Адам Робертс - Стена
– Сколько времени я пробыл здесь? – спросил он.
Однако его вопрос оставили без ответа.
Теперь Тигхи мог сидеть. Сначала он привставал на локтях и подтягивал к себе ноги, а затем выпрямлялся. Каждое движение давалось с трудом и отдавалось пульсирующей болью в ступнях. Однако одно то, что Тигхи уже мог держать голову в вертикальном положении и видеть все, что происходит вблизи, имело для него огромное значение. Когда эти люди пришли и снова начали кормить его, Тигхи взял лопаточку и миску и стал сам, как взрослый, хлебать суп. В голове все было в порядке. Виски больше не горели огнем, и из глаз не лились ручьем слезы. Спину уже не ломило, как раньше. Боль осталась лишь в суставах ног. По-прежнему болели ступни. Левая была сломана. Посмотреть, что с ней случилось, Тигхи не мог, потому что вся ступня была обмазана толстым слоем грязи, и со стороны казалось, будто она находится внутри огромной лепешки.
Снедаемый любопытством Тигхи решил исследовать эту грязь странного бледного цвета. Тем не менее это была грязь, хоть и сухая. Он поскреб ее ногтями и отколупнул несколько кусочков. Один служитель заметил это и, поспешив к Тигхи, остановил его. Осторожно, но властно он взял руку юноши и, сняв с этой штуки, положил ему на грудь.
Тигхи понял. Однажды мальчик свалился с верхнего уступа. Ему здорово повезло, потому что он упал на выступ главной улицы, а не свалился со стены совсем. Однако он вывихнул руку и сломал кость. Его па и ма привязали к сломанной руке толстый бамбуковый ствол и обмазали его вместе с рукой грязью, чтобы кость правильно срасталась. Только та грязь через несколько часов засыхала и рассыпалась, и им приходилось накладывать новый слой грязи каждое утро и вечер. А эта бледная, сухая грязь все время оставалась твердой как камень.
Он ел, спал, пил. Суп здесь называли «полтете». Один из служителей показал на миску с супом и стал повторять это слово, пока Тигхи не научился произносить его. Тигхи попытался поменяться ролями со служителем и несколько раз произнес:
– Меня зовут Тигхи, Тигхи, – однако тот, похоже, не проявил никакого интереса.
Каждое утро юноша просыпался очень рано и подтягивался на руках, упирая их в матрац, чтобы сесть. Он находился в широком пространстве с низким потолком. Судя по очень шероховатым стенам, помещение было вырыто в стене совсем недавно. На полу лежала дюжина матрацев, сплетенных из толстого тростника, какой Тигхи видел впервые. Они были уложены в ряд между стенами. Тигхи занимал матрац, который находился почти в середине ряда. В первые дни пребывания юноши в этом месте на матраце третьем по счету от того, на котором лежал Тигхи, находилось большое тело, которое лежало на спине и дышало с трудом. К тому времени, когда Тигхи смог сидеть, тело уже исчезло. Умер или выздоровел его обладатель, юноша так и не узнал.
Как только Тигхи прочистил ноздри от сгустков засохшей крови и вновь смог ощущать запахи, его поразила чистота и свежесть воздуха. Можно было подумать, что стены только что вымыли с мылом.
По мере улучшения здоровья Тигхи его диета становилась более разнообразной и состояла не только из полтете. Иногда в бульон добавляли вкусных личинок и червей, а однажды принесли кусочек чего-то очень восхитительного, похожего на мясо, хотя такого мяса ему раньше пробовать не доводилось. Каждый день начинался с порции травяного хлеба, такого теплого, что его, должно быть, только что испекли.
Когда Тигхи захотелось помочиться, он перекатился к краю матраца и пописал на пол так, как привык это делать дома. Он даже попытался забросать лужу землей, опять-таки потому, что дома поступил бы именно так. Однако когда Тигхи потянулся рукой к земле и начал ковырять ее пальцами, это движение отдалось резкой болью в ногах. Не успел юноша засыпать свою мочу, как прибежал служитель и на своем тарабарском языке и при помощи жестов и мимики объяснил, что так делать не следует. Его лицо выражало крайнее отвращение. Служитель показал Тигхи на горшок, стоявший с другой стороны матраца, и объяснил, что юноша должен мочиться именно в этот сосуд. В горшке лежали листья платана, и Тигхи не сразу, но понял, что должен вынуть их и использовать, когда ему захочется опорожнить кишечник. Горшок же предназначался только для мочи.
Усвоив наконец чужестранную концепцию отправления естественных надобностей, Тигхи сделал так, как ему говорили, и использовал непривычные приспособления в соответствии с полученными инструкциями. Время от времени служители куда-то выносили горшок, очевидно, чтобы опорожнить, потому что назад горшок возвращался пустым, и каждый раз, когда Тигхи наполнял платановый лист своими экскрементами, его аккуратно заворачивали и уносили. Может быть, они использовали его кал как удобрение для своих огородов, а может, сбрасывали с края мира. Тигхи не мог этого знать.
В помещение внесли еще одного больного. Из носа и ушей у него капала кровь, и он скулил, как маленький поросенок. На полчаса больной стал центром всеобщего внимания. Все четыре служителя хлопотали вокруг, наклоняясь к нему, стирали с его лица кровь и что-то прикладывали к его губам. Однако через некоторое время человек переставал издавать какие-либо звуки и замер, а еще через полчаса с той стороны стал доноситься какой-то странный запах. Служители вынесли безжизненное тело, и Тигхи опять остался в одиночестве.
Вскоре до него дошло, что на лицах у этих людей не краска, как он думал вначале. Нет, таков был естественный цвет их кожи: пепельно-белый, отчего лица напоминали религиозные маски. Однажды утром над ним наклонился главный медицинский служитель, осматривавший его ноги, и Тигхи понял, что этот особенный пепельный цвет не был краской, нанесенной сверху, но доходил до самых пор его кожи. Такого же цвета были и череп, а также руки и ноги.
Головной убор также оказался не головным убором, а огромной массой вьющихся волос. Их волосы были странными, не такими, как у Тигхи, более густыми, что ли; каждая прядь курчавилась наружу, и на расстоянии казалось, что голова покрыта буйно разросшимся мхом. Волосы волнами ниспадали им на плечи. Все они носили одну и ту же одежду: темно-синие халаты, доходившие до колен, и черные гетры на босых белых ногах.
Эти люди были настолько странными, что Тигхи иногда казалось, будто они едва ли имеют какое-либо отношение к человеческой расе, и он – поскольку ему все равно было нечем занять свои мозги, кроме как ткать различные фантазии, – предполагал, что в своем падении действительно достиг подножия стены и обнаружил, что здесь живут дьяволы. Или звери. Или какие-то другие чужие существа. Возможно, подумал Тигхи, он умер, но затем такое предположение показалось ему лишенным всяких оснований, потому что жизнь слишком явственно заявляла о себе голодом, жаждой и сильными болями в ногах. Может, Тигхи и достиг подножия стены, но смерти ему удалось избежать, хоть в это и трудно было поверить.
Падение. Теперь оно представлялось Тигхи каким-то нереальным, туманным. Нет, его не было. Никуда он не падал. Или же пролетел рук пятьдесят и при падении на землю повредил ноги. Вот и все. Однако пятьюдесятью руками ниже Уютного Утеса на стене не было никаких деревень, и Тигхи знал это, как и то, что никаких деревень не было и тысячью руками ниже, и десятью тысячами. Прямо под деревней начинался очень длинный участок мировой стены, по которому не мог пройти никто. И все же сейчас Тигхи находился в какой-то деревне. Как это объяснить?
Один из медицинских служителей был старше других трех. Тигхи понял это, наблюдая за ними. Старший лекарь был ниже ростом, чем остальные, но двое мужчин и одна женщина подчинялись ему. Внимательно слушая их тарабарщину, Тигхи уловил слово «Вивре», которое употребляли остальные трое лекарей. Этот человек никогда не произносил его сам. Следовательно, это было имя или должность.
В следующий раз, когда этот человек стал осматривать его, Тигхи произнес слово «Вивре».
Странное, пепельно-бледное лицо человека расплылось в широкой улыбке.
– Аоуи, – ответил он. – Вивре.
А затем на Тигхи обрушился поток чужих слов и звуков, которые совершенно обескуражили юношу.
Однажды, когда Тигхи был еще совсем маленьким, к ним в деревню поднялся странствующий торговец из Давильни, которые принес украшения и трубки из плексигласа. Торговля шла бойко, и торговец задержался в деревне на несколько дней. Тигхи, которому было, как всегда, скучно, несколько раз разговаривал с ним. Тигхи хорошо помнил, что торговец произносил слова с какой-то странной интонацией.
– Ты говоришь очень забавно, – сказал ему маленький Тигхи.
Торговец рассмеялся и объяснил, что научился правильно говорить, лишь став зрелым мужчиной, а до этого говорил на совершенно ином наречии. Для маленького Тигхи это было настоящим открытием.
Оказывается, люди, живущие на стене, разговаривают не на одном языке!
![Айзек Азимов - Галька в небе [Песчинка в небе]](/uploads/posts/books/112464/112464.jpg)
