Кристофер Гилмор - Капитан Френч, или Поиски рая
– Не сейчас. – Она снова улыбнулась с самым загадочным видом. – Я бы хотела кое-что показать тебе… подарок от Кассильды, дорогой. Если ты не против, я на минутку зайду в спальню, а после… После – еще одна маленькая демонстрация… Только для тебя, Грэм!
Я был не против. Эта ее новая манера, попытка заинтриговать меня, тоже была даром Кассильды – как и словечко “массаракш” и то искусительное лукавство, что теперь ощущалось в ней. Я подумал, что занятия с Кассильдой привели к любопытному результату – видимо, Шандра сознавала теперь свое женское очарование. Не к этой ли цели стремилась Кассильда в своих уроках?.. Не эту ли тайну старалась раскрыть?..
Через минуту Шандра впорхнула в салон, и челюсть у меня отвисла. Вначале я решил, что она нагая, но в этот момент рот мой захлопнулся, и стук зубов, отдавшись под черепом, прояснил разом и зрение, и мысли. Она облачилась в полетный комбинезон – вернее, в нечто похожее, но не совсем адекватное и явно не подходившее для того, чтоб протирать сиденье в пилотском кресле. Телесного цвета шелк облегал ее как перчатка, спина и руки были обнажены, тонкая ткань подчеркивала изящные линии икр, глубокий вырез оставлял полуоткрытой грудь… Это было в своем роде совершенством – наряд, скрывавший все и в то же время намекавший столь о многом… Он, само собой, предназначался не для пилотирования и спортивных тренировок, не для приемов и танцев, но исключительно для соблазна мужчин.
– Нравится? – Кокетливо склонив головку, Шандра вертелась передо мной, словно балерина в большом фуэте. – Кассильда придумала! Помнишь свой первый подарок – там, на Мерфи? Я в нем занималась с Кассильдой – мы изучали науку жестов, телодвижений и поз, которые дарят женщине неотразимость… И Кассильда сказала, что если урезать там и тут, и взять ткань поблагороднее, и надеть туфли на высоких каблуках, то все мужчины сойдут с ума! – Шандра уставилась мне в лицо зелеными глазищами и призывно махнула рукой. – Ну как, Грэм? Права ли Кассильда? Или ты еще в своем рассудке?
– Уже нет, – пробормотал я, вытирая влажные виски и пытаясь сообразить, где же тут дверь, ведущая в спальню. Впрочем, до спальни мы так и не добрались.
ГЛАВА 9
Я завершил свои дела на Барсуме, рассчитался с агентами, дал прощальное интервью и погрузил последние товары. Затем “Цирцея” отчалила – медленно и плавно скользнула в космическую тьму со своей орбиты, отсалютовав жаркими вспышками ионных двигателей. Барсум, с его гигантскими деревьями, живописными скалами, водопадами и городами, подобными сказкам Шахразады, превратился сначала в мглистый размытый диск, затем – в зеленую яркую точку и наконец исчез с экранов. Мы поднялись над плоскостью эклиптики и, набирая скорость, устремились в тот сектор, где ослепительно сияла золотистая звезда – солнце Малакандры.
Постепенно наша жизнь вернулась к привычному распорядку: мы ели, спали и любили друг друга, занимались гимнастикой, плавали и коротали долгие вечера, беседуя или просматривая голофильмы. Я научил Шандру управляться с катером; вскоре она освоилась на капитанском мостике “Цирцеи” и хоть не могла еще проложить курс, но уже уверенно манипулировала с МИДами и отдавала команды роботам. Через месяц, когда разгон закончился и мы были готовы к прыжку, я отвел ее в шлюз, показал, как надевать скафандр, и раскрыл диафрагму грузового люка. Теперь одни лицевые пластины шлемов отделяли нас от безмерной, холодной, необозримой пустоты, от пылающих звезд, от мягкого мерцания газовых облаков, от темных угрюмых космических провалов, на дне которых, недоступные нашим глазам, таились бесчисленные галактики и туманности. Шандра была околдована; перед ней впервые открылись вселенское величие и блеск, а это зрелище воздействует на человека, словно удар молнии. К нему нельзя привыкнуть, им можно лишь восторгаться или ужасаться – в зависимости от того, ощущаете ли вы себя всемогущим царем природы или самым жалким и ничтожным из ее творений. Эти две крайности присущи оптимистам и пессимистам, а я по натуре прагматик, и я уверен, что попытки поставить себя над Вселенной или унизиться перед ней равно бессмысленны и нелепы. Она, эта Вселенная, была, есть и будет, и мы – ее неотъемлемая частица, не самая лучшая, но и не самая худшая, как я полагаю. Во всяком случае, так Старый Кэп Френчи, Торговец со Звезд и славный Друг Границы, думает лично про себя.
Я попытался втолковать это Шандре, но, потрясенная величием Мироздания, она была не расположена к философским проблемам. Она наслаждалась! Она впитывала сказочное сияние звезд, она грезила наяву, она поддалась очарованию вечности… Мне пришлось чуть ли не силой затаскивать ее в теплые, безопасные, но такие будничные недра нашего корабля!
Она уже свободно ориентировалась в жилой зоне, и я начал знакомить ее с отсеками гидропоники. Их было почти два десятка, у каждого – свое назначение, и я называл их по-разному – то своим огородом и садом, то теплицами и оранжереями, то зоопарком и хлевом. Собственно, гидропонные культуры располагались в двенадцати секциях: овощи, зелень, низкорослые фруктовые деревья (специально выведенные для первых космопроходцев), ягодные кусты и виноградная лоза, оплетавшая при низком тяготении потолок и стены. Два самых просторных отсека, таких же больших, как гимнастический зал, но поменьше, чем главный салон, были отведены для сада и зверинца. О зверинце я уже рассказывал (добавлю только, что одно из отделений отводилось для аквариумов), а что касается сада, то я завел его исключительно из ностальгических соображений. Пользы от этих цветочных клумб, серебристых елей и канадских кленов не было никакой, но временами так приятно опуститься в траву под настоящим деревом! Остальные отсеки предназначались для моей кормилицы коровы, для хранения оплодотворенных яйцеклеток и для водорослей. Хлорелла-мутант была главным источником кислорода, поступавшего в систему жизнеобеспечения “Цирцеи”, что позволяло создать замкнутый цикл газообмена. Разумеется, как все прочие животные и растения, водоросли подверглись процедуре КР и были практически вечными.
Сад пленил Шандру, и почти три недели она не вылезала из гамака, подвешенного между двух кленов. То были дни, когда она выздоравливала после удаления аппендикса и кое-каких других операций; автоматический хирург провел их виртуозно, но все же возиться в гимнастическом зале его пациентке не рекомендовалось. Я решил повременить с прыжком и почти все время проводил с Шандрой, установив в саду переносной голопроектор. Большей частью мы болтали, а если нам надоедало разговаривать, вся фильмотека “Цирцеи” была к нашим услугам. Разумеется, имя Кассильды часто всплывало в наших беседах. Я чувствовал, что Шандра привязалась к ней, хоть сходства меж ними было не больше, чем между лебедушкой и орлицей. Каждая из них по-своему красива, но это разная красота: лебедь пленяет изяществом и грацией, орел – энергией и грозной силой. Но, как ни крути, Кассильда была единственной подругой Шандры, единственным человеком, кроме меня, относившимся к ней по-доброму и с любовью. Много ли значило то, что они были так несхожи?
– Знаешь, дорогой, – сказала как-то Шандра, – я попросила “Цирцею” сравнить нас… ну, по физическим параметрам, как ты это называешь. И что же получилось? – Она в притворном ужасе всплеснула руками. – У нас совпадают только три характеристики – рост, очертания глазных впадин и длина ступни! Все остальное – вес, пигментация кожи, форма черепа, объем груди и бедер – все, все различно! Мы даже свет отражаем по-разному! Однако, – тут Шандра не без лукавства покосилась на меня, – ты считаешь, что мы обе – красивы. Кому же из нас ты льстишь?
– Никому, – отозвался я. – Различия меж вами существенны для тех парней, что проводят жизнь в своем болоте, а не шатаются среди звезд. А я – старый мужчина со Старой Земли, где когда-то насчитывалось множество рас и народов, и я привык к разнообразию. Разнообразие красоты – это самое удивительное, что только можно себе представить, дорогая. Хочешь, я расскажу тебе… – Тут я взглянул на экран голопроектора и хлопнул себя по лбу. – Но зачем рассказывать? Мы можем поглядеть!
Шандра вопросительно приподняла брови, но я уже давал задание компьютеру. Я распорядился, чтоб нам показали прекраснейших женщин, всех признанных красавиц, известных на Земле с древности и до эпохи космических перелетов. Я пожелал увидеть их нагими, в трехмерном изображении (“Цирцея” при необходимости могла сделать компьютерную реконструкцию) и в самых разнообразных позах – но предпочтительно стоя. Этих прелестниц могла набраться добрая тысяча, и я приказал, чтобы каждая маячила перед нами не больше десяти секунд – вместе со сведениями о ее этнической принадлежности.
– “Цирцее понадобится пара минут, чтобы выполнить эту программу, – сказал я, поворачиваясь к Шандре. – Знаешь, мне самому любопытно взглянуть, что у нас выйдет… Половина из этих женщин наверняка относится к народам, уже не существующим ни на Земле, ни в космосе. Одни вымерли в глубокой древности, другие исчезли, слившись с остальным земным населением… Но кое-кто сохранился – те, кто эмигрировал в первое тысячелетие космической экспансии, породив новые расы в новых мирах. Впрочем, эти миры называют теперь не новыми, а Старыми – Логрес, Исс, Лайонес, Пенелопа, Камелот, Панджеб, Эдем, Эскалибур и дюжина других… А вот и наша первая голограмма!
