Николай Раков - Тайна империи
— Что вообще тут было, мазан капитан? — спросил второй солдат.
— Рубан их знает, этих солнечников. Фанатики. Подорвали сами себя.
— Не похоже, — с сомнением проговорил солдат. — Слишком мощный взрыв. В радиусе пяти стомов ничего живого. От передового отряда вообще никого не нашли, а этот лежит на границе воронки и цел.
— Не твое дело думать, — оборвал солдата капитан. — Нечего с ним церемониться. Поднимайте его и везите к майору О-Каму из контрразведки. Пусть он с этим и разбирается.
— Слушаюсь, мазан.
Солдаты подхватили под мышки Самума и, легко подняв, понесли к открытому вездеходу, стоящему невдалеке, на котором, по всей видимости, и приехали.
Лежа на заднем сиденье в идущей по песку машине, психолог незаметно провел диагностику своего тела. Все было в полном порядке. Босу сработал очень аккуратно. Ни переломов, ни внутренних кровотечений, ни боли. Мелкие ожоги на руках и ногах да саднящая ссадина на левой щеке не в счет.
«Топтер, что ли, прислали бы», — подумал Самум, изнывая от палящего зноя, но тут же вспомнил, что он недавно устроил на посадочной площадке гаюнов, и тяжело вздохнул.
Винтокрыл все же вскоре появился и совершил посадку недалеко за барханами. Рация вездехода пискнула вызовом. Солдаты, получив приказ, изменили курс, направив вездеход к приземлившейся машине.
Встречающих было двое. Крепкие штурмовики дожидались пленника, стоя в тени машины.
Диверсант решил не разыгрывать из себя жертву взрыва. Когда вездеход остановился, он самостоятельно выбрался из него на песок, где тут же был тщательно обыскан и окольцован наручниками. Толчок в спину — и через минуту диверсант уже сидел между двумя сопровождающими в десантном отделении летательного аппарата.
Полет длился недолго. В распахнувшийся после посадки люк дохнуло жаром. Лучи Хохайя ненадолго ослепили пленника, но, привыкнув, он увидел знакомый пейзаж. Площадка для топтеров, невдалеке — палаточный город, к которому штурмовики и повели пленника. Единственной разницей с предыдущей картиной было отсутствие рядом с раскинувшимся лагерем огромных туш транспортников.
«Молодцы, быстро учатся», — мелькнуло в голове у психолога, вспомнившего свой недавний ночной налет.
— Господин майор, солнечник доставлен, — донесся до диверсанта из-за тонкой стенки купола доклад вошедшего туда штурмовика.
— Как он?
— Внешне в полном порядке.
— Давайте его сюда.
Полог, закрывающий вход в купол, открылся, и появившийся в проеме штурмовик махнул своему товарищу рукой. Получив очередной толчок в плечо, Самум вошел под купол и огляделся. Внутри все было по походному. Раскладная кровать, стулья, стол, за которым сидел сухощавый гаюн в полевой армейской форме. На столешнице блок голографа, аппарат связи с развернутой антенной.
— Присаживайтесь, — предложил хозяин палатки, указывая на стул, стоящий напротив него через стол. — Снимите наручники и можете быть свободны, — отдал он распоряжение конвойным.
Браслеты были сняты, и, растирая запястья, диверсант занял предложенное ему место.
В куполе у контрразведчика было прохладно. Дышалось легко.
— Воды? — вежливо предложил хозяин.
— Не откажусь, — ответил Самум и, получив охлажденный напиток, с удовольствием начал пить.
Все время, пока пленник пил, контрразведчик внимательно наблюдал за ним.
— Поговорим, — дождавшись, пока стакан опустел, предложил майор, одновременно вкладывая в слово и утвердительную, и вопросительную интонацию.
— Можно, — односложно ответил Самум.
— Каков состав вашей группы?
— Восемь человек.
— Цель заброски?
— Поиски артефактов.
— А конкретнее?
— Вы хотите жить? — вопросом на вопрос ответил Самум.
О-Кам на какое-то время даже растерялся, но потом его лицо пошло красными пятнами от гнева.
— Вы мне угрожаете?
— Нет, майор. Дело в том, что чем больше вы зададите мне вопросов и чем полнее я на них отвечу, тем короче будет ваша и моя жизнь. Причем ваша в первую очередь.
— Но отвечать придется.
— Конечно, но не вам и не здесь.
— Я могу тебя расстрелять прямо сейчас. — Лицо гаюна превратилось в злобную маску.
— Не можете. У меня есть слово для императора.
Сакраментальная фраза была произнесена. Теперь личность пленника была неприкосновенна.
Лицо майора изменило выражение. Он ненадолго задумался, а потом включил какой-то прибор.
— Сейчас пойдет запись. Повторишь, что имеешь слово для императора. Ты — солнечник и можешь не знать — если твое сообщение будет признано несущественным, то тебя ожидает долгая и мучительная смерть.
— Я знаю об этом.
— Тогда расскажи о причинах, побудивших тебя передать что-то Единственному.
— Причины две, и они очень просты. Я хочу жить. Я хочу жить очень хорошо и долго. Моя информация будет достойно вознаграждена.
— Ты уверен в этом? Твои слова похожи на требование.
— Я сказал — достойно вознаграждена. Император щедр, в этом у меня нет сомнений.
— Что-то хочешь сказать еще?
— Нет.
— Как скоро твое слово должно дойти до императора?
— Промедление недопустимо.
— Почему ты сразу не пришел к нам?
— Я постоянно находился среди людей, которые здесь высадились. Я не мог их убить, чтобы прийти сразу.
— Так ты заранее решил перейти к нам?
— Нет. Это решение я принял после того, как высшие силы, другой причины я не вижу, спасли меня во время взрыва. Это приказ свыше. Живи. Чтобы жить, надо быть полезным. Нельзя идти против воли творца.
— Мне нравится, как ты думаешь, — выслушав пленника, проговорил майор. — Но у меня нет связи с Гаей.
— Отправьте меня туда, где она есть, но я буду разговаривать только с императором.
— Император очень занят, и ты можешь умереть раньше, если не представишь его шепчущим какие-либо гарантии и доказательства ценности своей информации.
— Мои знания очень ценны и пригодятся империи. Я не собираюсь умирать, но если это случится, то, значит, такова моя судьба. Смерть — это не конец пути. Прозябать в этом мире я не буду. Да поможет мне творец.
Самум закрыл глаза и, опустив голову, начал шевелить губами, будто молился.
Майор терпеливо ждал.
Когда пленник вновь поднял на него взгляд, проговорил:
— Сегодня я отправлю тебя туда, где есть связь с Гаей.
— Думаю, что вы поступаете очень верно, — без подобострастия, с достоинством ответил пленник. — Хочу надеяться, что за это решение вы тоже будете вознаграждены императором.
— Мы только слуги Единственного, — несколько высокопарно произнес майор. — Судьба каждого из нас в его руках. Я делаю только то, что должен.
Контрразведчик вызвал конвой.
— Этот человек имеет слово для императора, — сообщил он двум вошедшим штурмовикам. — Накормить. Поместить в безопасное место. Охранять. Выполнять только мои распоряжения. Он ни с кем не должен говорить и к нему никто не должен приближаться. Его жизнь — это ваши жизни. Мой приказ записан.
— Будет исполнено, мазан майор, — ответил старший из штурмовиков.
— Выполняйте.
Конвойные надели на Самума наручники, вывели из палатки. Вскоре все трое оказались внутри бронированного шестиколесника. Посреди палаточного лагеря это действительно было одно из самых безопасных мест. Машина сразу сорвалась с места и начала движение. Езда с постоянными поворотами и сменой скоростей продолжалась около получаса. Наконец машина замерла, и мотор был выключен.
— Где мы? — поинтересовался диверсант.
— Там, где нас трудно найти, — ответил старший штурмовик.
— Моя жизнь — это ваши жизни, — напомнил пленник.
— Показать ему? — спросил второй конвойный.
Старший разрешающе кивнул.
Штурмовик включил обзорный экран. Шестиколесник стоял в ряду своих собратьев, ничем не выделяясь среди них. Боевые машины располагались неплотно друг к другу, чтобы иметь возможность выполнить полный поворот вокруг своей оси и двинуться в любом направлении. С другой стороны, каждая прикрывала своими бронированными бортами соседку.
— Отлично, — одобрил Самум задумку конвойных. — Может, теперь снимете наручники. Мне отсюда бежать некуда.
— Пристегни его за одну руку, — приказал старший, одновременно наводя на пленника автомат, пока напарник, сняв один из браслетов, защелкнул его за металлический упор кресла, в котором сидел Самум.
— Спасибо.
Конвойные не ответили. Младший вернулся к наблюдению за окружающим пространством, старший не сводил глаз с пленника.
— Я немного посплю, — устраиваясь поудобнее в жестком кресле, сообщил диверсант.
Уже через несколько секунд он безмятежно спал. Операция развивалась в нужном направлении, а силы еще могли пригодиться.
