Роберт Сойер - Старплекс
Оранжевая точка пронеслась по экватору, исчезла за краем диска, появилась с другой стороны и снова пересекла диск. Через несколько циклов Яг спросил:
— Вы увеличили скорость воспроизведения?
— Нет, уважаемый Яг, — ответил Ромбус. — Скорость воспроизведения постоянна.
Яг показал на часы.
— Но эта ваша точка совершила последний оборот всего за семь секунд.
— Так и есть, — согласился Ромбус. — Скорость вращения сферы увеличивается.
— Как это может быть? — спросил Кейт. — С ней взаимодействуют другие тела?
— Конечно, остальные влияют на неё, но этим влиянием наблюдаемый эффект не объяснить, — сказал Ромбус. — Ускорение вращения вызвано внутренними причинами.
Яг склонился над своей консолью, наспех набрасывая компьютерные модели.
— Невозможно ускорить вращение без притока энергии в систему. Внутри должна идти какая-то сложная реакция, подпитываемая откуда-то извне, и… — Он поднял голову и испустил пронзительный вскрик, который ФАНТОМ перевёл как «возглас удивления».
На ограниченном синей рамкой участке голосферы на сфере тёмной материи образовалась перетяжка в области экватора. Её северная и южная части больше не были правильными полусферами, а немного загибались внутрь прежде чем соединиться. Оранжевая точка теперь находилась на дне экваториальной бороздки и летала по диску ещё быстрее, чем прежде.
Скорость вращения продолжала увеличиваться, экваториальная перетяжка становилась всё более и более заметна. Скоро очертания объекта стали напоминать восьмёрку.
Рисса поднялась на ноги и с раскрытым от удивления ртом следила за происходящим. Экватор настолько сузился, оранжевая точка уже покрывала четверть его протяжения. Ромбус щёлкнул клавишей, и она пропала; вместо нее появились две, по одной на экваторе каждой из двух половинок почти разделившейся сферы.
А потом изображение пропало.
— Прошу меня простить, — сказал Ромбус. — Наблюдаемый объект закрыла от нас другая сфера; при данной скорости воспроизведения мы теряем около четырнадцати секунд. Я их пропускаю.
Щупальца коснулись консоли, и изображение появилось снова. Теперь ширина перетяжки между двумя новыми сферами составляла всего десятую часть от диаметра прежней сферы. Молча, словно завороженные, в тишине, нарушаемой лишь тихими вздохами системы кондиционирования, все наблюдали, как процесс достигает своей кульминации. Наконец, две сферы отделились друг от друга и немедленно начали расходиться в противоположных направлениях. По мере того, как они расходились, реперным оранжевым точкам на их экваторах требовалось всё больше и больше времени, чтобы пересечь диск и исчезнуть за его краем — обе сферы замедляли вращение.
Рисса повернулась к Кейту; её глаза были широко раскрыты.
— Это как клетка, — сказала она. — Клетка во время митоза.
— Точно, — сказал Ромбус. — Только в данном случае материнская клетка имеет диаметр более ста семидесяти километров. По крайней мере, таков он был перед тем, как всё случилось.
Кейт откашлялся.
— Простите, — сказал он. — Вы пытаетесь сказать, что эти штуки живые? Что это живые клетки?
— Я, наконец, отсмотрела записи, сделанные зондом Яга, который делал пробы, — сказала Рисса. — Помните тот похожий на аэростат объект, который он заметил при входе в атмосферу? Я тогда подумала, что это могла бы быть какая-то форма жизни — наполненное газом существо, плавающее в облаках. В 1960-х годах предполагали существование таких существ на Юпитере. Но эти аэростаты вполне могут оказаться органеллами — специализированными структурами внутри клетки.
— Живые существа, — недоверчиво повторил Кейт. — Живые существа размером без малого двести тысяч километров?
В голосе Риссы по-прежнему слышалось благоговейный трепет.
— Возможно. Если так, то мы только что видели их процесс размножения.
— Невероятно, — Кейт покачал головой. — Я имею в виду, это не просто гигантские формы жизни. И не просто формы жизни, обитающие в вакууме. Это формы жизни, состоящие из тёмной материи. — Он повернулся у Ягу. — Яг, такое вообще возможно?
— Возможно ли, что тёмная материя, или какая-то её часть, жива? — Валдахуд пожал всеми четырьмя плечами. — Многое в нашей науке и философии даёт нам понять, что вселенная должна кишеть жизнью. Однако до сего дня мы знаем только о трёх мирах, на которых зародилась жизнь. Возможно, мы просто искали не там. Ни я, ни доктор Делакорт пока не выяснили ничего существенного о возможностях метахимии тёмной материи, однако в тех сферах действительно много сложных соединений.
Кейт развёл руками в бессилии осмыслить открытие в категориях повседневной логики и оглядел мостик в поисках кого-нибудь, настолько же растерянного.
И тут новая мысль поразила его настолько сильно, что он даже на мгновение откинулся на спинку кресла. Затем тронул коммуникационную панель, открывая канал связи.
— Лансинг Хеку, — сказал он.
Изображение головы Хека появилась на голосфере на фоне звёздного неба.
— Хек на связи, — произнесла голова.
— Есть прогресс с локализацией тех радиосигналов?
Кейт представил себе, как нижняя пара плеч валдахуда двинулись за пределами поля зрения камеры.
— Пока нет.
— Вы сказали, что предположительно разумные сигналы передаются на примерно двухстах различных частотах.
— Это так.
— На скольких именно? Назовите точное количество.
Хетт повернулся в сторону монитора, показав свой рылоподобный профиль.
— Двести семнадцать, — ответил он. — Хотя передачи на некоторых частотах активнее, чем на других.
Кейт услышал, как по левую руку от него Яг издал тот же самый вопль изумления, что и раньше.
— В облаке, — медленно произнёс Кейт, — имеется двести семнадцать объектов юпитерианских размеров. — Он сделал паузу, оттягивая очевидный вывод. — Конечно, газовые гиганты типа Юпитера обычно являются источниками радиосигналов…
— Но эти состоят из тёмной материи, — сказала Лианна. — Они электронейтральны.
— Это не чистая тёмная материя, — возразил Яг. — Они нашпигованы фрагментами обычной материи. Тёмная материя может взаимодействовать с протонами обычной материи, генерируя электромагнитное излучение.
Хек пожал верхней парой плеч.
— Может сработать, — сказал он. — Но каждая сфера передаёт на своей частоте, словно … — голос с бруклинским акцентом оборвался и затих.
Кейт посмотрел на Риссу и понял, что она думает о том же, что и он.
— Словно каждая своим голосом, — произнёс он, наконец, заканчивая мысль Хека.
— Но объектов больше не двести семнадцать, — вмешался Тор, оборачиваясь к нему. — Теперь их двести восемнадцать.
Кейт кивнул.
— Хек, просканируйте спектр ещё раз. Попытайтесь выяснить, появилась ли активность на какой-нибудь частоте в непосредственной близости от одной из детектированных ранее.
Хек склонил голову и забарабанил по своей консоли.
— Одну секунду, — сказал он. — Одну секунду. — Потом: — О боги трясины и лун, да! Да, есть такой сигнал!
Кейт снова повернулся к Риссе, улыбаясь до ушей.
— Интересно, какое первое слово произносят их дети?
Эпсилон Дракона
Кейт не видел, как Стеклянный вошёл в причальный отсек; когда он поднял взгляд, тот уже подходил к нему, ступая прозрачными ногами по траве и клеверу-четырёхлистнику. Его походка была текучей и изящной и производила впечатление замедленной съёмки, хоть он и двигался с нормальной скоростью. Лёгкий оттенок аквамарина его в остальном совершенно прозрачного тела притягивал взгляд.
Кейт подумал было подняться на ноги, но вместо этого просто посмотрел на прозрачного человека снизу вверх. Отблески солнца играли на его теле и овальной голове.
— С возвращением, — сказал Кейт.
Стеклянный кивнул.
— Знаю, знаю, ты напуган. Ты это умело скрываешь, но думаешь о том, сколько ещё я тебя здесь продержу. Недолго, я тебе обещаю. Но я хотел бы разобраться в ещё одной вещи, прежде чем ты меня покинешь.
Кейт удивлённо вскинул брови, а Стеклянный сел на траву, опершись спиной на ближайшее дерево. Из чего бы его тело ни было сделано, это явно было не стекло. Сквозь его цилиндрическое туловище узор трещин на древесной коре не казался увеличенным, а лишь немного искажённым.
— Ты сердишься, — сказал Стеклянный.
Кейт покачал головой.
— Нет. Пока что вы обращались со мной очень хорошо.
Звон эоловых колокольцев — Стеклянный засмеялся.
— Нет-нет, я не имею в виду, что ты сердишься на меня. Скорее, ты сердит вообще. Есть что-то у тебя внутри, очень глубоко, что ожесточило твоё сердце.
Кейт смотрел в сторону.
— Я ведь прав, не так ли? — сказал Стеклянный. — Что-то тебя сильно расстраивает.
