Андрей Ливадный - Пепельный свет
— Это невозможно, — произнес Антон. Он прекрасно знал, что при движении со скоростью, в тысячи раз превышающей скорость света, человеческий организм не выдерживает воздействия возникающих нагрузок. На такое способны лишь автоматические системы, а пилотируемые людьми звездолеты движутся значительно медленнее, и им потребуются сотни лет, чтобы достичь ядра Галактики и вернуться обратно. — Нет, это невозможно, — повторил он.
— Но это необходимо! Возможность такого полета теоретически доказана. Мы разработали и сейчас монтируем на корабле специальные защитные камеры. Экипаж при движении на полной крейсерской скорости будет находиться в состоянии анабиоза.
— Я все понял, — мрачно перебил его Антон, — вы зашли в тупик и теперь хотите провести ходовые испытания, отправив к ядру Галактики экипаж из смертников?!
— Ты слишком озлобленный тип! — сорвался Андрей, переходя на ответную фамильярность. — Неужели я настолько тупо излагаю свои мысли, что ты еще не понял — пора отбросить все распри! Перед нами реальная перспектива катастрофы галактического масштаба! Чего ты сейчас добиваешься? Публичного покаяния Земли в ответ на сотрудничество?
Антон встал и, подойдя к мини-бару, принялся смешивать два коктейля. Его сознание еще не приняло мысль о всеобщей угрозе, он по инерции продолжал мыслить стереотипами, к которым привык за трудные годы борьбы за выживание здесь, на последней околозвездной базе человечества. По крайней мере, эти годы давали ему право высказаться до конца.
— Мне не нужно покаяний! — ответил он после некоторой паузы. — Я не хуже тебя понимаю, земляне слишком изнеженны, чтобы пойти на такой риск! За вас все делает автоматика, а мы — представители последнего поколения, кому понятие «дальний космос» знакомо не только понаслышке!
Андрей поморщился. Придется устроить парню холодный душ, иначе толку от разговора не будет.
— Хорошо, твое мнение о Земле я дослушаю чуть позже. Я вот не могу понять, неужели ты всерьез считаешь, что за пять лет мы не могли подготовить необходимый экипаж?
— Тогда зачем вам я?
— Потому что все гораздо сложнее, чем ты думаешь! Проблема в том, что звезды гаснут именно в той части ядра Галактики, где оборвался предположительный курс Н-объекта! Теперь понимаешь, почему нужен экипаж?
Понимает ли он? Антон стоял спиной к собеседнику и успел незаметным движением подхватить выскользнувший из руки бокал. От одного слова «Н-объект» его бросило в жар. Зачем было тратить столько времени на пустые пререкания, когда достаточно произнести это слово, ведь Снежин наверняка знал, что Антон Разумовский — один из немногих, кто пытался оказать противодействие загадочному кораблю чуждой расы!..
— В принципе мы уже сформировали экипаж, — произнес Андрей.
Антон резко обернулся.
— Они не готовы!
— Вот именно, — с видимым облегчением ответил Снежин. — Наконец-то ты понял! Слишком многое поставлено на карту, и мы действительно нуждаемся в людях, подготовленных к встрече с дальним космосом не только в физическом, но и в психологическом плане!
Антон поставил бокалы на стойку.
— Надеюсь, что изоляция Новой Земли прекратится с началом нашего сотрудничества? — спросил он, полностью овладев своими чувствами.
— Это твое условие?
— Да!
Снежин посмотрел на часы и встал. В полумраке каюты было трудно угадать выражение его лица.
— Я исчерпал свои полномочия, — произнес он. — Моя задача — переговорить с тобой, передать информацию к размышлению. Надеюсь, мне не нужно напоминать о степени ее секретности? Через две недели прибудет следующий корабль с Земли. А у меня, к сожалению, осталось десять минут до старта.
Антон молчал, погрузившись в собственные мысли, и только когда за землянином бесшумно сомкнулись створки дверей, вдруг понял, что Снежин ушел. Залпом выпив содержимое своего бокала, он вернулся в кресло и включил телескопический обзор, пытаясь привести в порядок мысли и чувства. Еще час назад он жил трудной, но привычной, понятной жизнью, а разговор со Снежиным перевернул все. Н-объект… Звезды, гаснущие в ядре Галактики… В голове с трудом укладывалось, что подобные события вообще возможны, но с информацией такого рода никто не стал бы шутить…
На платформе внешнего космодрома коротко полыхнуло ослепительное пламя — это земной корабль включил стартовые двигатели и теперь удалялся, стремительно превращаясь в точку, пока не исчез среди бесчисленных россыпей звезд, и эта картина вдруг напомнила Антону те страшные часы. Он откинулся в кресле и, уже не в силах сопротивляться воспоминаниям, прикрыл глаза.
Н-объект… Память выталкивала образы, реальные до дрожи. Антон вновь ощутил себя девятнадцатилетним юношей, почти физически почувствовал, как его ладони сжимают штурвал управления патрульным кораблем, и тотчас перед мысленным взором вдруг возникла ослепительная, стремительно растущая сфера неопознанного объекта…
Глава 2
Зал анабиоза был пуст.
Им уже давно овладела вязкая тишина, настолько всеобъемлющая, что в ней казался невозможным даже легкий шорох. Мрак, сгущавшийся по углам этого обширного прямоугольного помещения, редел лишь к его центру, где располагался изогнутый полукругом пульт управления. На центральной панели пульта сиротливо горели три красные лампы, являвшиеся здесь единственным источником света.
По обе стороны пульта, вдоль стен, выстроились камеры анабиоза. Дно каждой ячейки низкотемпературного сна, монолитно соединенное с полом, имело углубление, соответствующее форме человеческого тела. Сверху их прикрывали прозрачные колпаки с нанесенными на них надписями типа: «Камера 25. Пилот Николай Зотов», и ниже — «Антей 126407».
На случайного наблюдателя обстановка этого зала произвела бы крайне гнетущее впечатление. Укутанное вязкой тишиной помещение с застывшим без движения воздухом и двумя рядами уходящих во мрак «саркофагов» напоминало давно заброшенный склеп.
Почти все камеры анабиоза были пусты, и лишь в одной из них находилось тело молодой женщины. Ее белое словно мел лицо с чуть заострившимися чертами казалось неживым в обрамлении темных прядей волос. Надпись на колпаке гласила: «Камера 47. Второй навигатор Эллис Хойлайнд. Антей 126407». Отсутствие у женщины каких-либо признаков жизни делало окружающую обстановку еще более мрачной. Казалось, что этот зал сам давно и бесповоротно умер и уже ничто в мире не способно нарушить его незыблемый покой…
Однако это было не так. Настал некий не поддающийся вычислению момент, и в глухой сумрак космической усыпальницы вдруг ворвалось нечто иное, живое и стремительное. Это на пульте управления вспыхнуло несколько разноцветных световых индикаторов. Затем в недрах компьютерных блоков раздался сухой щелчок, и сигналы погасли, оставив лишь изумрудный огонек на левом крыле пульта и короткую надпись, появившуюся на контрольном экране: «Камера 47. Пробуждающий газ».
Под прозрачным колпаком той ячейки, где лежала Эллис, заклубился молочно-белый туман, нагнетаемый сквозь крохотные отверстия в днище. На пульте управления осветились два экрана: один из них пока оставался пуст, второй демонстрировал график, состоящий из двух координатных прямых, с символами «время» и «температура». Зародившаяся между ними тонкая линия медленно поползла вверх.
Так продолжалось почти двое суток. Наконец, когда значение температуры достигло контрольной отметки, на втором экране вдруг взметнулся вычерченный чьей-то невидимой рукой зигзаг. Затем еще. И еще один. С каждой минутой их становилось все больше, пока, наконец, весь экран не покрылся бегущей от среза к срезу, часто и неравномерно изламывающейся кривой.
Это билось сердце Эллис.
Прошло несколько часов, прежде чем закрывавший сорок седьмую камеру пластиковый колпак плавно поднялся вверх и исчез под потолком, в хитроумном сплетении коммуникаций систем жизнеобеспечения. Одновременно в стенах включились осветительные приборы, залив зал тусклым, рассеянным светом. Пробуждающий газ моментально улетучился. Эллис, теперь уже ничем не защищенная от внешнего мира, не двигалась, лишь с края жесткого пластикового ложа срывались, падая на пол, капли конденсата.
Она дышала неглубоко, ровно, но по-прежнему находилась без сознания. Наконец с губ Эллис сорвался слабый стон, и она открыла глаза.
Отчаянно кружилась голова. В груди застыло ощущение жуткого холода. Ее мутило от воздействия пробуждающего газа. Несколько минут Эллис лежала, глядя в потолок, не в силах напрячь ни один мускул, затем попыталась пошевелить рукой, но простое движение далось ей с таким трудом, что она вновь обессиленно затихла. Еще никогда после пробуждения она не чувствовала подобной вялости и апатии — все тело казалось сотканным из ваты.
![Андрей Ливадный - Мишень [авторский сборник]](/uploads/posts/books/109803/109803.jpg)
