Тони Дэниел - Суперсвет
Эта коммуникация представляют собой зашифрованные пакеты информации, которые ежесекундно проходят через грист. Однако код создается на скорости, близкой к световой. Отсюда — фундаментальная истина, касающаяся всех современных людей. Хотя наше общение через грист проистекает мгновенно — не быстрее скорости света, не быстрее, чем что бы то ни было, тем не менее, мгновенно — существовать мгновенно мы не можем.
Между телом, оболочкой гриста и виртуальной копией существует крошечный промежуток. Это вполне реальный физический промежуток, создаваемый крошечной фотонной пушкой и крошечной решеткой, которые встроены в нас и существуют точно так же, как и наши физические тела с их антителами и ферментами.
Не раз предпринимались попытки создать людей, в чье тело не был бы встроен квантовый криптологический механизм. Одним из самых нашумевших из этих экспериментов стала попытка создания «временных бвшен». Это были БМП, созданные с тем, чтобы реальность переживалась мгновенно, как то на первый взгляд казалось возможным благодаря гристу. Предполагалось, что для временных башен год или десятилетие — а может даже, столетие — будет ощущаться примерно так же, как мы с вами ощущаем секунду. Иными словами, их восприятие времени было примерно такое же, как и богов, если бы те существовали.
Увы, затея не сработала. Вместо этого, несчастные оказались лишены способности опознавать самих себя. Примерно с той же быстротой, с какой они были созданы, временные башни расщепились на отдельные личности. Порой дело доходило даже до ожесточенных конфликтов между их отдельными ипостасями. Правда, были и отдельные счастливчики — самый известный тому пример башня по имени Тод. Ей удалось достичь относительного равновесия между отдельными своими ипостасями и потому не сойти с ума. Однако все они по сути своей были, что называется, слегка «с приветом», будучи не в состоянии действовать согласованно и разумно, равно как изрекать здравые суждения.
Похоже, каждая отдельная индивидуальность состоит из ипостасей и систем, вынужденных взаимодействовать ради общего блага. Стоит снять ограничения, равно как и в случае с временными башнями, и люди мгновенно сходят с ума.
До войны то был основополагающий парадокс современного бытия. Хотя мы могли существовать везде, где имелся грист, мы не могли делать это мгновенно, то есть мы не могли этого сделать и одновременно остаться разумными личностями. Чтобы сохранить индивидуальность, нам нужно существовать во времени. Нашему ментальному «расширению» имелись ограничения. Например, мы никогда бы не смогли расшириться настольно, насколько нам того хотелось, не будь в нашем распоряжении такого изобретения как квантовая криптологическая система Беннета-Броссара. Это благодаря ней мы способны ограждать нашу индивидуальность от каких-либо посягательств извне.
А потом разразилась война, и был обнаружен новый принцип.
Глава десятая
Ее профессиональная жизнь в Университете Сюй-Сюй вступила в новую фазу. На отделении физики университета существовало еще одно отделение, на котором работали ученые, отобранные лично Текстоком. И создавали они… да, по-другому не скажешь…
Оружие.
Военное оружие.
Оружие массового уничтожения. Направлений было несколько, но цель перед всеми стояла одна: как можно быстрее и любой ценой положить конец восстанию во внешней системе.
Поскольку они выполняли секретное задание, грист-пелликулу Ли дополнили допуском к государственным секретам и защитным щитом. Новые протоколы у нее под кожей были такими строгими, что ей пришлось придумать специальный пароль, чтобы ходить в туалет. Существовал, конечно, грист, который мог бы решить эту проблему полностью, аккумулировать и рассеивать выделения организма постепенно, но Ли такого высокого уровня доступа еще не удостоилась и такого гриста позволить себе не могла.
На работу Ли приходила теперь не в комплекс Экилстейна, а в новый, недавно построенный Лабораторный комплекс Б. Комплекс представлял собой матовый сфероид под поверхностью Меркурия, с ведущими вниз транспортными шахтами. В профиль он походил на огромную перевернутую земную медузу с вытянутыми к поверхности щупальцами. Офис ее представлял собой овальную кабинку, пристроенную к внешней каменной стене. Хотя они и находились глубоко под поверхностью, Ли ощущала, как нагревается и холодеет стена по мере того, как Меркурий поворачивается к Солнцу и отворачивается от него. Иногда, вследствие эксцентричной формы орбиты планеты, Солнце как будто останавливалось, сдвигалось назад, снова поворачивалось и пересекало небо уже нормально, меняясь при этом в диаметре и яркости. В меркурианском перигелии Ли приходилось перенастраивать пелликулу на несколько дней, обеспечивая кожу кондиционированием.
Постепенно она привыкла и к новому порядку: долгим часам работы и полной отстраненности от бывших коллег. Встречи с Текстоком продолжались — без секса, но с «Глори». Ей даже пришлось практически прекратить контакты с семьей. Ли всегда поддерживала с родными тесные связи, особенно, с отцом, который твердо верил в нее и гордился ею. Но теперь она не могла обсуждать свою работу с кем-либо, не получив предварительного согласия Департамента Иммунитета, а Хью Сингх в категорию одобренных никак не желал попадать. Более того, с точки зрения Департамента, он являлся личностью подозрительной как давний сторонник равноправия свободных конвертеров. Отец Ли даже помогал финансово некторым благотворительным обществам, объявленным после начала войны вне закона, поскольку они выступили против законодательных ограничений для разумных алгоритмов в пределах Мета. Ли понимала, что политические предпочтения отца могут отразиться в будущем и на ней, но ничего не могла с этим поделать. Отец был человеком откровенным и, если верил во что-то, то взгляды свои проповедовал публично.
Она прекратила ежедневные виртуальные визиты в семью и прервала все прочие связи. Не желая лгать родителям, в особенности отцу, Ли не давала никаких объяснений, чем вызвала недоумение и даже обиду с их стороны.
Поначалу все проблемы компенсировались «Глори».
Теперь, приходя к ней, Тексток уже не разговаривал, и она восприняла это с облегчением. Глядя на него — а он по-прежнему являлся в самых разных аспектах, — она уже с трудом убеждала себя, что там, внутри, все же он, он настоящий, а не…
Не что?
Не что-то страшное, о чем не хотелось и думать. Иногда ей казалось, что оболочка из кожи и волос всего лишь скрывает те самые физические принципы, изучением которых он занимается. И главный из них — хромодинамика. Его телесные аспекты — пожилой мужчина, юнец, мужеподобная девица — все чаще отдавали предпочтение ярким нарядам плохо сочетающихся цветов. Некоторые даже меняли цвет кожи — так появлялись синяя рука, наполовину зеленое и наполовину красное лицо, голубые пальцы. Что касается главного аспекта Текстока, двадцативосьмилетнего мужчины, то он превратился в невразумительную ходячую карикатуру на себя прежнего.
Работа Текстока все более сводилась к исследованию «цветовых» характеристик кварков. Кварки — субатомные частицы, составляющие протоны и нейтроны, которые, в свою очередь, образуют ядро атома. Цвет рассматривался им как грубая аналогия электрического заряда в атоме, но только вместо положительного, отрицательного и нейтрального, он мог быть синим, красным или зеленым.
Тексток приходил. Они сидели либо за столом в кухне, либо на диване в гостиной. Иногда Ли вставала — приготовить чаю или закуски. Тексток пил и ел. На вопросы отвечал — коротко, одним предложением. Потом в квартире снова наступало молчание. Затем, как будто по прошествии отведенного кем-то времени, наступала пора принять «Глори».
Глаза Текстока вспыхивали новым светом. Они садились рядом и держались за руки. Руки у него всегда были теплыми и нежными — независимо от выбранного им аспекта. Она помнила, что раньше ладони у него бывали прохладными и шероховатыми. Ей это нравилось. Теперь у него как будто всегда был жар — какой бы цвет он ни предпочел.
Но все мысли о прошлом — а также о настоящем и будущем — быстро исчезали. Ее наполняло глубокое ощущение удовлетворенности. Счастья от хорошо сделанной работы. Но какой работы? Да, исследования продвигались, но никакими впечатляющими успехами она похвастать не могла.
Должно быть Амесу виднее, чем ей следует быть довольной. Он одобряет ее работу, а иначе она бы ничего такого не чувствовала. Так ведь? Она на своем месте. Все хорошо. Разве нет?
После того, как Тексток уходил, Ли спрашивала себя, не становится ли она все более похожей на него. Не поглощает ли ее нечто безымянное, некий чужой, более сильный разум.
Наконец упорный труд в Комплексе Б начал приносить первые плоды.
