Сергей ГОРОДНИКОВ - Разведчик
Когда он надевал на правую руку упругий рукав дополнительных мышц, спокойная уверенность полностью вернулась к нему. Последующие действия заняли мало времени. Он нацелил лучемёт на замочный выступ удерживающего ногу матового кольца и выстрелил вдоль него в противоположную стену так, чтобы не задеть щиколотки. Кольцо в этом месте расплавилось пучком энергии, который до боли опалил кожу. Повторив выстрел по петельному ушку кольца, он разломал кольцо надвое, сорвал с ноги. Звон упавшей на напольные доски цепи подтвердил, что он свободен. Он надел только штаны и пояс с сумкой, остальные свои вещи с нетерпением сгрёб в охапку. Дверь снаружи была заперта на железный засов. Ударом кулака в перчатке он разворотил в ней дыру, достаточную, чтобы просунуть руку, нащупать выступ засова и выдвинуть его, и выбрался из спальни в тёмный проход. Этот широкий проход вывел к лестнице. Он торопливо спустился по ней в столовую, где прихватил котомку, живо наполнил её тем, что посчитал нужным и полезным, а затем вышел во двор.
В каменной пристройке дворца были следы недавнего пребывания ящера, на котором уехала перехитрившая его, Ивана, женщина. На стенах с крючьев свисали запасные седло и поводья, сапоги погонщика с шипами на задниках. Сапоги на вид были малы для него, и он забрал лишь поводья и седло. Больше его в замке ничто не задерживало.
Рыцарь возле ворот продолжал стоять на колене, опираясь рукою в перчатке о рукоять упёртого остриём в землю меча. Он не шелохнулся, пока Иван расстёгивал и снимал с него пояс с ножнами.
– Тебе больше не понадобятся, – застёгивая на себе пояс, объяснил ему Иван. – А мне может пригодиться.
При последнем слове он вырвал меч. Потеряв опору и пошатнувшись, рыцарь как бы пришёл в себя. Со скрежетом попытался встать, потянулся за мечом и грудой железного хлама рухнул на землю. Сунув меч в ножны, Иван перешагнул через него и вышел за распахнутые ворота.
Было уже тепло, день обещал стать жарким. Ящер, которого он прошлым утром заарканил и как собаку посадил на лесу, мирно дремал, свернувшись рогатой мордой к хвосту. Когда Иван подошёл к нему, вроде туземца, обнажённый по пояс, с мускулистым и загорелым телом, с мечом на поясном ремне и с широким седлом на плече, ящер приподнял большую голову и не выказал враждебных намерений. Не тратя времени, Иван принялся надевать ему на морду поводья. Ящер не возражал. Привставая на лапы, он дружелюбно повёл хвостом, показывая сообразительность, признавая в Иване вожака или нового хозяина.
– Нас ожидает лёгкая пробежка через остров, приятель, – деловито объявил ему Иван, закрепляя подпруги седла на жёстком брюхе. Сбоку седла он прицепил моток лесы, кобуру с лучемётом и скромную котомку.
– Сослужишь на совесть, дам вольную, – предупредил он ящера, забираясь в седло на его спину. – Вперёд, Топтун!
Для удобства окрестив ящера таким прозвищем, Иван хлопнул по его крутой шее ладонью в перчатке, и они тронулись в путь. Следы другого ящера, который увёз Елену, отчётливо уводили прочь от монастыря, и Иван поторапливал Топтуна частыми похлопываниями рукой, иногда подстёгивая слабиной поводьев. Вскоре они оставили монастырь далеко позади.
Остров, – а, как знал Иван, это был труднодоступный остров, – представал всюду безобразно голым. Нигде не встречалось ни растительности, ни птиц, никакой иной жизни. Зато на каждом шагу попадались разнообразные последствия спешной и основательной деятельности по выкорчёвыванию и выжиганию непроходимой буйной растительности, которая произрастала ещё совсем недавно. По-видимому, остров намеревались обустроить и облагородить садами и живностью согласно привычкам и потребностям цивилизованной узницы.
К полудню следы другого ящера вывели их на вершину пригорка. Иван приподнялся в стременах, чтобы лучше видеть окрестности. Остров внизу пологого склона заканчивался скалистыми грядами и щетинился острыми рифами, которые выступали из прибрежной водной глади. Едва заметная, давно заброшенная тропа между скалами и частыми выступами рифов вела к перешейку, который узкой полосой темнел под водой, тянулся от острова до различимой вдали зелёной кромки берега. На тот заросший густой растительностью берег далёкой точкой выбирался ящер, а на спине его угадывалась женщина. Подводная узина перешейка медленно тускнела, размывалась наступающим приливом, один за другим поглощающим острия рифов, постепенно наползающим на остров.
– Надо успеть перебраться за нею, иначе потеряем в зарослях, – объяснил Иван Топтуну и ударил пятками по толстокожим бокам.
Как если бы понял сказанное, ящер резво понёсся к подножию склона. Они пробрались тропой меж скалами, и Топтун с осторожностью зашлёпал лапами по воде, теряя охоту шагать за пределы рифов. Прилив уже превратил весь перешеек в морское дно, над ним появились, хищно рвали гладь водной поверхности чёрные плавники крупных морских тварей. Иван загнал Топтуна по брюхо в воду, но дальше ящер продвигаться отказывался, беспокойно ворчал.
– Сколько же здесь длится прилив? – задался негромким вопросом Иван, хмурясь и всматриваясь в противоположный берег.
Нижний край большого красного солнца пожирался горизонтом, когда Топтун с Иваном в седле настороженно брёл посреди голубого моря, время от времени шумно отпугивал подводных хищников, с размаха шлёпая по прозрачной воде сильным хвостом. Перешеек даже при отливе нигде не показывался из морской глади, и идти по нему было нелегко, приходилось смирять нетерпение и не спешить. Стая летящих ящерообразных появилась со стороны заходящего солнца и повернула в направлении к перешейку, когда они были ещё далеко от берега. На подлёте к ним из стаи камнем сорвался вниз один ящерообразный, поднырнул и тяжело взлетел с бьющейся в зубах тварью. Хищным осьминожьим щупальцам твари никак не удавалось обхватить его голову и шею, и он тяжело понёс сопротивляющуюся добычу к зелёному побережью, чтобы расправиться с ней вне её стихии.
Остальные ящерообразные набрали высоту и клином устремились на Ивана и Топтуна. Иван выхватил меч и первым же взмахом отсёк голову с раскрытой пастью во главе клина. Следующему нападающему стервятнику тут же концом меча распорол крыло и брюхо. С жуткими взвизгами другие ящерообразные набросились на своих же убитых или смертельно раненых, не дали им утонуть. Вода закипела и окрасилась там, где терзались и пожирались их тела.
Иван и Топтун поспешили удалиться от этого пиршества. Однако привлечённый кровью подводный хищник огромным плавником вынырнул рядом с ними и, круто завернув плавник, взмутил воду. Топтун испуганно рванулся в сторону и провалился в яму. Он отчаянно забил лапами, надрывно рыча и захлёбываясь. Ивану с трудом удалось кое-как удержаться в седле и успокоить ящера ударами по шее.
– Тише, чёрт! – грозно прикрикнул он на Топтуна. – Не бойся! Ему здесь мелко!
Ящер наконец выбрался из ямы. Всё ещё напуганный, отбросив прежнюю осторожность, он побежал по расширяющемуся перешейку подальше от этого места.
Две луны сменили на небе скрывшееся за морем солнце, когда они усталые выбрались на песчаный и пустынный берег. За неширокой оголённой полосой ночного берега мрачно темнел прибрежный лес. Густые заросли папоротниковых деревьев, лиан, колючего высокого кустарника представлялись при раздвоениях множества теней сплошной непроглядной стеной. В лесу слышалась разнообразная жизнь, там кричали на разные голоса, визжали и хрюкали, шипели и шелестели, но на берегу никто не показывался.
Следы ящера Елены смыло с песка недавним приливом, Иван так и не смог отыскать тропу, которой беглецы углубились в лесную чащу. Лишь однажды среди зарослей мелькнул слабый просвет. Иван повернул Топтуна, но тропы там не оказалось, только открытое лунному свету пространство не столько просматривалось, сколько угадывалось в полусотне шагов от прибрежной чащи. Выбора не было, и Иван решил пробраться к тому не покрытому лесом пространству.
Ящер зубами перекусывал и рвал лианы, обламывал ветви, мощными лапами подминал кусты и вскоре пробился к большому полю. Чудное зрелище открылось взору Ивана. Всё поле застилали величественные ночные цветы, похожие на огромные орхидеи, каждая из которых раскрывала нежные лепестки размером с взрослого мужчину. Все они росли без стеблей, и бутоны распускались у самой земли. Лепестки соседних цветов не касались одни других, оставляли меж ними удобные проходы. Ящер отдышался и, понукаемый наездником, ступил вперёд.
Приятный тягучий запах распространялся над полем. Этот запах хотелось вдыхать ещё и ещё, и после нескольких вдохов приятная волна тепла распространилась по всем членам, подступало расслабление тела и нервов, слегка закружилась голова. Смутная тревога заставила Ивана потянуться к аптечке на поясе. Он нехотя достал ампулу с иглой, сожалея о вынужденном поступке, сделал в вену безболезненный укол. Раствор обезвреживал всякий наркотик, который способен влиять на организм человека, и его действие проявилось быстро. Сначала перестала кружиться голова, затем окрепли мышцы.
