Билл Болдуин - Галактический конвой
С противоположной стороны площадь замыкалась такой же резной балюстрадой из розового гранита, которая с равными промежутками прерывалась цветочницами в два человеческих роста.
Отсюда Бриму открывался захватывающий вид на порт и базу Имперского Космофлота в тысячах иралов внизу. Утренний ветер приятно холодил лицо. Приглядевшись, Брим нашел «Непокорного» и улыбнулся. Ему не часто удавалось полюбоваться на свой корабль с такого расстояния. Эпитет «изящный» первым приходил в голову. Действительно, звездолет выглядел великолепно — длинный, стремительный, как бы нетерпеливо ожидающий минуты, когда он сможет вернуться в родную стихию, с которой временно разлучен.
Поскольку спешить Бриму было некуда, он постоял у балюстрады еще несколько циклов, с высоты изучая крыши Аталанты. За спиной его со стуком закрылись двери трамвая, и вагон с жужжанием двинулся в обратный путь. Его отправление словно оборвало невидимые нити, связывавшие Брима с войной. Рулевой неожиданно ощутил себя свободным — хотя бы на время — от смерти и разрушения, охвативших Галактику. Он набрал полную грудь воздуха, и дух умиротворения сошел к нему на этой тихой площади высоко над городом.
Справа, иралах в пятидесяти, другая лестница, также врезанная в склон холма, спускалась вниз, к городским улицам. Движение по ней тоже было удивительно оживленным. Высоко над головой пестро окрашенный монастырский жужу взмыл вверх и исчез в утреннем небе. Судя по пологой траектории взлета, архаичный маленький кораблик был набит пассажирами под завязку. Брим покачал головой и усмехнулся. Корабль полный градгроутов, летевших обслуживать орудийные системы, которые уже много поколений адмиралтейских чиновников считают ни к чему не пригодными артефактами, недостойными даже изучения… И после этого кто-то еще говорит о нерациональном использовании людских ресурсов! Тем не менее форты заинтересовали его. Подумав, Брим пообещал себе, что, если получит еще пару выходных, постарается слетать туда и увидеть все собственными глазами. Он рассмеялся. Шанс получить более-менее долгий отпуск в таком месте, как Аталанта, представлялся более чем призрачным.
В конце концов он повернулся и, цокая подковками башмаков по пятнам солнечного света на камнях, зашагал к лестнице, ведущей наверх. Он поднимался по гранитным ступеням следом за тройкой монахов и очень скоро обнаружил, что градгроут-норшелиты преодолевают подъем в весьма быстром темпе. Брим подсмеивался над собой, но понемногу начинал задыхаться. Впрочем, для монахов эта лестница наверняка была ежедневным упражнением, и, уж конечно, ни один из коридоров «Непокорного» и отдаленно не мог сравниться с ней по длине.
На верхней площадке он все-таки остановился перевести дух. Отсюда ему было видно, как трамвай номер 312 с тремя оранжевыми полосами петляет по улочкам, спускаясь с холма. Брим прикинул, какими улицами ему идти, чтобы попасть на нижнюю остановку. К его удивлению, идти оказалось сравнительно немного. Склон был такой крутой, что трамвай спускался вниз петлями, и хотя прошло уже довольно много времени, он не удалился от нижней лестницы больше чем на кленет. Брим решил, что, осмотрев монастырь, он вполне сможет вернуться на базу пешком. Однако, одолев оставшийся лестничный марш, он и думать забыл о пеших прогулках — да и обо всем другом тоже — при виде открывшегося его глазам зрелища Сияя в лучах Гадора чистым золотом, исполинский шпиль главного собора огненным языком возвышался над двумя дискообразными объемами, служившими ему основанием. Подиум был примерно в четыре раза ниже верхней части, и все это окружалось легкой ордерной аркадой высотой не меньше ста иралов. Остальные постройки растворялись в роще огромных золотолистных деревьев, тенистые дорожки вели к фонтанам и тихим ручейкам.
А прямо перед Бримом широкая дорога через парадный портик вела к массивным матово-черным воротам храма (тоже не меньше шестидесяти иралов в высоту!). Не веря своим глазам, карескриец тряхнул головой. Нигде и никогда еще он не видел ничего подобного. Даже дворец Грейффина IV бледнел по сравнению с этим.
Врезанная в камне над входом надпись на ксантосе (древнем всеобщем языке, который полагалось учить даже карескрийским школьникам) гласила:
В РАЗРУШЕНИИ ВОЗРОЖДЕНИЕ;
ЛИШЬ ЧЕРЕЗ ИСТИНУ ЛЕЖИТ ПУТЬ К СИЛЕ.
Перешагивая порог полутемного притвора, Брим усмехнулся: по части любви к девизам градигроуты не уступали медведям с Содески. Когда глаза его немного привыкли к полумраку, он распахнул внутреннюю дверь и.
У него невольно перехватило дух. Сознательно или нет, главный зал храма производил не меньшее впечатление, чем весь монастырь в целом.
Откуда-то с балкона хор мужских голосов выводил слова древнего норшелитского гимна, трогавшего сердца верующих и любого случайно услышавшего их:
О Сила Истины Вселенной!
Галактики сплетая в косы,
От века охраняя космос,
И права в Вечности нетленной,
Услышь покорные мольбы:
Опасен путь, а мы — слабы.
Брим никогда не был приверженцем какой-либо религии, но и его захлестнула волна эмоций. Слова гимна оказались близки ему как человеку, с детства бредившему звездами.
Впереди, подобно сказочной хрустальной равнине, светился вогнутый пол, испещренный фигурками людей — крошечных в этом чудовищном зале Его детальное изучение выявило следующие особенности: на деле пол состоял из трех концентрических, понижающихся к середине ярусов. Стену внешнего яруса украшали три золотые надписи на ксантосе, гласившие: «РАЗРУШЕНИЕ». Точно так же на ступени между внешним и средним ярусами виднелись три надписи «ВОЗРОЖДЕНИЕ». В центре же нижнего яруса возвышался золоченый конус, украшенный беспорядочными узорами из разноцветных пятен, на поверку оказавшихся драгоценными камнями. Иероглифы, означавшие слово «ИСТИНА», были вырезаны на гладкой металлической ленте, опоясывавшей конус у основания.
Высоко над балконом поверхность огромного купола имитировала ночное небо над Аталантой. В его центре сиял Гадор, окруженный иероглифами, составляющими на ксантосе слово «СИЛА». Брим невольно нахмурился. В этом было что-то странное… Он щелкнул пальцами. Ну конечно же! Купол сооружен из какого-то прозрачного материала, и то, что градгроуты использовали для обозначения Гадора, светило со значительного расстояния ЗА его поверхностью. Брим улыбнулся. Хитро придумано. Чрезвычайно мощный луч искусственного света падал вертикально вниз на украшенный самоцветами конус и, отражаясь от них, высвечивал на поверхности купола «звезды». Брим восхищенно кивнул, внимательнее приглядываясь к конусу. Расположение камней вовсе не было случайным! Интересно, подумал он, что за источник света они используют?
Странным казалось и то — по крайней мере Бриму, — что, хотя сама башня имела в высоту почти тысячу четыреста иралов, внутренний купол в верхней своей точке едва достигал трехсот иралов. Если подумать, это даже разочаровывало. Интересно, конечно, на что потратили градгроуты остаток пространства — окон на наружной поверхности башни он не заметил.
Размещенные по периметру зала дисплеи высвечивали картины, повествующие о долгой и богатой событиями истории ордена. Брим дал себе слово, что найдет время познакомиться с ними поближе — особенно с теми, что описывали тринадцать орбитальных фортов с их фантастическими разлагателями. Веллингтон это наверняка бы понравилось, думал он, продолжая осматривать храм.
* * *На протяжении нескольких метациклов Брим бегло ознакомился со всеми достопримечательностями, которые предлагал любознательному посетителю монастырь: обилием живописи, библиотекой с уникальным собранием раритетов, музеем, галереей искусств и замечательными тенистыми парками. Все это потрясало по-своему; в придачу — к большому его удивлению — никто из монахов не делал попыток обратить кого-либо в свою веру (хотя, кроме Брима, по монастырю слонялось только несколько семей). Война, предположил он, заметно подорвала туристический бизнес. В конце концов он опустил в один из специальных ящиков щедрое — по карескрийским меркам — подаяние и начал спускаться к остановке трамвая. Времени было еще хоть отбавляй. Теплый ветер доносил до него хор монахов из храма:
Звездные легионы
Сгинули, точно дым.
Сотни далеких колонии
Стали, увы, былым.
В прошлом — сиянье славы,
Веры всевышний свет,
Сила, что в Истинном слове,
Истинный путь, что свят.
Что бы нам тернии боли,
Если бы мы не забыли!..
Облокотившись на балюстраду, Брим еще раз посмотрел на городские крыши. Полуденный ветер с моря оказался неожиданно свежим, а на небе появились редкие белые облачка. Он лениво разглядывал трамвай, скользивший с холма по узким улицам, бросил еще один взгляд на далекий «Непокорный», потом посмотрел на хроноиндикатор и твердо решил не возвращаться на борт ровно столько, сколько позволено — до самого последнего миллитика. Потом довольно улыбнулся и начал спускаться в город…
