Вонда Макинтайр - Первое приключение
Он должен быть очень осторожным, чтобы оставаться в пределах Фаланги. Нарушение границ Клингонской Империи кончилось бы трибуналом и стоило бы ему карьеры. Если бы корабль пережил встречу с патрулями Империи.
Экран комма мигнул. На нем появился геометрический узор консьержа.
– Госпиталь Звездного Флота. Несчастный случай?
– Нет, но это капитан…
– Пожалуйста, подождите.
Образ растворился в пастельных тонах и мягкой музыке.
Джим знал аргументы против закрытия Звездной Базы 13 и эвакуации
людей из системы. Это было бы воспринято как отступление. Но Джим полагал, что консолидация была бы куда менее провокационна, чем вот так скрести нос Империи, особенно если Клингонам были известны шутки, которые провоцировало название «Фаланга», или если они, при своих обычаях, просто подозревали сходный грубый юмор.
– Спасибо, что подождали, – сказал консьерж госпиталя. – Пожалуйста, ваше имя?
– Капитан Джеймс Ти Кирк, звездолет «Энтерпрайз».
– Могу я вам помочь?
– Можно поговорить с коммандером Гари Митчеллом?
– Вы родственник коммандера Митчелла?
– Я его командующий офицер. – Джим сомневался, что слова «лучший друг» подействуют на госпитальную бюрократию.
На экране появилось изображение госпитальной палаты.
– Гари?
Гари Митчелл по-прежнему лежал в регенерационном геле. Его глаза были
закрыты; темные волосы падали на лоб. Если бы он был в сознании и знал об этом, он бы откинул их в сторону, мотнув головой; он бы, верно, сказал, что неплохо бы сделать стрижку; а затем бы засмеялся, а его волосы снова упали бы ему на лоб.
Гари выглядел слабым и больным. Черты лица утончились, глаза запали и были обведены темными кругами. Джим моргнул, – и Гиога вернулась, вернулась боль в сломанных ребрах и поврежденном колене, алая дымка, заволакивавшая глаза, когда кровь из глубокого пореза на лбу стала заливать глаза. Другие существа истекали кровью в тот день: Джим помнил кровь. Она сделала скользкой палубу, она разлетелась пузырями и плыла в воздухе, словно детские надувные шары, – везде, где отказала гравитация. Красная кровь и желтая смешивалась в ярко-оранжевые шары; голубая кровь, густая и ни с чем не смешивавшаяся, извивалась отдельными ручейками, разделяясь на границе алых луж, расползаясь по полу и блестя.
Джим задержал дыхание, и стряхнул воспоминание. Он думал, что он покончил со всем этим.
Веки Гари дрогнули.
– Гари?…
Гари резко дернулся. Он пришел в себя сразу, резко вдохнув и открыв глаза. Джим вспомнил, как это было, – когда он очнулся в регене, закрепленный в нем – мягко, но надежно. В те последние несколько дней, когда действие лекарств начало ослабевать, он пытался двигаться, пытался повернуться или подвинуться во сне, пытался вырваться из крепежа. Это изматывало и бесило его, – свобода была недосягаема.
– Джим?… – Голос Гари был слаб, как и его тело. – Привет, малыш… Мы справились на этот раз?
– Точно, Гари. Благодаря тебе.
– Только чтоб они не решали проблемы снова так же, – сказал Гари. – Пусть найдут другой способ.
– Это мне подходит, – сказал Джим. – Гари, я просто хотел знать, как ты.
– Он не решался сказать Гари, что его выбор первого офицера отклонили. Гари хотел этого назначения так же, как Джим хотел себе в помощники того, кого он знал и кому мог доверять. Плохие новости могли подождать, пока Гари не окрепнет. – Хорошо, что ты вернулся, мой друг, – сказал Джим. – Теперь спи. Я знаю, как это бывает. Засыпай снова.
– Как можно спать, – сказал Гари, – в этой зеленой жиже? – Он попытался
засмеяться.
– Ты сможешь. – Джим чувствовал и боль, и облегчение; он постарался
взять себя в руки.
Веки Гари опустились, но он снова с усилием открыл глаза.
– Только не улетай без меня, малыш. Покинь пространство Федерации без
меня, – и у тебя будет куча неприятностей. – Он боролся со сном, но сон все же одолел его.
– Не бойся, мой друг, – сказал Джим. – Все будет готово, когда ты будешь готов.
Он прервал связь.
Джим упал в кресло в кабинете доктора Маккоя, и закинул ноги на стол, услышав с удовольствием, как каблуки с глухим стуком ударились о столешницу.
– Входи, – сказал Маккой. – Присаживайся. Не стесняйся, устраивайся поудобнее.
– Хорошая новость в том, что Гари очнулся.
– Ну!… Это и в самом деле хорошая новость, Джим.
– Только что с ним говорил. Он все еще страшно слаб, – но с ним все будет в порядке, Боунз.
– Я ни минуты в этом не сомневался, – сказал Маккой. – А плохая новость?
– Плохая новость – я последовал твоему совету…
– И пришел на медосмотр без моего тебя вылавливания по всему кораблю! Аллилуйя, ребята! – Он встал. – Помочь тебе надеть комбинезон?
– Нет-нет, у меня нет времени на осмотр. Я хотел сказать, я последовал твоему совету насчет старшины.
– И?…
– И всякий раз, когда я с ней заговариваю, она пугается. Что-то с ней не в порядке. Она извиняется безостановочно.
– Часто извиняется? – спросил Маккой.
– Да нет же, черт, безостановочно. Всякий раз, когда она что-нибудь говорит, она начинает с «Простите меня».
– Да, выглядит достаточно невротично, это правда.
– Если так, как же она попала в Звездный Флот?
Маккой засмеялся.
– Шутишь, Джим? Если б Звездный Флот забраковывал людей по
причине неврозов, они бы едва наскребли персонала на… может быть, прогулочную яхту. На маленькую прогулочную яхту.
– Но…
– У нас всех неврозы. У меня, у тебя. У всех.
– За исключением, конечно, мистера Спока.
– Спока! Да Спок хуже всех! Он подавляет половину своей наследствен-
ности и большую часть всего остального. Худший невроз вулканцев – это то, что они свято верят, что у них нет неврозов!
– Что ты имеешь в виду, – половину своей наследственности?
– Его человеческую половину, разумеется. Со стороны матери, полагаю.
– А я думал, он вулканец.
– Вот и он так думает, – сухо сказал Маккой.
– Да? А что ты еще о нем знаешь?
– Ну, он не слишком любит чесать языком. Хотя я о нем, конечно,
слыхал. Потом, есть что-то в медицинских записях, – обычная информация. Самое потрясающее образование, какое только можно получить, и он всегда использовал свои возможности, – он работал с людьми, с которыми большинство из нас были бы счастливы хотя бы раз повстречаться.
– Что ты имеешь в виду, Боунз? Что у него хорошие связи или что у него
светлая голова?
– «Светлая голова»? Это выражение даже и не начинает его описывать.
Он блестящий ученый, Джим. Что до остального… если ты имеешь в виду родственников-дипломатов высшего уровня или ученых мирового масштаба, тогда да, у него хорошие связи. – Маккой осклабился. – Сказать тебе правду, я никогда не слышал о вулканце, чья семья не имела бы хороших связей.
Джим был не в настроении шутить.
– Так это поэтому он получил продвижение вперед Гари?
– Потому что у него связи, а у Гари нет? Не знаю. Почему бы тебе не спросить его самого?
– Ага, я это прямо так и вижу: «Скажите, коммандер Спок, вашим
успехом вы обязаны кумовству?» – Джим покачал головой. – Я и так-то не слишком беспристрастен. Я знаю. Я и так к нему отношусь не как… – Он сменил тему. – Так что мне делать со старшиной Рэнд?
– Она плохо работает?
– Вовсе нет. Она подняла шум про свой недостаток опыта, потом нажала две кнопки и файлы сразу стали иметь смысл.
– Ты не ищешь ли благовидного предлога, чтобы ее опять понизить и вернуть в квотермейстерскую?
– Нет, я только хочу, чтоб она перестала вздрагивать, когда я с ней
заговариваю! И хочу надеяться, что она не заявится больше в мою каюту, горя от служебного рвения, за два часа до завтрака. Столько энтузиазма непросто вынести на заре.
– Хм-м, – сказал Маккой.
– Ей для работы нужен комм-юнит, – сказал Джим, оправдываясь.
– Зачем это он ей нужен?
– Ей надо где-то работать, – она не может развести всю эту бумагу на мостике.
– А что, комм для старшины сломался?
– Какой еще комм для старшины?
Маккой вздохнул и завел глаза к потолку.
– Джим, ты все еще мыслишь в масштабах истребителя, – тебе нужна
большая экскурсия по твоему кораблю. В числе прочего пусть гид покажет тебе каюту старшины, которая чуть дальше по коридору от твоей. – Он умолк. – Джим, что ты, не любимчика же продвинул? – чего ж оставлять ее в старой каюте?
– Кого мне прислал квотермейстер – того я и продвинул, а об остальном я
не думал.
– Это сказывается на морали. Пусть она переедет. Тогда одна из твоих
проблем решена. А, может, и две, – может, она вздрагивает оттого, что у нее нелады с соседями по каюте из-за ее нового назначения.
– Не знаю, не думаю. Она с самого начала такая.
– Да, тогда вздрагивание может продлиться долго. Ладно, я поговорю с
ней по ходу осмотра, – посмотрим, смогу ли я выяснить, что с ней не так.
