Андрей Ливадный - Пламя надежды
Она сделал глоток остывшего кофе.
– Мы двигались в плотном построении. Боевой ресурс «Мантикоры» к тому моменту был практически исчерпан. Фрегаты вели лишь зенитный огонь, разряженный ракетный крейсер занимал центральную позицию, два конвойных носителя до последнего принимали истребители, производя их перезарядку и запуск. Отступление прикрывала сводная группа из двадцати «Нибелунгов». Пространство вокруг нас в буквальном смысле кипело. Штурмовики колонистов атаковали сотнями, часть прорвавшихся к Земле соединений развернулась на перехват эскадры, но их остановил крейсер «Аргус». Когда мы вырвались из «гравитационного колодца»[19], он все еще вел бой, сдерживая большую часть групп преследования, но участь крейсера была предрешена. Мы понимали, что «Аргусу» уже не дотянуть до зоны гиперпространственного перехода. Все корабли «Мантикоры» были повреждены в большей или меньшей степени. У нас иссяк боезапас, энергия накопителей упала ниже пятидесяти процентов. После гибели полковника Штырева я оказалась старшим офицером эскадры.
Фостер говорила, неотрывно глядя в одну точку. В ее глазах читалась боль не поблекших за истекшие годы воспоминаний.
– Я отдала приказ об экстренном гиперпространственном переходе.
– Ты знала, что корабли уйдут в «слепой рывок»?
– Естественно. Но ситуация не оставляла выбора. Либо погружение в гиперсферу, либо – уже бессмысленная гибель. Земля пала, и я не хотела, чтобы жертва, на которую пошел экипаж «Аргуса», оказалась напрасной. Достаточно плотное построение уцелевших кораблей эскадры позволяло рассчитывать, что, совершив «слепой рывок», мы выйдем в метрику трехмерного космоса в том же составе.
– Замысел удался?
– Лишь частично. Остатки «Мантикоры» в составе восьми кораблей вышли из гиперсферы в границах поля обломков, простирающегося на тысячи километров. Гиперсферное всплытие проходило в аварийном режиме, без предварительного маневрирования на границе метрик, что привело к катастрофе: два фрегата и ракетный носитель получили серьезные повреждения, столкнувшись с фрагментами космических кораблей, дрейфующих в околопланетном пространстве Варла.
– Сколько вас оставалось?
– Из пятисот человек личного состава «Мантикоры» выжило полторы сотни.
Глебу невольно вспомнилась обстановка накануне последнего боя на Роуге. Три человека на серв-батальон. Тысячи автономных механизмов, готовящихся к схватке. Злая, обреченная безысходность в мыслях и поступках. Тоска, гложущая сердце. Желание поставить точку. Ведь тогда он считал, что растерзанное сознание не сможет вырваться со дна омута, куда его погрузили будни войны…
Выходит, ротации, произведенные Табановым, не только дали шанс выжить многим экипажам космических кораблей, но и разрушили уничтожающее разум ощущение полного одиночества, сплотили людей в последнем кровавом испытании?
От слов Сары веяло горячим дыханием эмоционального сопереживания последней схватки, а он помнил лишь гложущую пустоту внутри…
– Я понимаю тебя, Глеб, – она грустно улыбнулась. – Ты еще не вырвался оттуда. Нет в мире места, где бы ты чувствовал себя так же уверенно, как в кресле пилот-ложемента серв-машины. Нейросенсорная зависимость еще дает знать о себе, верно? Ты задаешься вопросом, к чему мне, командиру мощнейшей космической станции, отрываться от дел, встречаться с тобой, тратить время, отвечая на вопросы, рассказывая о судьбе «Мантикоры»?
– Да, действительно, я многого не понимаю.
– Мы пережили то же самое. Пустоту внутри. Растерянность. Пришлось искать новый смысл в жизни, адаптироваться к послевоенной реальности, сдерживать себя, собирая крупицы потерянной человечности. И знаешь, это отчасти удалось. Сейчас на станции появились семьи, родились дети. Мы словно восстали из пепла. Я приблизительно знаю, о чем ты сейчас думаешь. Но наш образ жизни – не утопия, не хрупкая иллюзорность, которую разрушит любой толчок извне. Я встречала разных людей. Многие так и не сумели вырваться из тенет безумия. Кто-то навсегда озлобился, замкнулся в себе, есть и такие, кто окончательно потерял рассудок, так и не примирившись с новой реальностью. За десять лет командования станцией я поняла, насколько безумна была та война.
– И чем сейчас заняты твои подчиненные?
– Мы торгуем с некоторыми планетами, постепенно утилизируем скопившиеся в системе Валерайн обломки былых битв. Контролируем пространство системы, ведем активную разведку гиперсферных трасс. Сам понимаешь, во время войны вопросы обеспечения тыла мало волновали кого-то из офицеров. Но станция неспособна функционировать без достаточного количества ресурсов.
– И где вы их берете?
– Из разных источников. Что-то дает межзвездная торговля, часть потребностей до последнего времени удавалось перекрыть утилизацией дрейфующих в системе обломков космических кораблей, но с каждым годом расходы на поддержание станции растут. Сейчас основная часть ресурсов поступает из других систем Периферии.
– И чем вы платите за получаемые товары?
– Наемники «Мантикоры» действуют в разных секторах пространства, – ответила Сара. – Мы сопровождаем караваны торговцев, зачищаем карантинные миры, обеспечиваем безопасность некоторым поселениям, основанным в опасной близости от путей миграции автоматических соединений, продолжающих боевые вылазки.
– А почему «Мантикора» не наведет порядок на планете?
– Варл – мертвый мир. Биосфера уничтожена. Нам едва хватает ресурсов для поддержания жизнеобеспечения космической базы. Когда корабли «Мантикоры» прибыли в систему, на планете уже существовала колония. Мы не пытались вмешиваться в их жизнь. Да, у нас происходят конфликты с группировками Варла, но разногласия чаще всего удается урегулировать. Мы не претендуем на планету, нам нет смысла затевать гражданскую войну ради «наведения порядка». Варл живет по законам дикого бизнеса, но такова реальность большинства послевоенных поселений Периферии.
Глеб не стал настаивать на подробностях. Он прекрасно понимал, что Сара многого недоговаривает. Например, она ни словом не обмолвилась о довольно предсказуемой реакции Флота Центральных Миров на факт возникновения колонии, находящейся под управлением бывших офицеров Альянса. Одно дело разрозненные группы наемников, действующие в различных мирах, на них, скорее всего, просто не станут обращать внимания, как закрывают глаза на большинство событий, происходящих в границах Периферии. А вот появление сильной колонии, способной защищать свою независимость, безусловно, спровоцирует акцию зачистки. Адмирал Воронцов никогда не скрывал своего отношения к поселениям, где преобладают выходцы с Земли.
Теперь ему стало понятно, почему станция «Мантикора» так хорошо защищена и замаскирована.
– Послевоенный мир очень жесток, – произнесла Сара. – Мы принимаем его таким, каков он есть.
– А как вы относитесь к «Одиночкам»?
– Мы используем в основном модули «Alone». Они интегрированы во многие автоматические системы станции. Более поздние версии, такие, как «Climens» и «Beatris», не подходят для работы в условиях послевоенного пространства. Они обладают ярко выраженной способностью к независимой оценке различных ситуаций. В условиях новой реальности это приносит больше проблем, чем пользы. Мы организовали специальное хранилище, где держим законсервированные модули искусственного интеллекта.
Дымов, слушая Сару, напряженно размышлял.
Замкнутый мирок, островок стабильности посреди послевоенного хаоса – вот что представляла собой современная «Мантикора». Надежное убежище для тех, кто прошел войну, избежал гибели или плена.
– Может ли на станцию проникнуть посторонний? – неожиданно спросил Глеб. – Например, под видом торговца?
Сара приподняла бровь. Вопрос прозвучал как минимум некорректно, но она все же ответила:
– Мы очень осторожны в контактах с другими мирами. Условия для торговли на станции очень выгодны, но мы работаем только с давними, проверенными партнерами. – Она вопросительно взглянула на Дымова, рассчитывая на взаимную откровенность.
– Командование «Мантикоры» обеспокоено моим прибытием в систему?
– Да. Нам непонятна цель. Ведь ты не знал о существовании станции?
– Вы поддерживаете высокий уровень информационной безопасности. Среди слухов, что ходят о системе Валерайн, нет и намека на космическое поселение.
– Мы живем в сложном мире, – повторила Сара. – Беспечность в вопросах безопасности всегда оборачивается бедой. Не скрою, Алана насторожил тот факт, что ты сумел сохранить кодон и программное обеспечение импланта.
– Не могу его винить. Он предположил, что я – агент Воронцова? Офицер, не выдержавший заключения, морально сломленный испытаниями мыслесканера?
– Да. – Сара опустила взгляд. – Но, поговорив с тобой, я вижу – это не так! – тут же добавила она.
