Дж. Стражинский - Скрытые планы
В конце концов, хуже быть уже не может.
Она повернулась было, чтобы уйти, когда Зак Аллен тронул ее за локоть. В последнее время он развил в себе почти сверхъестественную способность внезапно вырастать около нее. Вот и сейчас.
— Не хочешь немного подзаработать? — спросил он с улыбкой.
— Как сказать. Зависит от того какая работа: большая или маленькая?
Он замялся, прежде чем ответить.
— Полагаю, что это зависит от того, что ты считаешь большим, — сказал он.
Лита рассмеялась, встряхнув головой.
— Ладно, я заинтересована. Это… больше, чем чемодан?
— Больше.
— Больше, чем слон?
— Больше.
— Больше, чем космический корабль?
Зак снова улыбнулся, шире, чем раньше.
— В этот раз, Лита, по странному совпадению обстоятельств, эта работа действительно размером с космический корабль.
Она решила, что ей совсем не нравится, как он улыбается.
* * *Прежде чем войти в тринадцатый док, Шеридан постоял секунду, чтобы подготовиться. Когда на станции жил посол Ворлона Кош, здесь было место стоянки его корабля. После его смерти корабль — основанный на высокоразвитых органических технологиях ворлонцев, которые были как никто близки к тому, чтобы строить живые корабли, — был выпущен. Когда стало ясно, что его хозяин никогда не вернется, корабль, частично повинуясь автопилоту, а частично — истинному разуму, погрузился в сердце ближайшей звезды.
Потом этот док стал пристанищем для корабля Улкеша, намного более мрачного и зловещего ворлонца, который заменил Коша. Улкеш не заботился о людях так, как Кош, он даже действовал против интересов человечества во время Войны с Тенями. Это привело к заранее спланированному сражению между Улкешем и силами Шеридана, битвой, в которой чаша весов склонилась в сторону Шеридана лишь потому, что в нем оставалась частица Коша.
Корабль Улкеша был уничтожен, распался на шесть примерно одинаковых частей. Шеридан приказал собрать эти обломки и поместить их в тринадцатый док для последующего изучения. Потом он узнал, что шесть обломков превратились в пять, пять — в четыре, и скоро стало ясно, что корабль восстанавливает себя, выращивая крошечные усики, соединяя и ремонтируя поврежденные секции, медленно регенерируя уничтоженные части.
Когда закончилась война и остальные ворлонцы вместе с Тенями ушли за Предел, корабль еще не закончил восстановление. Последующее сканирование корабля показало, что он спит мертвым сном. Шеридан предположил, что коль его хозяин мертв, а другие ворлонцы ушли туда, куда он не мог последовать за ними, то теперь ему некуда идти и он просто… остановился.
Тем не менее, он приказал закрыть тринадцатый док для всего персонала станции, и сам никогда туда не входил.
На всякий случай.
Потому что он на собственном опыте выучил трудный урок: если дело касается ворлонцев, то смерть не всегда так очевидна, как можно предположить. Так что он старался избегать этот корабль.
Пора это изменить.
Шеридан открыл дверь, использовав свой личный код. Дверь скользнула в сторону, и с металлическим лязгом, эхом отдавшимся в доке, закрепилась в надежных замках. Корабль был закреплен на направляющих: молчаливый, неподвижный и безжизненный.
«Ждущий, — подумал Шеридан отрешенно, — Ждущий того, кто разбудит его».
Он прошел по настилу по направлению к кораблю, который оказался даже выше, чем он помнил. Корабль был гладкий, с одного конца напоминавший каракатицу, а на другом конце перерастающий в изящные лепестки, которые раскрывались и закрывались, чтобы сбросить избыток тепла во время гиперпространственных прыжков. Здесь не было видимого входа, хотя Шеридан видел, как часть мерцающей оболочки открывалась, когда Кош хотел войти внутрь.
Корабль был такого красноватого оттенка, которого он никогда раньше и никогда после не видел, и блестел сильнее, чем должно было быть. Взгляд Шеридана скользил по нему, как будто его глаза не могли сфокусироваться на корпусе корабля. Когда корабль находился в космосе, разбросанные по его поверхности темные пятна переливались, подобно окраске хамелеона.
Это была наверняка защита: он видел ее действие на корабле Коша, когда однажды по ошибке подошел слишком близко. Он поклялся никогда больше не повторять ее.
И это тоже пора менять.
Шеридан подошел к кораблю поближе. Пока тот никак не отреагировал на его присутствие, и не проявил никаких признаков активности. Он казался совершенно безопасным.
И это насторожило Шеридана еще сильнее.
Он осторожно протянул вперед руку, надеясь, что корабль, созданный ворлонцами, сможет распознать того, кого касались ворлонцы. Он надеялся, что их след еще достаточно силен, чтобы сканеры корабля отреагировали на него.
И очень надеялся на то, что тот не вырастит пушку-щупальце и не превратит его в горстку пепла на палубе.
Шеридан дотронулся до корабля. Пальцы ощутили неестественный холод. Космический холод. Холод смерти. Холод чего-то неимоверно древнего и более опасного, чем он был. Только он задумался, какого черта он тут делает, как кожа корабля затрепетала.
Затрепетала. Как кожа рептилии, проснувшейся от первых теплых лучей солнца.
«Он знает, что я здесь», — подумал он.
Или это сработает, или я умру так, что пять поколений моих предков в гробу перевернутся.
Кожа корабля под его пальцами слегка потеплела. Потом он скорее почувствовал, чем услышал, что в доке что-то изменилось: ощущение скрытых просыпающихся двигателей, сенсоров и сканеров, слушающих, ощущающих, рассматривающих, осязающих.
Прикасающихся к нему.
Шеридан осознал, что затаил дыхание.
Потом поверхность под его рукой, казалось, разверзлась, и его рука начала погружаться внутрь корабля.
Он выдернул руку, а поверхность продолжала уползать от него, заворачиваясь внутрь себя и очень медленно открывая отверстие.
В следующий миг полностью открылся вход в корабль, за которым виднелась лишь тьма.
Шеридан почему-то вспомнил цитату из Библии: «И когда он сорвал четвертую печать, я услышал голос четвертого зверя: „Иди и смотри“. И я смотрел, и увидел коня бледного, и имя всадника, что сидел на нем, было Смерть, и Ад следовал за ним».
Шеридан направился ко входу в корабль.
«Иди и смотри», — казалось, шепнул корабль ему.
Шеридан шагнул внутрь.
* * *Локли расхаживала перед огромным окном — центральной частью наблюдательного купола, обычно именуемого экипажем командной рубкой. Прошло около часа с тех пор, как Шеридан вошел в тринадцатый док. «Я знаю, что должна была послать еще кого-нибудь сделать это, — отрешенно думала она, — Единственная проблема в том, чтобы найти кого-то еще, кого касались ворлонцы, но, черт побери, никого из них нет под рукой, когда ты в них действительно нуждаешься».
Взволнованный лейтенант Корвин окликнул ее со своего поста.
— По четвертому каналу для вас получено сообщение от президента Шеридана. Только звук.
Она подошла к главной панели и включила четвертый канал.
— Господин президент? С вами все в порядке?
Некоторое время был слышен только шум, статические помехи, которых она раньше не слышала. Волны появлялись и исчезали, периодически выходя за пределы слышимого диапазона, частоты прыгали от одного уровня к другому, что резало уши. Наконец, она услышала голос Шеридана.
— Со мной все в порядке, — сказал он. Хотя он находился всего несколькими палубами ниже рубки, его голос звучал, как будто он находился за миллион миль отсюда. — Я… внутри.
— На что это похоже? — спросила она.
Последовала долгая пауза.
— У меня нет слов.
— Вы считаете, что сможете им управлять?
— Не уверен, — и снова пауза, на сей раз более долгая, чем предыдущая.
Ей показалось, что она слышит звуки вокруг него, которые то повышались, то понижались в определенном ритме, будто корабль…
Нет, это не смешно, — подумала она, — Он не поет ему.
Потом снова раздался его голос.
— Полагаю, — сказал он, — Думаю… Я думаю, что ему хотелось бы заняться чем-нибудь интересным.
Она посмотрела на Корвина.
Корвин посмотрел на нее.
— Кораблю… хочется заняться чем-нибудь интересным?
— Не спрашивайте, — сказал Шеридан, — Все на своих местах?
— Лита на борту «Титана» вместе с Ивановой. Они ждут вас.
— Тогда начнем, — сказал Шеридан, — Открыть тринадцатый док, подготовиться к вылету.
— Будет сделано, — сказала она, и в последних вспышках помех, перед тем как связь прервалась, она подумала, что слышит звук. Ей показалось, что корабль размышляет. О времени.
