Ольга Ларионова - Чакра Кентавра (трилогия)
Сердце вдруг стукнуло гулко, на весь зал — Юрг понял, что это такое. Словно вспугнутый этим на самом деле неслышимым звуком, человек нервно заелозил на стуле, потом поднялся и мелкими шажками приблизился к окну. Выглянул, высматривая луны, потом вернулся к своему стулу, некоторое время стоял, мерно раскачиваясь. Не сел, принялся расхаживать взад–вперед. Все ближе к стене. Все ближе.
Юрг прыгнул, ребром ладони ударил по шее, — не рассчитал, спружинили перья бронзового крэга, но человек захрипел и повалился. Значит, хорошо, что попал по перьям, иначе убил бы на месте. Юрг перепрыгнул через тело, даже не посмотрев, принц это или сам король. Ринулся к саркофагу, перегнулся через каменный бортик — на дне, запеленутая в блестящую сиреневую ткань, точно кукла, лежала Сэниа, и шесть световых пятачков неподвижно застыли на ее лице. Господи, какая же она маленькая…
Он осторожно вынул ее оттуда, тихонечко дохнул, не смея коснуться губами лица. Плотно сомкнутые ресницы даже не дрогнули. Как же так, ведь он был уверен, что достаточно убрать ее из‑под магических лучей — а по–видимому, попросту гипноизлучателей, — и она сама собой пробудится…
— Сэнни, Сэнни… — позвал он.
Человек на полу заперхал и засучил ногами.
Юрг быстро опустил Сэниа на пол, подскочил к лежащему, зажав ему рот ладонью. Вытащил из‑за пояса десинтор.
— Как сиять с нее Заклятье Шестилунья?
Человек яростно замотал головой.
— Ну, ну, быстро!
Юрг поднял оружие до уровня увенчанной птичьей головкой лба, и только сейчас, когда глаза уже привыкли к темноте, различил, что это сам король. Что ж, тем лучше. Кому больше терять, тот понятливее.
Он слегка отвел ладонь, давая его величеству возможность высказаться.
— Бедная моя девочка, — сиплым голосом произнес король. — Ты действительно чудовище… Стреляй. У меня много сыновей.
— У вас дочь и скоро будет внук. Но если она не проснется…
— Пусть лучше не просыпается.
Рука сама собой дрогнула, сжимаясь на жилистом королевском горле.
— Тогда кто же из нас чудовище, ваше величество?
Король молчал, стиснув зубы и прикрыв глаза.
— Хорошо же, — сказал Юрг, грубо и бесцеремонно сдирая с королевских плеч яростно отбивающегося крэга. — Я не чудовище. Живите на здоровье. Но сейчас я буду медленно сворачивать шею этому гусю. Нет, нет, вы недолго будете слепым, ваше величество, крэги милосердны — вам подарят пестрого птенца…
Что‑то мелкое, как дробинка, закапало ему на руки — пот. Король, только что готовый бесстрашно принять мученическую кончину, теперь истекал смертным потом.
— Поздравляю, ваше величество, — сквозь зубы процедил Юрг. — Вы будете первым в истории Джаспера королем с пестрым крэгом!
— Нет, нет, нет!..
— Тогда — как нейтрализовать Свет Шестилунья, и побыстрее!
— Древние боги, да при чем тут Шестилунье? Эффекты, шаманство… Гипноизлучатель на батареях, выполнен в форме гребня, перекрывающего зону гипоталамуса… — Его величество говорил деловито, словно читал рекламный проспект, но Юрг уже нащупал в тяжелых волосах жены массивный гребень, вырвал его, на всякий случай — во избежание дальнейшего применения — сунул в карман.
Мона Сэниа пошевелилась.
— Беру вашего крэга в заложники, — проговорил Юрг, поднимая на руки жену, закутанную в поскрипывающий шелк. — До входа в подземелье. Там отпущу, если не будет тревоги. И подумайте хорошенько, ваше величество: помощь моей планеты — единственный выход для вашей. И эта помощь бескорыстна. Для этого нам нужен всего–навсего один корабль. С экипажем. Обещайте мне подумать, ваше величество!
— Я сделаю все, чтобы вас уничтожить. Обещаю.
— Тогда и мне есть что пообещать вам: ваши подданные восстанут против крэгов. Обязательно.
Венценосный слепец, сидевший на полу, негромко рассмеялся:
— Ты не политик, землянин. И даже не деловой человек. Ты даже не взял на себя труд задуматься над альтернативой…
VIII. Башня смерти
Юрг бесшумно переступил порог их подземного обиталища в тот самый момент, когда Сэниа, не укрытая, как всегда, аметистовым капюшоном, но и не утратившая порывистости движений, неосторожно ударилась о только что снятый со штабеля ящик. Он рванулся, чтобы подхватить ее, и в этот миг услышал слова Гаррэля:
— Принцесса, почему ты не хочешь принять моего крэга? Потому, что он пестрый? Кукушонок сочтет за честь служить тебе!
— Нет, — услышал Юрг потускневший голос жены, — потому что там, наверху, десятки таких же женщин, ожидающих детей. Они слепы, как и я, но им никто не предложит своего крэга.
У Юрга потемнело в глазах. Если бы Сэнни знала, что он слышит ее, она никогда не произнесла бы этих слов — за все эти трагические дни она не бросила ему ни одного упрека.
Не только десятки женщин, готовящихся стать матерями, — слепо было все население Джаспера. И не иносказательно — буквально. Потому что не жители планеты восстали против крэгов, а крэги — против них.
Не об этой ли альтернативе говорил король?..
Когда Юрг, еще не веря своей удаче, добрался до заброшенного тронного зала и осторожно передал Юхану мону Сэниа, еще окончательно не пришедшую в себя, он начисто забыл о ее крэге. И только когда они добрались наконец до своего обжитого убежища и Юрг опустил жену на жесткую лавку, отгороженную ящиками — нищенские апартаменты владетельных эрлов! — она наконец широко раскрыла неподвижные глаза и приподнялась, ожидая привычного шелеста перьев, каждое утро ниспадавших на ее плечи.
И только тогда Юрг вспомнил, что аметистовый крэг остался там, наверху.
Потянулись часы, каждый из которых казался ему самым страшным в его жизни. Мало того, что он был виной их заточения в проклятом подземелье, — теперь он еще сделал свою Сэнни слепой. К исходу дня он был уже в той степени безрассудного отчаяния, что готов был вернуться в тронный зал и затем драться с кем угодно и главное — непонятно, на каких условиях. Юхан и Гаррэль с трудом удерживали его от такого самоубийственного шага.
И тогда явился Сэниа–крэг.
Он принес второй ультиматум, перед которым первый казался детской забавой. Во–первых, моне Сэниа категорически предписывалось покинуть подземелье — в этом случае ее крэг, в беспримерной своей преданности, обязывался служить ей до конца дней как ни в чем не бывало. Этот пункт удивления не вызвал.
Во–вторых, эрл Юхан, брат эрла Юргена, должен был остаться в подземелье до тех пор, пока не соберется новая звездная дружина, которая доставит его на родную планету с условием, что он передаст категорическое запрещение когда‑либо появляться вблизи Джаспера, равно как и принимать у себя джасперян. В безграничной своей справедливости крэги гарантировали ему за это жизнь.
В–третьих, эрл Юрген из рода Брагинов должен был отдать себя на суд крэгов. В безмерном своем милосердии они гарантировали ему легкую смерть.
И пока пришелец с Чакры Кентавра, посягнувший на тайну крэгов, будет жив, ни один крэг не вернется к своему хозяину.
— Никогда! — запальчиво крикнула мона Сэниа и, подбежав к золотой дверце, выбросила наружу свою сиреневую птицу.
Это сделать было нетрудно. Гораздо труднее оказалось потом не думать о целой планете, населенной беспомощными слепцами, ни в чем не повинными и проклинающими тот день и час, когда их прекрасная принцесса привезла из межзвездной дали беспокойное, неуемное существо, которому понадобилось тут же раскрыть ни много ни мало — тайну крэгов, с которыми они сами спокойно мирились уже полторы тысячи лет…
И вот дни, неотличимые от ночи в темном мерцании золотых сводов, сменяли друг друга, а в подземелье все оставалось по–прежнему: трое мужчин, одна слепая женщина, неродившийся ребенок. И никакой надежды.
Потому что помощь могла прийти только с Земли, а теперь снарядить туда большой корабль было невозможно — на всю звездную дружину Асмура, даже если бы ее и удалось собрать, был один пестрый крэг Гэля, не покинувший своего хозяина. В безмерной своей холодной расчетливости крэги предусмотрели все. И чтобы у узников подземелья не возникло ненароком какой‑нибудь несбыточной мечты, над замком эрлов Муров, а также над прилегающими к нему горами день и ночь кружила тысячная стая разномастных крэгов, твердо решивших в первый раз за полторы тысячи лет пренебречь традициями беззаветной преданности и бросить своих незрячих хозяев па произвол судьбы.
Первые дни Кукушонка не выпускали — боялись. Но где‑то на десятый день он все‑таки осмелел и сделал первый робкий круг над ущельем. Вернулся сразу же, скупо обронив:
— Мне ничего не угрожает. Они даже хотят, чтобы я полетал над Джаспером. Увидел, что там происходит. Вам рассказал. А я не могу…
