Василий Орехов - Империя наносит ответный удар
Хозяин хутора вновь молча пожал плечами. Никодим пояснил:
— Я же и говорю — придурки. Потому как думали, видно, что медвежий угол у нас тут, никто и не узнает, кто созоровал, а ежели и узнает, то где мы, а где император — Александру Михалычу, мол, и делов-то нет до того, что происходит на окраинных планетах державы… Ну и вот. Те, что выжили после нападения, числом немного, трудятся сейчас в поте лица на рудниках Его Императорского Величия. Лет через шесть, глядишь, выйдут высочайшим указом на поселение, ума-разума набравшись… Ну, пес с ними.
Все согласно покивали, а затем Вельяминов, осторожно сняв пенсне-коммуникатор и начав протирать его белоснежным шелковым платочком, обратился к хозяину хутора:
— Однако я до сих пор не поведал, по какой причине прибыл. Видите ли, уважаемый Родим Афанасьевич, дело в том, что я ученый. Ксенобиолог. Пишу научную работу по эндемичным видам местной фауны. Про божьих коровок ваших, про листвяников, про костоеда. И, в частности, очень интересуюсь повадками и ареалом обитания полосатой росомахи. Крайне любопытный хищник, смею вас заверить! Аналогов ему в изученной части галактики просто нет. На планете я уже почти неделю, все пытался увязаться с охотниками, но они брать меня с собой опасаются, потому что, дескать, я человек пожилой, мало ли что со мной в лесу приключиться может. А вы, Родим Афанасьевич, человек в местной общине уважаемый и охотник знатный. Вот мы и решили с окружным старостой, что вы способны мне помочь, ибо наверняка досконально изучили все повадки сей зверюги. Не окажете ли вы любезность поведать мне все, что знаете о полосатой росомахе? В каких местах предпочитает рыть норы, чем охотнее всего питается, как охотится…
— Родим Афанасьевич, — произнес Никодим умоляющим тоном, — не откажи, соседушка. Обчество очень просит тебя сподмогнуть уважаемому господину профессору. А то прямо нехорошо получается. Человек со столицы летел, понимаешь, через все пиратские территории, через пояс Лагранжа, головой рисковал ради торжества российской науки, а его никто из наших не привечает. Прямо скажем, стыдоба. Приюти человека, а? Расскажешь ему, что знаешь, про андичменный вид местной фауны.
Хуторянин окинул взглядом профессора и Никодима, глядевшего на него с крайне просительным видом, и неожиданно улыбнулся.
— А и хорошо.
— Отлично! — обрадовался профессор. — Спасибо вам огромное, уважаемый Родим Афанасьевич! Никодим, друг мой, выгружайте скорее багаж, пока хозяин не передумал.
Подхватив свой информаторий, он уверенно двинулся к жилищу хуторянина. Хмыкнув в бороду, Никодим переглянулся с хозяином и потешно сморщился. Столица, мол, без няньки никак…
Никодим быстро выгрузил из глидера пожитки профессора, отказался остаться на ужин, сославшись на вечернюю дойку коровок и кучу других повседневных забот, и улетел. Проводив катер соседа взглядом и махнув ему вслед рукой, Родим взялся споро носить вещи Вельяминова в дом, как тот ни пытался таскать чемоданы самостоятельно. В итоге профессору удалось сделать только две ходки, перенеся загадочный информаторий и небольшой дорожный несессер с медикаментами. Когда он в очередной раз вернулся на пастбище за домом, вещей там уже не осталось.
— Вот тут располагайтесь, — Родим провел профессора по коридору и распахнул дверь в гостевую комнату. — Белье все чистое, только что стиранное. Разбирайте вещи, а я пока повечерять сделаю.
— Повечерять я бы не отказался! — оживился Федор Степанович. — Хотя, впрочем, у меня с собой академический экспедиционный паек.
Родим, который с отлетом соседа стал несколько более словоохотливым, с недоумением посмотрел на гостя, а затем покачал головой:
— Это вы для столиц оставьте. У меня картошечка свежая, сочная, мяско, грибочки. Овощи прямо с грядки. Сейчас все сготовлю в один момент.
— О, прошу прощения, — смутился профессор. — Но тогда уж я угощаю алкоголем. «Боярская». Из самой столицы вез.
— Это дело! — одобрил Родим. — Пивал когда-то, уважаю. — Он бросил на профессора взгляд, в котором опытный человек мог бы прочитать легкую иронию, искорку интереса, одобрение и где-то глубоко — следы какой-то затаенной горечи. Впрочем, эти самые следы, похоже, были в глубине его глаз практически постоянно. Вот только разглядеть их смог бы разве что очень опытный физиономист. — Так что переодевайтесь во что посвободнее, сполоснитесь с дороги — и милости прошу к столу. — С этими словами хозяин хутора прикрыл за собой дверь.
Оставшись один, профессор, вместо того чтобы сразу заняться распаковкой вещей либо залезть под душ, присел на кровать и, вновь сняв пенсне, принялся сосредоточенно его протирать. Судя по всему, это был привычный жест, означавший, что профессор Вельяминов над чем-то глубоко задумался. Закончив протирку, он вновь водрузил пенсе на нос.
— Вам помочь чем-нибудь? — поинтересовался профессор, спустя четверть часа объявившись на кухне и наблюдая, как Родим моет корнеплоды.
— Ай, бросьте, — добродушно отмахнулся тот. — Вы барин городской, непривышный. С Александром Михалычем, наверно, в Золотом зале за руку здоровались. Вам, небось, картошку прислуга чистит, а еду личный повар готовит с Ниппона VII.
— Точно так-с, — чуть виновато согласился Вельяминов. — Времени, знаете ли, совершенно нет самому заниматься стряпней. Однако я, милостивый гоcударь, родом из такой же губернии, как ваша. Малый Алтай — может быть, слышали?.. Так я и думал. Десятый ребенок в семье. Сызмальства приучен ко всякой работе. Да и сейчас люблю ходить с друзьями в походы в лесную глушь. Прислугу мы с собой не берем, поваров тоже. Ну, где у вас тут ножик?
Борода Родима раздвинулась в одобрительной усмешке.
— Вот, — сказал он, подавая профессору требуемый инструмент. — А я тогда займусь грибами. Будете грибы? Соседка вчера привезла.
— Честно говоря, ни разу не пробовал местных грибов, — признался гость.
— Попробуйте непременно. Либо полюбите на всю жизнь, либо возненавидите. По-другому не бывает.
Ножом старичок действительно орудовал умело. Стружка с картошки лилась непрерывной, тонкой и прозрачной струйкой.
— А что, полосатая росомаха-то, — нейтральным тоном произнес Родим, щедро прополаскивая почищенную картошку под краном: гидроциркуляция в его доме была замкнутого цикла, поэтому воду можно было не экономить. — Неужто такой важный зверь, что ради него стоило лететь в такую даль, да еще и головой рисковать?
— Ну, не скажите, любезный Родим Афанасьевич! — горячо возразил профессор. — Не буду убеждать вас, что фундаментальные исследования, не приносящие сиюминутной пользы, крайне важны для развития человеческого знания в целом, все равно не поверите — вы ведь практик до мозга костей, почвенник и добытчик, крепкий хозяин, что вам до абстрактного знания. А вот Александр Михайлович прекрасно понимает, что чем больше проводится изысканий в самых различных областях науки, тем более мощный интеллектуальный потенциал приобретает держава в целом. Император не жалеет денег на неприкладные научные исследования, и нередко это, кстати, совершенно неожиданно приносит живую пользу. К примеру, кто мог предположить, что изучение учеными нашей кафедры особенностей передвижения улиток Бочарова с Эребуса XII позволит разработать оригинальную и весьма эффективную ходовую часть для новых штурмовых танков «Китоврас», способных перемещаться по совершенно непроходимой местности и даже по практически отвесным стенам? А изучение поверхностного покрова костяных акул с Радужной Океании дало возможность разработать такое внутреннее покрытие для трубопроводов, что потери на трение снизились в десятки раз, а скорость обрастания — в сотни. Экономический эффект только от этого одного усовершенствования в масштабах Империи составил почти сто восемьдесят миллиардов полновесных платиновых рублей. А поначалу, когда исследования на Радужной Океании только разворачивались, тоже раздавались возгласы, что мы-де зря расходуем государственные средства.
— Ладно-ладно, сдаюсь, — поднял обе руки Родим. — Убедили. — Наполнив водой кастрюлю, он поставил ее на плиту. — Это для грибов. Грибы бесперечь нужно опускать в крутой кипяток, не то не раскроются и аммиаком будут попахивать. Займитесь, когда справитесь с картошкой, а я пока мяско пожарю.
— Под вашим руководством готов к любой черной работе, — по-флотски, двумя пальцами козырнул профессор.
— А вы забавник, — улыбнулся хуторянин, который совсем уже отмяк и ничем не напоминал того хмурого и нелюдимого бирюка, который встретил их с Никодимом на дворе.
Когда ужин совместными усилиями был готов, хозяин пригласил гостя к столу. Профессор принес из своей комнаты бутылку «Боярской» и медицински точно наполнил две тонкостенные стопки.
— Ну, с прибытием, — провозгласил первый тост хозяин.
