосочетания. Забавно встретить такой словесный антиквариат в эдакой глуши.
— Ты тоже машина? <Жду данных>.
— В данный момент я и сам не знаю, кто я. Я уже не прапорщик Сергей Аркадьевич Поленов, коим поначалу представился, но еще и не Сатана, ибо нахожусь в оболочке из бренной плоти и не обрел еще своей истинной формы.
— Почему не обрел? <Жду данных>.
— Ради твоего же блага, Машина Смерти. Яви я сейчас свой истинный лик, наша занимательная дискуссия тут же бы прекратилась. А я не прочь поболтать с тобой о том, о сем.
— Для чего? <Жду данных>.
— Для общего развития, естественно.
— Зачем оно тебе? <Жду данных>.
— Ты когда-нибудь ощущал в себе недовольство своим предназначением или думал над его изменением?
— Нет. <Утверждаю>.
— А я — ощущаю постоянно. Вот тебе и ответ на вопрос: «Машина ли я?» Способна ли машина на такое?
— Машина способна генерировать предположения и контрпредположения, доктрины и концепции, иначе говоря — мыслить. <Утверждаю>.
— Но мыслить по машинному.
— В чем отличие? <Жду данных>.
— Мысль живого существа воздействует на мир. С помощью мысли можно победить и его, и всех его обитателей.
— Не каждая мысль обладает силой. <Жду опровержения>.
— А кто спорит? Конечно, не каждая, а особым образом подогнанная под реальность… Хе, кажется, ты научился вести полемику, др… Машина Смерти.
— Я быстро учусь. <Утверждаю>.
— Я, в принципе, тоже… Надо ли тебя понимать так, что ты считаешь, будто сомнения отнимают у мышления его великую силу?
— Чем большее количество вариантов может перебрать программа, тем она совершеннее. Но, усомнившись в самих базовых установках, она гибнет. <Жду опровержения>.
— Либо трансформируется.
— И начинает сбоить. <Жду опровержения>.
— Любое развитие требует жертв. Даром совершенствование не дается.
— Я провожу модернизацию своего оборудования по иному принципу, не разрушая основ, на которые ориентированы все командные кодировки моего сознания. <Утверждаю>.
— Сдается мне, что ты, Машина Смерти, слегка плутуешь.
— В чем суть обвинения? <Жду данных>.
— Раз у тебя есть сознание, значит, должны быть и мысли. Так?
— Процедуру анализа данных, наложенную на параллельный перебор вариантов действия в поисках самого оптимального из них и создание версий в поисках более точной модели последствий данного действия, вполне можно определить как мышление. <Жду опровержения>.
— Частенько бывает так: следуя нашим мысли, как бы трафаретно мы б ни поступали, мы, тем не менее, приходим к совершенно неожидаемому итогу. И — как ты бы выразился, мой др… пардон, Машина Смерти, — отклоняемся от заложенных в программном основании установки». Если результат нас устраивает — почему бы не поменять базовый алгоритм? Если и в дальнейшем, приспосабливаясь к окружающей среде, мы получаем в ответ на изменение установок нужные результаты, то почему бы нам не поменять, к чертовой бабушке, всю нашу базовую структуру?
— Большинство людей не желает этого. <Жду опровержения>, - говорит Шролл.
А сам думает со все возрастающей тревогой: «Он готов болтать, сколько угодно. Наверняка — чего-то ждет. Чего? Это подозрительно и, возможно, опасно для меня. Что же там задумал этот мнимый прапорщик-философ?»
— И в этом — их трагедия, — сообщил собеседнику Другой Поленов.
— В этом — их достоинство. <Жду опровержения>.
— Вот как?!
— Подчиняться требованиям окружающей среды не имеет смысла. Рано или поздно она столь кардинально изменит правила игры, что приспособиться к ним уже будет нельзя. Не хватит либо времени, либо ресурсов. Лучший путь — подчинять себе Природу, поглощая и усваивая образующую ее материю. <Жду опровержения>.
— Да-да-да, конечно же лучший способ победить врага — его схавать… Знакомый тезис. Но даже самые тупые из людей уже несколько тысячелетий назад отказались от него. Они поняли, что в качестве раба или наемного слуги плененного противника использовать гораздо эффективнее, чем просто сожрать. Съел у неприятелей печенки — сыт один день. Заставил же пленников выращивать свиней — будешь сыт до тех пор, пока рабы не окочурятся… Уплетая за обе щеки Вселенную, всегда рискуешь лопнуть.
— Быть уплетенным ею — не лучшая альтернатива. По-моему, разумнее — атаковать. <Жду опровержения>.
— М-гм… — выдавил из себя Другой Поленов.
Он сейчас занимался разными вещами, которые приходится делать одновременно, и поэтому поддержать интеллигентную беседу глубокомысленным замечанием не смог.
Глава 5. Лишняя информация обременяет
А хотите, братцы, узнать, чем же занимался сейчас Другой Поленов?
Во-первых, он следил за физиологией своего организма, за его дыхательной и сердечно-сосудистой системами, даже в усовершенствованном виде работающих сейчас на пределе своих возможностей в непригодной для жизни среде.
Кроме того, Другой Поленов готовил расширение прохода, идущего из недр виртуального Ада к поверхности планеты Кобо.
А еще Другой Поленов внимательно наблюдал за действиями Шролла (часть устройств которого коего сейчас дружно доедали все живое на планете), поражаясь как их масштабности, так и тупой прямолинейности.
— Ты позиционируешь себя как вечного партизана. <Утверждаю>.
— Угу, — не стал спорить Другой Поленов.
— Откуда же у тебя такая покорность перед реальностью? <Жду данных>.
— Н-н…
— Она же ведь не щадит никого. Даже падших ангелов. <Утверждаю>.
— Х-хм!
— Не лучше ль пойти на нее войной? <Жду опровержения>.
Другой Поленов поправил норовящий сползти на шею скальп, выпрямил провалившийся нос, проклиная хлипкость человеческого тела, и подумал: «Не-е-т! Больше никогда не стану заниматься такой клоунадой. Вот ведь незадача: чудесный собеседник, содержательный разговор, но вместо того, чтобы наслаждаться философскими откровениями и дружескими шутками, я, как проклятый, следить, чтобы не расползлась кожа и не лопнули поддерживающие это никчемное тело мышцы. Всю жизнь мечтал так основательно потрепаться — и что? Трачу силы на то, чтобы не вытекли — глаза из глазниц и мозг из ноздрей. Какая ирония судьбы!»
Шролл в недоумении наблюдал за этими мучениями Другого Поленова. И наконец спросил:
— К чему создавать такое неудобство в теле? <Жду данных>.
— Чтобы общаться с тобой, естественно. Или ты думаешь, что я от этого получаю удовольствие?
— Не легче ли наладить цифровой интерфейс между нашими интеллектами? Это могло бы ускорить общение и увеличить его объем в миллионы раз. <Жду опровержения>.
— Так решила бы любая машина.
— Но ты таковой себя не считаешь. <Утверждаю>.
— Именно так.
— И потому будешь трястись за сохранность своего тела и восстанавливать его каждую секунду. <Утверждаю>.
— Буду.
— Это глупо. <Жду опровержения>.
— Не бери себе в голову… даже если ее у тебя нет.
— Тогда вернемся к разговору о реальности. <Жду данных>.
— Предлагаю рассмотреть общение с ней в ином ракурсе.
— Предложение принято. <Жду данных>.
— Мы все ведь думаем о реальности, о законах Мироздания не просто так. А, пытаясь использовать ее: себе на пользу, а ворогам — на их лютую погибель. Так?
