Василий Головачев - Пришельцы против пришельцев (сборник)
В отличие от него капитан Лазарев натянул армейский пятнистый комбез и ничем не отличался от мрачных охранников полигона, встретивших контрразведчиков.
Первым делом они осмотрели труп Злотниченко, хранившийся в отдельном помещении возле казармы. Конструктор «дыробоя» был убит выстрелом в голову. Стреляли из пистолета «волк» отечественного производства.
– Как это случилось? – спросил Вепрев.
Начальник полигона, сопровождавший гостей из столицы, посмотрел на полковника Павлова, начальника охраны, тот развёл руками:
– Никто не знает. Его нашли вчера утром в домике. А убили, по оценке врача, ночью, часа в три, когда все спали. Выстрела никто не слышал.
– Оружие не нашли?
Начальник полигона передёрнул плечами.
– Пистолетами «волк» вооружены только три человека на полигоне: я, мой зам и командир подразделения охраны. Мы проверили: ни один пистолет не пропал, ни из одного не стреляли.
Вепрев постоял немного у трупа и вышел.
– Поехали к «дыробою».
Бронетранспортёр с «дыробоем» на броне всё ещё стоял на прежнем месте, в точке испытаний, несмотря на ухудшение погоды; пошёл мелкий противный дождик. Возле него возились трое хмурых мужчин: один в стандартном камуфляже, бородатый, двое в цивильной одежде. Бородач оказался помощником Злотниченко, знавшим Шелеста. Они поздоровались, и Шелест представил Вепрева и Лазарева. Добавил:
– Контрразведка.
Бородач окинул прибывших безразличным взглядом, дёрнул Шелеста за рукав куртки, отводя в сторону.
Вепрев и Лазарев переглянулись.
– Учёные, мать их за ногу, – впервые улыбнулся капитан, бледно и неуверенно. – Мы для них не авторитеты.
Вепрев нахмурился.
– Здесь ЧП, какие могут быть тайны? Кто тут старший?
– Ну, я, – оглянулся бородач. – Подожди, мы поговорим.
Майор шагнул к нему, крепко взял за локоть, сказал медленно, чеканя слова:
– Давайте договоримся, любезнейший. Кому из нас подождать, буду определять я. Это первое. Если вы считаете себя круче местных сопок, то ошибаетесь. Через пять минут вас заменят. Это второе. Всё понятно?
Бородач дёрнулся, пытаясь высвободиться, глянул на Шелеста, хотел возмутиться, но встретил заледеневший взгляд Вепрева, вздрогнул.
– Я хотел…
– Я спрашиваю, вам всё понятно?
– Понял, – буркнул военспец.
– Фамилия?
– Гоглоев.
Вепрев отпустил его локоть.
– Вот и славно. Показывайте оборудование и рассказывайте, что произошло.
Возникла небольшая суета, затем гостям показали дырку в каменном бугре на склоне сопки, уходящую в недра полуострова на неведомую глубину, и «пушку» на платформе БТР, оказавшуюся «дыробоем». С виду она была цела, но специалисты уже вскрыли панель управления установкой, и взорам гостей предстала сотовая начинка компьютера, управлявшего поляризатором вакуума. Она выгорела почти вся, и в воздухе отчётливо воняло сгоревшей изоляцией и пластиком.
– Коротнуло, – заметил один из спецов, с опаской поглядывая на Вепрева.
– Не похоже, – возразил второй, худой и небритый. – Это не КЗ в классическом варианте.
– А что? – поинтересовался Вепрев.
Спец помялся, бросая взгляды исподлобья на бородача, но тот демонстративно молчал.
– Такое впечатление, что кто-то дал команду, блокирующую систему контроля… и по цепи прошёл запороговый сигнал. Сгорел блок управления, а также вся коммутация слаботочных систем.
– Кто мог подать команду?
– Никто, – бросил бородач, подумал и добавил с угрюмым удивлением: – Но выглядит это именно так.
– Я займусь этим, – сказал слегка оживившийся капитан Лазарев. – Компьютеры и электроника – моя епархия.
– Действуй, – согласился Вепрев. – А я пока допрошу свидетелей и побеседую с начальством.
До вечера он выяснял круг допущенных к испытаниям людей и уточнял детали происшествия.
Начальство в лице полковника Рутберга, заместителя начальника полигона, и руководителя испытаний полковника Плацебо толком ничего сообщить не могло. Они знали только то, что испытания закончились торжеством теории и практики, а что произошло после победной вечеринки в кругу военспецов, никто из них не знал. Оба проводили высокое московское начальство – министра обороны и Леонтьева, «приняли на грудь» изрядную дозу «успокоительно-горячительного» и убыли к семьям в офицерское общежитие полигона ещё до отбоя.
Эксперты, обслуживающие аппаратуру полигона, также не добавили ясности в дело, лишь отметили, что Леонтьев и Злотниченко дольше всех возились с «дыробоем».
Не помогли следствию и охранники, не заметившие ничего подозрительного вокруг района испытаний вообще и на территории полигона в частности.
Зато неожиданно оказался полезным капитан Лазарев, отыскавший в недрах измерительного комплекса «дыробоя» параметры «выстрела» и запись испытаний, а также – что было вовсе уж экзотично и отдавало мистикой – запись с телекамеры, которая глядела на сопку Медвежью с расстояния в полкилометра. В суете вокруг «дыробоя» об этой телекамере забыли, но дотошный Лазарев отыскал в компьютере полигона схемы наблюдения и обнаружил «забытую» телекамеру, установленную на одинокой скале на берегу озера.
Телекамеру проверили, запись прокрутили, и Вепрев увидел, как в два часа ночи – камера имела инфракрасную оптику – возле бронетранспортёра сгустился мрак, приобрёл очертания человеческой фигуры. Ночной гость, неведомо как пробравшийся мимо охраны, влез на БТР, покопался в «дыробое» и растворился в ночи.
– Сможете определить, кто это был? – поинтересовался Вепрев.
– Попробую, – буркнул Лазарев, увлечённый работой.
Судя по всему, он был специалистом очень высокого класса и Старшинин не зря дал его в помощники своему подчинённому.
Подмосковье, лес под Чисменой. 23 августа, утро
Облака над лесом разошлись, и хотя ноги выше колена были мокрыми от влаги, собранной с травы штанами и кроссовками, настроение улучшилось. Да и грибов было столько, что Варавва пожалел, что не взял с собой дополнительную тару: уже через час хождений вдоль небольшого ручейка, пересекающего шоссе Москва – Волоколамск, в густом смешанном лесу с обширными моховыми полянами корзина была почти полна подосиновиками, белыми, лисичками и рыжиками.
Найдя сухой бугорок возле еловой крепи, куда опытный грибник никогда не полезет, Варавва присел, достал полиэтиленовый пакет с завтраком: варёные яйца, куриная ножка, пакет кефира, яблоко – и с удовольствием его умял, вспоминая, как в молодости, ещё до известных майданных революций, ездил по грибы с друзьями-украинцами в леса под Новомосковском, за сто с лишним километров от города.
Ехать надо было рано утром (машин тогда не было ни у кого), с тремя пересадками, до деревни Ивано-Михайловка, после чего они переходили по железному мосту речку Самару на территорию танкового полигона, где и собирали самые высокие и красивые в мире подосиновики.
Времена те давно прошли, но Кашин не переставал их вспоминать и нередко названивал оставшимся в «стране победившего ублюдонацизма» приятелям, рассчитывая когда-нибудь слетать к ним, в Днепропетровск, и с той же компанией отправиться по грибы.
Допив кефир, он аккуратно уложил пакет с отходами в ямку под елью, присыпал слоем опавших иголок (кылек, как говорила бабушка-белоруска), прикинул, как будет выбираться к дороге, через топь или с краю от ручья, и двинулся обратно, ощутив прилив сил.
В четверг, двадцать третьего августа, грибников в лесу было мало, их наплыв ожидался к субботе – воскресенью, поэтому Варавве почти никто не встретился на пути, чему он был рад. Грибная охота требовала тишины, покойного сосредоточения на красотах природы, а не криков со всех сторон, когда лес навещали большие молодёжные компании.
Ближе к ручью начался мшаник, усеянный лисичками.
Варавва начал их собирать и наткнулся на огромную упавшую сосну, из-под комля которой выше человеческого роста выбрались вдруг двое мужчин разного возраста, постарше и помоложе. Тот, что постарше, был массивным, как бетонная плита, и носил бороду, молодой, узколицый, смуглый, смотрел как прицеливался, и в глазах его прыгали чёртики. Оба носили пятнистые куртки по моде «милитари» и такие же кепи с длинным козырьком.
Досадуя на себя, что расслабился и не учуял грибников (обошёл бы крюком, чтобы не встречаться), Кашин тем не менее вежливо поздоровался с ними и повернул направо, к более светлым зарослям осины и берёзы.
– Эй, малый, погодь, – окликнули его.
Он оглянулся.
Похожие больше на егерей, чем на обычных грибников, мужчины смотрели на него оценивающе, но с разными эмоциональными оттенками: бородач – угрюмо, чернявый – с весёлым презрением.
– Вы мне?
– Тебе, тебе, – сказал бородач. – Грибками не поделишься?
Варавва внимательней оглядел мужчин, отмечая их злую нацеленность на конфликт. Попробовал уладить ситуацию мирным путём.
