Аллан Коул - Флот обреченных
Мединструктор отступил на шаг назад, оставив на сцене Печа наедине с манекеном. Печ нервно топтался вокруг тела в скафандре.
— Ну же, солдат! Ваш лучший друг истекает кровью. Поживее!
Нерешительный Печ хотел было шагнуть к лежащей кукле, как вдруг из ее руки фонтаном хлынула кровь, крупными пятнами испачкав и толстяка, и все вокруг, — это инструктор нажал кнопку маленького пульта, который он прятал в руке. Печ словно примерз к полу.
— Ну же, ну, парень! Скоро будет поздно! Шевелись!
Печ подошел к «раненому», нащупывая аптечку у себя на поясе. Фонтанчик «крови» ударил ему прямо в лицо. Печ расстегнул аптечку и вытащил оттуда кровоостанавливающий жгут.
— Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь… Все, солдат, можешь забыть о своем друге.
Печ, похоже, не слышал, что ему говорили; он боролся со жгутом, как античный Лаокоон с удавом, пытаясь поставить его на нужное место. Наконец поток крови прекратился.
— Вы ставили жгут трупу, — жестко сказал инструктор. — Ваш друг уже мертв. Он умер у вас на руках.
Печ, потерявший дар речи, медленно выпрямился и, весь в поту, тяжело дыша, водил вокруг глазами с видом человека, не понимающего, где находится.
Медик строго взглянул на каждого из стажеров. Убедившись, что всех проняло, он повернулся к медленно приходящему в себя Печу:
— Та кровь, что испачкала вам лицо и одежду, будет лежать несмываемым пятном в течение двух дней и, может быть, заставит задуматься о том, как бы вы себя чувствовали, если на месте куклы действительно находился ваш однополчанин.
Печ так и не смог оправиться от потрясения. Неделю-другую спустя, после еще нескольких оплошностей, он исчез из казармы. Отсеялся.
Стэн, яростно моргая, пытался сфокусировать расплывающийся перед глазами мир. Он и еще пятеро новобранцев оглушенно смотрели друг на друга. Халстед поднял темное забрало своего защитного шлема.
— Сколько времени вы были в отключке?
Стэн двинул плечом:
— Наверное, секунду или две, так, капрал?
Капрал сунул ему под нос циферблат. Прошло два часа!
Халстед отстегнул еще одну маленькую бластер-гранату от пояса и покатал ее на ладони:
— Мгновенная потеря ориентации во времени. Я применяю эту штуку, и вы не помните, что произошло, уверены, что все в порядке… Лучшее средство для скрытного просачивания на охраняемую территорию. А теперь рота отправляется на тренировку на батуте. О приходе доложите капралу Каррутерс. Берегите ребра! Для меня, — хохотнул он.
Стэн отсалютовал, и новобранцы выбежали, грохоча сапогами по настилу.
Стэн никак не мог выбросить этого человека из памяти. Вроде бы ничего особенного не приключилось, и все же почему-то время от времени образ офицера вставал перед его глазами.
В тот день Стэн дежурил по роте. Курсанты были на занятиях, и он вздремнул, сидя на тумбочке у входа в казарму.
Он не услышал, как распахнулась дверь.
— Гвардеец, вы здесь один?
Стэн подскочил от неожиданности и чуть не загремел кубарем на пол, забыв, на чем сидит. Офицер, разбудивший его, был высок и статен. Стэн, моргая, уставился на его униформу, которая, как шкура камбалы, изменчиво играла светотенью; сейчас она повторяла рисунок стены за спиной офицера. На голове незнакомца лихо сидел надетый набекрень мягкий головной убор — впоследствии Стэн узнал, что он называется «берет», на котором блестела эмблема — крылатый кинжал. Единственными знаками различия были капитанские звездочки на одном плече и черный силуэт какого-то насекомого, вышитый на другом.
Стэн даже заикаться начал, такое сильное впечатление произвел на него необычно одетый офицер, взявшийся неизвестно откуда, словно возникнув из пустоты.
— Э-э-э… Да, сэр, они… они… все на занятиях, сэр!
Офицер вручил Стэну запечатанный пакет:
— Для сержанта Ланцотты. Лично. Проследите, чтобы письмо попало прямо ему в руки.
— Так точно, сэр.
Офицер повернулся и ушел. Где-то через неделю Стэну представился удобный случай расспросить Каррутерс, кто это был. Когда Стэн описал форму офицера, Каррутерс присвистнула:
— Подразделение богомолов!
Стэн посмотрел на нее непонимающим взглядом.
— Значит, ты ничего не слыхал о подразделении богомолов?
Стэн покрутил головой, чувствуя себя первым в мире идиотом.
— Это самый мрачный отдел имперских вооруженных сил. Подлинная элита. Они работают в одиночку — гуманоиды, негуманоиды… Империя забирает лучших из гвардии, и они исчезают в недрах спецотряда «Меркурий» — в разведке.
Стэн вспомнил о Махони и кивнул.
— Сотрудники подразделения богомолов носят эту затейливую форму, когда хотят, чтобы их видели другие люди. А обычно их вообще никто не видит, и лучше бы с ними никогда не встречаться.
— Почему?
— Если ты увидел одного из этих парней в поле, знай, что сейчас будут крупные неприятности, причем, весьма вероятно, у тебя. Каждый из них держит на прицеле две-три тысячи жертв. — Каррутерс помолчала, затем скупо улыбнулась. — Очень сильные бойцы. Вспоминаю один случай на Альтаире-пять. Наш полк высадился с миротворческой миссией, и так вышло, что мы оказались в окружении, словно крысы в западне. Мы взывали о помощи на всех волнах и старались удержать плацдарм. Но, судя по всему, ближайшим значительным событием должна была стать наша гибель.
Каррутерс рассмеялась. Стэн сообразил, что она, видимо, пошутила, и засмеялся вслед.
— И вот, в один вечер на командном пункте вдруг появилась женщина из подразделения богомолов — проникла сквозь вражеские кордоны, сквозь наши пикеты, просочилась незамеченной через вспомогательные линии обороны. Мы узнали о ее появлении, лишь когда она пришла в командный блиндаж и потребовала себе ужин. Поев, она раздала нам запасные обоймы к оружию и бластер-гранаты, а затем снова исчезла. Я не знаю, что она делала и как она сделала это, но через двенадцать часов местного времени появились имперские штурмовики и помогли нам высвободить хвосты, казалось бы совсем безнадежно прижатые. — Каррутерс суровым взглядом уперлась в лицо Стэна, и это было много лучше, чем ее улыбка; улыбающаяся Каррутерс — такое зрелище он не хотел бы видеть слишком часто.
— Но обычно они заняты другим. Если ты увидишь кого-то из них еще раз, солдат, скорее заползай под любую корягу. Потому что, и это верно так же, как то, что вместо головы у тебя между ушей растет задница, сейчас должно произойти что-то очень скверное, о чем не говорят. Запомни это хорошенько, слышишь?
— Вы узнаете о боевом скафандре все. Абсолютно все, — многозначительно произнес Ланцотта. — Очень возможно, кто-то из вас и погибнет в нем. И вы узнаете, так же как узнал и я, что скафандр может убить быстрее, чем враг, и делает это чаще.
«Теперь можно и вздремнуть». Эта мысль читалась в глазах каждого из слушателей. Курсанты уже вычислили манеру Ланцотты вести занятие. Все его маленькие лекции строились одинаково: вначале введение, затем — любимый Ланцоттой исторический экскурс, самое время поспать. В конце урока шли действительно нужные сведения, вот тогда и открывались глаза и навострялись уши.
— Читать лекции по боевым скафандрам — мое кредо! — провозгласил Ланцотта, задумался и несколько неуверенно поправился: — Точнее, алиби…
— Хобби, господин сержант! — раздалось из угла.
Класс захихикал.
— Правильно, хобби. Молодец! Кто сказал? День исправительных работ за нарушение дисциплины на занятии. А почему? Я про хобби спрашиваю. Потому что я лично знаком с этими штуками. И потому еще, что эти штуковины — область вооружений, в которой наши ненаглядные инженеры достигли абсолютных вершин абсурда.
Ланцотта щелкнул пальцами. Курсанты встрепенулись и тут же снова вернулись в мир бессознательного. Оказалось, Ланцотта подал таким способом Халстеду команду выставить наглядные пособия; тот подошел к терминалу и ткнул мясистым пальцем в несколько клавиш. Раздались грохот и лязганье, и проснувшиеся новобранцы увидели немного фантастическую картину — из пола, подобно мертвецам, восстающим из могил, длинной вереницей один за другим вздымались скафандры.
Стэн разглядывал их, не в силах скрыть интерес. Многие скафандры, как он понял, уже побывали в бою. Огромные скафандры тяжелой защиты лишь отдаленно повторяли формы гуманоидов. Бросалось в глаза резкое отличие скафандров по величине. В начале строя этих, прямо скажем, довольно безобразных конструкций стояли небольшие модели, хлипкие на вид. Чем дальше, тем они становились крупнее и сложнее по устройству, а к концу вдруг снова уменьшались, хотя выглядели более прочными, чем первые.
Ланцотта прошелся вдоль ряда блестящих уродов, остановился подле самого огромного.
