Ирина Якимова - Error 404 (СИ)
Среброликая прочитала ее мысли и едва заметно улыбнулась под вуалью:
— Конфликт наставницы и ученицы — испытание для обеих. Поведай мне, что тебя тревожит.
— Ты же уже знаешь, — несмело прошептала Лереми.
Старшая звонко рассмеялась:
— Зови меня Деала. Не сомневайся, говори все.
— Да… Деала. Меня тревожит переплетение судеб моего брата Энжета и моей подруги Кейлы. Когда я смотрю, как сплетаются их пути, я вижу только трещины и кровь!
— И что тебя тревожит?
Лереми опять смешалась:
— Ну… Это и тревожит. Они мои лучшие друзья, я не хочу, чтобы они были несчастливы друг с другом. Но с другой стороны Кейла — распознавательница чуждого, если она не выйдет замуж, ее принесут в жертву. Я не могу выбирать: счастье или жизнь! -
Она замолчала, снова всматриваясь в сияющие струйки. Но старшая молчала, и тогда Лереми призналась:
— Я не представляю, как тут решать! И больше всего меня ужасает то, что ведь это и есть путь всезнающих? Мы ДОЛЖНЫ решать такие вопросы! А я слаба.
— Солнце среброликих выбирает только сильных, — строго сказала всезнающая. — Оставь дурные мысли!
— Не могу! — опять прошептала Лереми. Прозрачная слезинка упала в фонтан и влилась в золотистую струйку, рисующую в центре ажурного переплетения кристалла диковинный цветок.
— Трещины и кровь в видении напугали тебя… — почти нежно пропела среброликая. — А ты пробовала переплетать нити других влюбленных?
— Нет.
— Попробуй и увидишь то же самое. Юные провидцы не умеют делать мысленные проекции исходных образов в будущее. Ты берешь образ Кейлы и образ Энжета, каковы они сейчас, и не учитываешь их способность к изменениям, их желание этих изменений, наконец, их любовь и стремление друг к другу. И видишь то, что видишь: два идеально чужих друг другу себялюбца — разумеется, такое переплетение тут же потрескается и разойдется!
— А ты что видишь в их переплетении?
— Им придется потрудиться, чтобы изничтожить свою гордыню. Но они способны прожить долгую счастливую жизнь вместе.
— Ох! — выдохнула Лереми. — Как хорошо!
— Скажи брату, что их обвенчают, — Деала поднялась. — А я поговорю с твоей наставницей. И больше не сомневайся.
Всезнающая серебристым призраком скользнула в тень сада и исчезла. Оторопевшая Лереми даже не успела прокричать: Спасибо!
ЭнжетПриближалась буря. Это чувствовалось во всем. Резко сменившийся ветер нес отвратительный, неживой и немертвый запах чуждого. В реки, берущие начало за Границей, поставили сети, улавливающие зараженное, и они оказались полностью забиты уже через несколько цветков юлсинты. Многочисленные отряды стражей на Границе едва справлялись с волной зараженных тварей. Если так пойдет и дальше, придется отправить в бой и юных, недавно выбравших свое солнце, Энжет слышал эту страшилку от товарищей по сто раз в акат. Мир был на пороге новой масштабной войны с чуждым. Последняя такая война уничтожила половину видов на Сенте и привела к образованию морей ничто в экваториальных областях темной и светлой стороны — этим полюбили пугать среброликие.
Багровый дым непрерывно поднимался с главной площади Наао. А среброликим все еще нужно было больше, больше, больше распознавателей! Это значило одно: новое чуждое сильно, вероятно, неуязвимо. Приближалась большая буря, но Энжет был так поглощен своей маленькой, что едва ли сознавал это.
Он сообщил родителям Кейлы свое намерение жениться на юной распознавательнице. Мать Кейлы обрадовалась, а вот отец, страж, как и Энжет, смерил юношу взглядом, ясно говорящим если не о презрении, то о сомнении, тот ли пузырек ему достался.
— Всем, взявшим на испытании цветной пузырек, должно следовать путем своей касты, не сворачивая, не отклоняясь, — процедил он. — Кто, как ни страж, должен это понимать?!
— Кейла останется распознавательницей, — несмело попробовал возразить Энжет.
— Номинально! Ты хочешь увести ее с ее пути. В ситуации близящейся войны с чуждым это не только неразумно, но и подло. Ты хочешь лишить мир распознавательницы, когда они так нужны!
— А ты… — Энжет осекся: дальнейшие слова требовали от него невероятной смелости, даже наглости. — Ты предпочтешь видеть Кейлу на алтаре?!
— На алтаре, у врат бессмертия, или у алтаря, с тобой, — пусть решает Кейла. Я же буду надеяться, что дочь проявит большую силу воли и верность единожды выбранному пути, чем ты. Да, я предпочту видеть лицо Кейлы, высеченное на колонне дворца Наао, чем видеть ее пусть живой, но с предателем, недостойным звания стража Границы! — отец Кейлы не сказал — выплюнул это Энжету в лицо.
…И теперь, у алтаря, когда в его ладони лежала теплая безвольная ладонь возлюбленной, Энжет мог думать только о первом и последнем разговоре с отцом Кейлы. И твердый шарик эньо во рту — ритуальное кушанье, которое в начале ритуала он должен был передать супруге через поцелуй, наливался жгучей горечью его сомнений. Неужели этот шаг — действительно шаг с пути касты, а он стал предателем, не успев стать стражем?! Кто разрешит его сомнения? Беззаботно улыбающиеся Аки и Лереми, вставшие в отдалении от алтаря? Пришедшая с сестрой бесстрастная всезнающая, чье лицо скрыто под серебристой маской — дождем вуали? Или Кейла — незнакомая, безвольная, мягкая как детская кукла Кейла с затуманенными белыми глазами? Все собравшиеся доверчиво внимали ему, а он… Он вовсе не был уверен, стоит ли делать следующий шаг.
Небо заполнили тучи мелких легокрылых созданий, мигрирующих из зараженных областей. Вечный день светлой половины Сенты поблек, все краски словно загустели. Неприятное, тревожное время стирания всяческих границ! Приближается большая буря… Красные отсветы задыхающегося под волнами темной стаи солнца Эдо плясали на сложных узорах кристалла алтаря, кровавыми всполохами мелькали в складках вуали Среброликой, искорками проницали белый туман в обессмысленных глазах возлюбленной, стоявшей с ним рука об руку…
Энжет тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Не иначе их нашептал отвратительный, немертвый-неживой ветер!
«Она забеременеет и перестанет получать зелья распознавателей. И туман из ее глаз уйдет. Кейла будет моей!»
Словно в ответ на его сомнения, губы Кейлы вдруг дрогнули. Она покатала за щекой шарик эньо, пробуя на вкус свои чувства, и ее взгляд прояснился.
— Энжет, что ты делаешь! — прошептала она.
— То, что пообещал, когда ты выпила пузырек распознавателей: спасаю тебя.
— Мы у алтаря с сереброликой… шарик эньо за щекой… Мы женимся? Сумасшествие!
— Никакого сумасшествия. Родители согласны, ритуал ведет наставница Лереми.
— Где мы будем жить?!
— Ты останешься в доме своих родителей. Меня скоро отправят к Границе. Воспитателем первой двойни будет наш с Лереми старый пестун.
— Первой двойни… — Кейла в смятении схватилась за голову. — У нас будут дети?!
— Зачатие — обязательная часть ритуала, — строго напомнила среброликая. Она покачивала головой, глядела слепыми глазами то на Энжета, то на Кейлу, красные всполохи резкими линиями порой выхватывали под прозрачной вуалью черты ее лица.
— Зачатие, воспитатель… — пробормотала Кейла, потирая лоб в попытке сконцентрироваться. — Нет, ты обезумел! Тебя отправят к Границе… Это МЕНЯ скоро должны отправить к Границе!
— Не отправят.
— Ты хочешь, чтобы я забеременела и перестала быть распознавательницей?
Энжет сжал зубами гладкий как камень шарик эньо, и жгучая горечь потекла ему в горло.
— Ты останешься в касте, — выдавил он. — Но алтарь на площади дворца больше не будет тебе грозить. Разве это плохо, Кейла?
— Я чувствую чуждое в воздухе, и внутри все тянется к нему, чтобы вобрать в себя, запереть, не дать ему пожрать мир! Я должна сейчас быть на Границе, Энжет!
— Пока каста справляется там без тебя. У мира еще полно спасителей.
— Нет… Нет! Кем я буду с тобой? Никем! Как мама… Не хочу!
Вот упрямая дура! Совсем как ее упертый отец. Энжет зло стиснул ладонь девушки и услышал хруст ее тоненьких косточек.
— Ты видела ритуал распознавателей? Нет? Так посмотри! Может, еще перестанешь мечтать о посмертной славе!
Слава… — при этом слове туман опять начал заполнять глаза Кейлы. Нет, все поздно, бесполезно! Видимо, зелья распознавателей кормят прежде всего гордыню.
— Обменяйтсь эньо, — велела среброликая, решившись начать ритуал, и Энжет услышал тревожный вздох сестры в отдалении.
— Я хочу остаться в касте, настоящей распознательницей, а не служкой, — как сомнамбула сказала Кейла. — Если это значит: оставить тебя навсегда, пусть будет так. Прости, Энжет.
Он развернул ее к себе за плечи, тряхнул так, что голова девушки заболталась на тоненькой шейке:
— Это не ты сейчас говоришь! Это говорит туман! Очнись, очнись! Кейла! — это имя прозвучало в его устах хлестко, как удар. Кейла широко распахнула глаза. Взгляд снова стал осмысленным.
