Сурен Цормудян - Герои млечного пути
— Я пойду полежу еще. Голова пока болит и в висках стучит. Ладно?
— Это от перемены планеты. Ты еще не адаптировалась, — пробормотал он сконфуженно. — Тут все другое. И гравитация, и магнитное поле, и суточный цикл, и давление спутников. Ты полежи, и все придет в норму. — Он подошел к ней и поцеловал в лоб. — Я пока прокачусь по городу. Ты не против? — Ему действительно хотелось убраться — очень уж стало совестно.
— Нет, милый, я не против…
* * *Эрвин Валдис, Саидбей Махмутдин Али и тайный посланник фенфирийцев Зузалляк сидели за столом в рабочем кабинете канцлера. Сам Лейба Зоренсон возглавлял совещание, восседая в своем кресле.
— У вас все представители человеческой расы? — спросил канцлер у пирата.
— Да, все, — кивнул тот.
— Это хорошо. Поубавит пыл тех, кто недоволен прибытием фенфирийцев.
Услышав это, Зузалляк шмыгнул носом. Лингвисты утверждали, что так фенфирийцы матерились.
— Итак, — продолжал Зоренсон. — К завтрашнему дню, я надеюсь, мы сумеем собрать и завезти на базу две тысячи восемьсот универсальных комплектов обмундирования зетианской штурмовой полиции.
— Простите, — вздохнул Саидбей. — Две тысячи семьсот девяносто семь.
— Как? — От удивления у Валдиса даже шея вытянулась. — А что стало с тремя?
— Один отравился алкоголем. Вернее, слишком много выпил. Потом уснул. Рвота и асфиксия. Двое зарезаны в драке из-за мошенничества в покере. Еще у пятерых переломы, а у одного ухо откушено, — объяснил пират.
— Зафигеть, — хмыкнул фенфириец.
Зоренсон стукнул кулаком по столу:
— И вы предлагаете мне иметь дело с такими людьми?! Они друг друга убивают! А что будет с моей планетой и ее населением?
— Лучше подумайте, что будет с вашими врагами. — Пират улыбнулся так, что стал похож на фенфирийца.
— Черт возьми, мне нужны гарантии… — Договорить начатую фразу канцлеру помешала мелодичная трель коммутатора. — Да, слушаю! — рявкнул он.
— Простите, — послышался виноватый голос секретарши. — К вам посетитель.
— А сегодня что, приемный день?
— Простите, но он уверяет, что это очень важно. Он вчера с Земли прилетел. И говорит, что не с пустыми руками.
Зоренсон и Валдис переглянулись. Неужели тот самый тайный эмиссар, о котором говорили мудрецы? Ну конечно! Они ведь предупредили, что помимо двух экспертов прибудет еще кое-кто. И не пустой. Эрвин едва заметно кивнул.
— Пока все свободны. Продолжим нашу беседу за обедом… — Затем, взглянув на фенфирийца, канцлер подумал и добавил: — Нет, лучше после обеда.
Когда все удалились из кабинета, Зоренсон тихо сказал в микрофон коммутатора:
— Проводите его ко мне.
В кабинет вошел плотного телосложения брюнет среднего роста, в черном костюме. Взгляд у него был странный. Не то суровый, не то равнодушный.
— Приветствую вас, господин канцлер. — Гость чуть улыбнулся.
— Здравствуйте. — Зетианский правитель вышел из-за стола и протянул руку. — С кем имею честь?
— Меня зовут Симон Ди Рэйв.
— Итак, господин Ди Рэйв. Я Лейба Зоренсон, канцлер свободной планеты Зети. — Он пригласил гостя присесть за стол и сам направился к своему креслу. — Что привело вас ко мне?
— Меня привело к вам дело. — Симон многозначительно улыбнулся, хотя в действительности был очень напряжен, соображая, как правильно построить разговоре канцлером.
— Я так полагаю… — Зоренсон на секунду замялся, — у нас на Земле есть общие знакомые?
Ди Рэйв задумался, но соображать приходилось быстро. О чем это он?
— Очень даже может быть. — Симон снова многозначительно улыбнулся, решив, что это будет оптимальный ответ.
— Очень хорошо. — Канцлер достал из стола вино и бокалы. — Вы не представляете, с каким отребьем мне приходится иметь дело. Очень хочется работать с человеком нашего уровня. Вы, судя по всему, именно тот человек. — Он протянул Симону наполненный вином бокал.
«За кого он меня принимает?» — гадал киномагнат.
— За знакомство. — Он залпом осушил бокал.
— Наши общие знакомые просили что-нибудь передать на словах? Какие-нибудь инструкции? — поинтересовался канцлер, смакуя вино.
«Сейчас я попадусь. — Симон напрягся. — Какие еще знакомые? Такое ощущение, что он меня ждал».
— Может быть, нам стоит обсудить все аспекты самостоятельной деятельности? Зачем нам лишняя опека? Вы не думали делать то, что нужно вам, а не то, что от вас хотят другие? — Он решил говорить по возможности туманно, постепенно подходя к главному.
«Вот оно! — напрягся Зоренсон. — Чистая провокация! Мудрецы решили проверить мою верность. Наверняка у него есть инструкции по моему устранению в случае неверного ответа. Но они ошибаются, я не полный идиот!»
— Ну что вы, господин Ди Рэйв! — Канцлер изобразил шок. — Как вы могли подумать, что я способен на подобные крамольные мысли? Разве великие мудрецы сомневаются в моей лояльности? Мы делаем одно дело, и интересы «Золотой элиты» суть интересы каждого ее члена!
Симон чуть не подпрыгнул вместе с креслом: «Это именно то, о чем говорил Калашников! „Золотая элита“! Как метко я попал! Но кто такие великие мудрецы?»
— Я слышал, на вашей планете произошла страшная трагедия. Этот чудовищный теракт, — вздохнул Ди Рэйв.
«Почему он заговорил об этом? — занервничал Зоренсон. — Это была идея мудрецов. Он должен быть в курсе. Или это новая проверка? Более хитрая. В чем же здесь подвох?»
«Чего он так боится?» — подумал Симон, изучая собеседника.
— Кстати, я несу из-за этого убытки, — добавил он.
— Не понимаю. — Канцлер налил еще вина. — «Убытки? Как сие понимать?»
— Я прибыл с презентацией нового фильма и некой коммерческой целью. У меня был договор с вашим «Агентством культурного досуга». Но теперь они мне дают от ворот поворот. Ссылаются на пятидневный траур. Но когда траур закончится, меня уже тут не будет. Я ничего не успею.
— Ах вот оно что. — Зоренсон сделал вид, будто все понял, хотя на самом деле не уяснил ровным счетом ничего. — Вы хотите, чтобы я уладил это дело?
«Ни в коем случае!» — подумал Симон, вспомнив упрек Жанны.
— Нет, — медленно произнес он.
— Тогда я не понимаю, — признался канцлер.
— Мне нужно сейчас другое. Нам следует наладить тесное сотрудничество. Без посредников. У нас наверняка есть обоюдные интересы. В знак моего расположения я делаю вам подарок, который доставят в течение пары часов.
— Что ж, весьма польщен. Как мне его использовать?
«А канцлер, оказывается, тот еще взяточник, — хмыкнул про себя Ди Рэйв. — Не успел я заикнуться о презенте, а ему уже интересно, будет это полезно или нет».
— Я думаю, вы найдете мудрое применение, — ответил он. — Вам решать.
«Еще один ребус», — нахмурился Лейба.
— А разве те, кто просил доставить мне этот презент, не дали инструкций по его применению? — Зоренсон отпил вина.
Теперь нахмурился Симон.
«Откуда он знает, что сделать ему подарок меня просили в КГБ?»
— Они… полагались… на вашу мудрость… — ответил Ди Рэйв первое, что пришло ему в голову, и решил, что разговор получается абсолютно бредовый.
— Странно. Они уверяли, что я все сразу пойму, — вслух подумал канцлер.
«Кто — они?» Симон хотел уже прямо спросить об этом. Все это начало его раздражать.
— Спросите у них сами, — пожал он плечами и тут же подумал: «Ну и что же я ляпнул?»
— Не хотелось беспокоить их по пустякам. Да и связь у нас сами знаете какая. Но я, пожалуй, так и поступлю. А о каких обоюдных интересах вы говорили? Что вас конкретно волнует?
«Вот-вот, правильно, — мысленно обрадовался Симон. — Давай свернем с этой скользкой темы».
— Понимаете, господин Зоренсон, — начал он, — свободные миры таят в себе практически неисчерпаемый потенциал. Здесь можно реализовать себя, как душе угодно, что, сами понимаете, невозможно на планетах Союза прогрессивных цивилизаций. Там царит вопиющая несправедливость. Этот, — он сжал кулаки и изобразил отвращение, — социал-коммунизм! — Он с ходу придумал неуклюжий термин, в противовес проповедуемому «Золотой элитой» социал-дарвинизму. — Социальное общество всеобщего равенства. Меня приравнивают к черни. Но это, сами понимаете, абсурд. Есть главный закон эволюции — естественный отбор. Поймите меня правильно, я вовсе не собираюсь уничтожать экономически несостоятельный человеческий материал. Просто каждый должен знать свое место. И находиться на этом месте. Есть избранные люди-гении, способные делать деньги и управлять. А существуют те, кто может только повиноваться и быть используемым. Если человек не в состоянии хитростью и умом создать условия для продолжения своего рода, он вынужден свернуть с дистанции, уйти на обочину жизни. Это сурово, но справедливо. А в центральном мире всем даются равные права и привилегии по факту рождения.
