Валерий Мильгром - Пояс и шлем
— Кто-нибудь видел или слышал, как он садился? — спросил я.
— В том-то и дело, что нет. Минут за пять до этого я смотрел в иллюминатор — ни на холме, ни в небе ничего не было, — ответил Эррера. — Потом я отвлекся, а когда снова взглянул — он уже стоял. Но ведь невозможно сесть за две-три минуты и совершенно неслышно! Я запросил позывные, он не отвечает.
— Я все-таки думаю, что прошло больше времени, — возразил Сергеев. По-видимому, об этом они и спорили. — Да и тучи сегодня очень низко.
— Пускай. Но интерком включен на рубку. И клянусь, что я не слышал ни звука. Так не бывает, — не сдавался Хорхе. — Что-то здесь не то!
— Надо пойти туда, — предложил я.
— Не надо, — сказал Голдин. — Кто-то уже вышел из него и идет к нам. Через несколько минут должен появиться у трапа. Интересно, кто это вопреки решению Всемирного Совета сюда пожаловал?
— Я, кажется, догадываюсь, — пожал плечами Олег. — Решение не касалось лишь одного человека, имеющего право работать в Зоне Контакта.
Тут дошло и до меня. Это действительно мог быть только Кантона, получивший исключительное право на разработки здесь, на Тефисе.
Спустя десять минут мы смогли убедиться в правоте Сергеева. Космогеолог карабкался на наш холм, помогая себе суковатой палкой, видимо, только что подобранной. Шел он довольно медленно и тяжело, но вот-вот должен был подойти к «Северину».
— Хорхе, откройте, пожалуйста, люк и опустите трап. Будем принимать гостя, — сказал Голдин.
Вблизи Кантона выглядел не столь презентабельно, как несколько дней назад в Аделаиде. Возможно, виной тому было плохое самочувствие. Если на лекции он держался очень прямо, будто проглотил палку, говорил сухо и отрывисто и смотрелся этаким английским лордом образца XIX века, то сегодня лорд явно поблек.
Правой рукой Кантона поддерживал левую, весь сгорбился и левое плечо наклонил вперед. При этом за спиной у него болтался нелепого вида рюкзачок.
Пройдя в рубку и поздоровавшись со всеми кивком головы и коротким бурчанием, он сел в кресло. Рюкзак, явно мешавший сидеть, он снять не пожелал.
— Насколько я понимаю, вы и есть та самая группа, которая должна развернуть здесь музейную экспозицию?
Такая трактовка наших задач меня несколько удивила. Однако Голдин никак не прореагировал на этот выпад. Он привстал со своего кресла и вежливо произнес:
— Разрешите представить вам сотрудников земной миссии на Тефисе.
Последовала церемония знакомства, не слишком, по-видимому, заинтересовавшая космогеолога. Неожиданно Голдин прибавил:
— А ведь мы с вами встречались, мистер Кантона.
— Вот как?
— Арикс-1, год назад… Вы брали там на ферме свежую рыбу.
— Не помню… Очень жаль, но не припоминаю.
— Вы пробыли на Ариксе сутки и даже выиграли у меня в шахматы.
— Ах да, — ненатурально оживился Кантона. — Теперь, кажется, вспомнил.
Но было очевидно, что это он из вежливости. Поэтому Голдин перевел разговор на другую тему.
— У вас болит рука?
— Это следствие, — поморщился Кантона. — У меня был сердечный приступ. Три дня лежал в кубрике, не мог пошевельнуться. Вчера только оклемался. А теперь вот ноет старая рана. Следы одной неудачной посадки лет двенадцать назад…
— И вы не связывались с Землей за эти три дня? — удивился Голдин. — Даже не консультировались с врачами?
— Говорю же, лежал как мертвый.
— Тогда вас посмотрит Олег. Ты ведь посмотришь нашего гостя? — повернулся Грег к Сергееву.
— Разумеется, посмотрю.
— Только чуть позже, — запротестовал Кантона. — С сердцем уже все в порядке, а старые раны для того и существуют, чтобы болеть… Тут уже ничем не поможешь… Какие у вас на сегодня планы?
— Сначала разрешите предложить вам чаю, — улыбнулся Голдин.
Хорхе тут же выскользнул в камбуз, а Грег продолжил:
— Сегодня — турнир. Часам к десяти явимся во дворец, а затем будем действовать по распорядку герцога. Вечером — бал. Кстати. — Голдин обернулся к нам, — сегодня мы уже не сможем отказаться от апартаментов во дворце герцога Александра.
Олег молча улыбнулся и посмотрел на вернувшегося из камбуза Эрреру.
Мне тоже было интересно, как брезгливый Хорхе смирится с необходимостью провести несколько ночей в средневековой постели.
— А вы, господин Кантона, чем намерены сегодня заниматься, если не секрет?
— Для начала, дорогой доктор, — принимая от Хорхе чай и благодаря его, улыбнулся Кантона, — я все-таки воспользуюсь вашими медицинскими познаниями. А вообще я здесь, чтобы проверить результаты орбитального зондирования. Но, естественно, сегодня я с вами. И завтра, быть может, тоже. А потом — в Южное полушарие.
— Ну что же, будем экономить время, — поднялся Сергеев. — Прошу вас, господин Кантона.
Они направились в лабораторию.
Голдин посмотрел на меня:
— Я еще раз прошу тебя, Дон, не обострять ситуацию. Нам совсем не нужны здесь внеплановые приключения. Боюсь, что хватит «запланированных».
Хорхе, тем временем, тоже ушел в лабораторию, но вскоре вернулся оттуда очень удивленный:
— Я предложил Кантоне подогнать по размерам один из наших костюмов, но он отказался. Говорит, что привык к своему.
— Скоро они? — спросил я. У меня уже чесались руки.
— Наверное, скоро. У него, между прочим, действительно большой шрам почти под левым соском.
— Положим, поисковики прекрасно знают, на что идут, — заметил я.
— Еще бы, — ухмыльнулся Эррера. — Я бы с удовольствием поменялся с Кантоной местами!
Несколько минут мы молчали, занимаясь каждый своими делами. Мне показалось, что Грег порывается что-то сказать, но, видимо, лишь показалось. А может быть, он с трудом удерживался от одной из своих вечных сентенций…
В конце концов, Голдин встал и сказал мне:
— Пойдем, поторопим их. Сколько можно возиться…
Сергеев уже перешел к исследованию нервной системы Кантоны. Рене, голый по пояс, лежал, опутанный таким количеством проводов, что за ними не было видно головы.
— Сердце — еще не самое страшное. У него в отвратительном состоянии нервы, психика, — негромко сказал Олег. — Лямбда-характеристики просто кошмарные. Я дал ему немного поспать. Сон с разрядкой по Блюменталю сейчас полезнее всего… Он не говорит, что его так угнетает, но жить в постоянном сильном нервном напряжении нельзя. А на гипноз или ментоскопирование он тоже не соглашается.
— Значит, на то есть причины, — произнес Голдин. — Долго он будет спать?
— Еще полчаса, не меньше.
— Хорошо. Потом собери свои вещи. Надо еще позавтракать, а в 9:30 мы должны быть готовы.
Когда вещи были собраны, я вспомнил, что еще не оттестировал наши защитные костюмы.
Предупредив всех (в том числе и Кантону с Сергеевым, вернувшихся из лаборатории), я прошел к тест-станции. На «Северине» она из соображений безопасности располагалась в рубке управления, от которой при работе отделялась защитным экраном.
За мной в рубку увязался Грег. И я не возражал, хотя при тестировании ничто не должно отвлекать от работы. Хорошо помню, что запер дверь, ведущую в рубку из лаборатории. Затем разложил в приемных лотках станции комбинезоны, прошел к пульту управления и отделил себя и Грега от станции экраном. Включил минус-режим…
Минус-тестирование создает особый вид силовой дуги, выявляющий любые ослабления защитного поля комбинезона. Работа может проводиться только при снятом костюме, так как защитное поле инверсируется. Это весьма опасная и кропотливая операция.
Итак, я включил минус-режим, довел его до максимума и погасил свет в рубке, чтобы видеть характер свечения минус-дуги.
Грег дышал мне в ухо. Если не считать этого, все шло нормально. Я уже закончил с его костюмом и перешел к сергеевскому, когда дверь в рубку, только что изнутри запертая мной, отворилась и в проеме показался Кантона!
Спасибо Грегу: он мгновенно вырубил аварийной кнопкой питание тест-станции. Минус-дуга погасла. Дрожащей рукой я нащупал включатель и зажег свет.
Кантона, живой и невредимый, невозмутимо глядел на нас.
— Что вы тут делаете?! — заорал я. — Я же всех предупредил, что иду в рубку тестировать костюмы на минус-режиме!
— Ну и что? — спросил, сохраняя олимпийское спокойствие, космогеолог.
— Как что?! Вас могло в буквальном смысле вывернуть наизнанку!
Кантона оглядел пульт, тест-станцию и вышел из рубки. До меня донеслись его слова:
— Я же не знал, что это так опасно…
Ничего себе заявленьице! В таком случае, он единственный из трех миллионов космогеологов, кто этого не знает! Таких не только к гиперкораблям, к дерьмовозам на пушечный выстрел нельзя допускать!
К девяти часам я немного успокоился. Все уже были готовы отправляться во дворец, но Голдин желал выдержать этикет и явиться к десяти.
