Никита Баранов - Седна
— Итак, — произнёс пират-делец, вновь подсев к пилоту. — Даже не объясняя, да и не зная, причин, ради которых стоит лететь на верную смерть, есть как минимум десяток готовых на всё ребят.
— Мне не нужны люди, готовые на всё. Мне нужны профессионалы.
— Профессионалы присутствуют, чувак. Только учти, что для неординарного задания нужны неординарные пилоты. Так?
— Допустим.
— Тогда постарайся сохранять спокойное и невозмутимое выражение лица.
С этими словами Дин встал и ушёл. Ник ждал всего несколько минут, потягивая коньяк и раскуривая горькую сигару, пока за его столик не сел высокого роста мужчина лет шестидесяти. Несмотря на возраст и протез вместо правой ноги, выглядел он более чем бодро: крепкие мускулы отчётливо выделялись под синтетической футболкой, а короткая бородка-эспаньолка и длинные, завязанные в хвост волосы придавали ему некий воистину пиратский шарм.
Ник узнал этого человека, но эмоций своих постарался не выдать, хоть ему и очень хотелось разораться от счастья. Перед ним сидела живая легенда — всемирно и, к сожалению, печально известный бывший командор федерации.
— Александр Громов, — кивком поздоровался кандидат. — Надеюсь, ты меня знаешь, парень.
— Разумеется. Но это… хм… не освобождает тебя от обязанности рассказать о себе всё своему потенциальному командиру.
— Смешно выходит, да, парень? Я — командор, хоть и бывший, буду летать под началом капитана. Но скажу начистоту: меня не интересует то, что мы найдём или увидим на Шедоу. Моё желание — заткнуть за пояс Айзека Блехера, ублюдка, возомнившего, что он может управлять всем космическим флотом, выставив меня на посмешище.
Александр вопросительно взглянул на бутылку коньяка, и Ник молча разлил алкогольный напиток по бокалам. Опрокинув порцию «Капитана Моррисона», бывший командор продолжил свою речь:
— Он подставил меня. Очень подло подставил. Ладно бы просто составил конкуренцию да сместил меня с моего поста, так нет! Блехер устроил всё так, что я по каким-то неведомым причинам оказался предателем федерации! Ублюдок!
— Я даже не желаю знать, какими методами он это сделал, — хмыкнул Ник, выпуская в воздух струю табачного дыма. — Продолжай.
— Не мне тебе говорить, сынок, про мои заслуги. Ты не подумай, я не гордец, но поводы для гордости у меня имеются. Пять сотен боевых вылетов во время тех войн, представляешь? И я всё ещё жив, сижу перед тобой и пью престижный коньяк. Смешно же.
— Ни капельки. Что у тебя за корабль, Саша?
— «Миг» девятисотый. Модернизированный, я на нём ещё эскадру в бой вёл. Годная машина, поверь.
— Я знаю эту серию, — задумчиво ответил пилот. — Да, хорошая посудина.
— Хочу предупредить заранее. Если ты возьмёшь меня в звено, то на самоубийственную преданность можешь не рассчитывать. Жить мне хочется больше, чем отомстить ублюдку Блехеру.
— Более того, я и не позволю никому погибнуть. Я, честно говоря, даже понятия не имею, с чем мы можем там столкнуться.
— Тогда зачем звено, сынок? Может, лучше армада?
— Бывают такие задания, в которых мобильное и быстрое звено справится гораздо эффективнее нагромождения летающих крепостей. Не мне тебе это объяснять.
Александр довольно хмыкнул и налил себе ещё коньяка. Он достал из своего кармана маленькую чёрную коробочку, размером с пачку сигарет, и выложил её на стол.
— Не открывай её сейчас, сынок. Припаси до начала операции.
— Ладно, — хмыкнул Ник, убирая неожиданный подарок в нагрудный карман. — Что там?
— Не спеши узнавать. Пусть это станет для тебя сюрпризом. Кстати, как продвигаются поиски? Кто уже кроме меня под твоим подчинением?
— Ты первый, командор.
Громов смущённо отвёл взгляд:
— Так меня не называли уже много лет.
Они молча выпили, не чокаясь. Александр, пожав руку своему новому командиру, покинул бар.
Случались в жизни Ника странные вещи. Порой их даже на веру-то принять было неимоверно сложно, не то, что научно объяснить. Но то, что произошло только что, было выше понимания пилота. Сама легенда, бывший командор федерации в подчинении простого капитана! И либо это сон, либо…
— Кошмар! — в шутку возмутилась подошедшая Седна. — Я проиграла в покер почти тысячу долларов! Вот что-что, а рандомные ситуации мой механический мозг обыграть не в состоянии. А у тебя как дела?
— Один есть. Александр Громов.
— Шутишь?
— Нисколько. Я вообще зарёкся сегодня шутить — слишком уж падка судьба на юмор, хе-хе.
— Пойми, Никки, тут почти все — бывшие представители федерации. Здесь можно найти столько знаменитых людей, что глаза на лоб лезут! Например, я проиграла в карты три сотни баксов — не поверишь! — Джимми «Гризли» Йохансону! Легендарному…
— Легендарному танкисту и маньяку. Да-да, я видел его здесь раньше. Ладно, милая, кажется, новый кандидат идёт. Ты не оставишь нас?
Седна, улыбчиво подмигнув своему капитану, вновь вернулась к отдыхающим и празднующим. А за столик Ника подсел очередной кандидат. По статности и грозности он не уступал бывшему командору, даже возраст был практически тот же. Севший напротив пилота человек никак не походил на завсегдатая какого-нибудь бара, и уж тем более на жителя пиратской планеты. Его тело покрывала длинная фиолетовая сутана, на шее висел небольшой золотой крестик, а в глазах читались искренние доброта и душевность священнослужителя. Единственным элементом его обмундирования, не вписывающимся в образ священника, были два длинноствольных револьвера на поясе.
— Здравствуй, Ник, — кивнул кандидат, проведя рукой по полностью лысой голове. — Меня зовут епи…
— Епископ Эдвард, — угадал Ник. — Сегодня мне везёт на легенд.
— То не везение, а лишь проведение свыше, — развёл руками епископ. — Но кто мы такие, чтобы судить об этом?
— Ладушки, ваше преосвященство, давайте приступим к церемониальному распитию сего угодного моему вкусу напитка.
Пилот подчёркнуто вежливо улыбнулся, и наполнил бокал отца Эдварда доверху. К его удивлению, епископ не стал протестовать, а залпом выпил предоставленный ему коньяк.
— Сорок с лишним лет назад я стал свидетелем смерти собственных родителей, — начал свой рассказ отец Эдвард. — Это были фашисты. Не родители, а те, кто их убил. Ты ведь слышал о той бойне, верно?
— Даже участвовал в уничтожении её последствий, — хмыкнул Ник. — Правда, было это относительно недавно.
— Так вот, именно тогда я записался в пилоты Космических Войск Федерации. Приняли меня с радостью, в те времена на обучение принимали всех подростков, яростно желающих принять хоть малейшее участие в войне.
— С тех пор всё не сильно изменилось, — заметил пилот.
— Сейчас, насколько мне известно, существует хоть какая-то система отбора, а ранее не было даже её. Но вернёмся к теме.
— Вернёмся, — согласился Ник, раскуривая очередную сигару. Табачный дым уже порядком надоел и почти вызывал неприятный кашель, но при наборе команды или боевого звена курение элитных сигар было обязательной нормой этикета.
— В боях за Колорадо я дважды лишался истребителя, и лишь благодаря воле Господа оставался жив. Меня шесть раз представляли к награде, я достиг некоторых высот и мне доверили собственное звено. В финальном бою на орбите планеты фашистов все вверенные мне лётчики погибли, за что я неустанно корю себя и каждый день молюсь за их души. Но я не печалюсь — ведь, отдав свои жизни, они спасли миллиарды людей от тирании заблудившихся в собственных амбициях нацистов!
— Фашисты существуют и по сей день, ваше преосвященство. Федерация регулярно совершает атаки на их космопорты.
— То лишь последователи, реальной угрозы не приносящие.
— Согласен. И как же вы стали священником?
— После той войны я остался на Колорадо. В поисках средства забытия тех страшных боёв, рукою Всевышнего я был приведён в храм Единой Церкви, где и решил стать священнослужителем. И был я им официально довольно долго, уж и не вспомнить, сколько лет. До того момента, как…
— Да, я знаю. Именно по этому «моменту» я вас и узнал, святой отец. Вы пошли против коррупции, царившей в Единой Церкви.
— Верно. Сколотил я целый отряд соратников, пошедших против неверия священников, но…
— Глупая была затея. Идти против системы, может, и возможно, но выиграть с ней бой шансов нет ни у кого.
— Это знаешь ты. Это знаю я. Но тот человек, коим я был много лет назад, об этом даже не догадывался, и вот результат. Мне удалось бежать с Колорадо прежде, чем меня приговорили к пожизненному заключению на Тризисе, и теперь по сей день я живу здесь, среди таких же, как я, ренегатов.
— Как к вам относятся местные? Не обижают?
— Если будет на то воля Господа, то я сам, кого хочешь, обижу, — грозно процедил епископ, поглаживая стволы своих револьверов. — Но, слава Богу, в большинстве своём местные относятся ко мне равнодушно. Атеистическое общество, чего уж тут скажешь? Конечно, я, как могу, стараюсь вывести их на свет, но даётся мне это дело с каждым годом всё сложнее и сложнее. Кстати, существует повод гордиться, ведь у меня здесь есть собственная часовня, в которой регулярно бывают по нескольку десятков верующих людей!
