Джек Вэнс - Синий Мир
– Солнце стояло еще высоко. Я подплыл к хижине Вринка Смата, надел очки и нырнул под плот. Не знаю, многим ли здесь доводилось плавать под плотами, но это замечательное зрелище. Вода густо-синяя, глаз радуется, над головой она светлее, а в глубине уходит в черноту, и стебли тростника теряются в этой черноте.
Хижина Смата находится примерно в семидесяти пяти ярдах от края плота. Я без труда преодолел это расстояние. Но на возвращение воздуха у меня бы уже не хватило. Впрочем, мне удалось вовремя найти квадратное отверстие, выводившее как раз туда, куда нужно. Это была потайная комната, которая есть почти у каждого Сводника – с колодцем, куда они опускают свою трубу. Там я смог перевести дыхание. Из соседней комнаты доносились голоса. В это время в потайную комнату вошел хозяин. Он стал шевелить трубой и услышал подозрительные звуки под водой – это были удары моего сердца. Я предусмотрительно отплыл подальше и когда он ушел, вынырнул снова. Затем я слышал, как он жалуется своей супруге на то, что так некстати вернулся Баркан Блейсдел. Потом в его дом стали собираться гости. Последним вошел Блейсдел. Он с порога обратился к Вринку Смату:
«Стражу выставили?»
«Четверо учеников караулят за дверью с фонарями. Они не пропустят ни единой живой души».
«Хорошо, – сказал Блейсдел. – Нам предстоит обсудить один чрезвычайно важный вопрос».
Потом было совещание. Баркан Блейсдел выдвинул идею: создать ополчение так называемых «защитников»…
– Защитников кого? – перебил его Склар Хаст.
– Крагена и народа плотов, разумеется. Как он выражался. «Там их всего тысяча, – говорил он. – Из них настоящих воинов, пригодных в бою, наберется с пять сотен.
Поэтому нам достаточно набрать тысячу здоровых и сильных, преданных людей из молодежи. Мы обучим их обращаться с оружием, подготовим их как следует, в том числе и морально, для борьбы с врагом, так чтобы они стали дисциплинированными и безжалостными бойцами, а затем пошлем против мятежников. По возвращении – победном, естественно! – они составят новую касту, которая будет охранять власть от зачинщиков беспорядков. Так будет защищен Царь-Краген и традиции, прежний порядок вещей и надежда на будущее!»
– И скоро они собираются этим заняться? – спросил Фирал Бервик.
– Думаю, они уже приступили к выработке плана.
– Мы примем контрмеры, – заявил Склар Хаст.
– Какие же? – спросил Аррел Синсере.
– Создадим свое ополчение и собственную армию. Конечно, в случае кровопролития нам придется несладко. В открытый бой нам соваться нельзя, из-за неравенства сил. Поэтому нам надо опираться на стратегию.
Глава 15
В этом мире, не имевшем собственного имени, не было ни времен года, ни колебаний климата – температура изменялась только при перемещении с одной широты на другую. Вдоль экваториальных штилевых полос, где произрастали густые массивы подводного тростника, царило безмятежное спокойствие, один день здесь был похож на другой, а годовые циклы можно было проследить только по ночному небосклону. Несмотря на отсутствие у людей острой необходимости в календаре, дни все же считались, и всякий год именовался по наиболее примечательному событию. Года объединялись в 22-летние циклы, которые имели свой номер. Так, был когда-то 349-й день года Глубокого Погружения Мэлвинона во время Десятого Цикла. Ведение календаря было обязанностью Писцов. А в целом жизнь была простой и безмятежной, как синее полуденное море, заросшее ряской.
Нападение Царя-Крагена на плот Спокойствия случилось как раз в конце года, получившего за это название «Поражение Спокойствия», а следующему году суждено было войти в анналы под именем Года Отщепенцев.
Шли дни, и новый год близился к середине. Но Баркан Блейсдел, невзирая на прошедшее время, не давал угаснуть воспоминаниям о своем позорном пленении, каждый день лелея планы мести. Каждый вечер с наступлением темноты маяки передавали его послания: «Доколе мы будем терпеть! Куда ведут нас раскольники? Кто защитит святые заветы?» и так далее.
На Советах Старейшин он высказывался в том же духе.
– Неужели мы позволим этим никчемным людишкам существовать рядом с нами? – взывал он. – Нет и нет – тысячу раз нет! Мы должны остановить эту заразу, иначе она со временем распространится по всем плотам и охватит умы!
Но Эмахо Фероксибуса, Старейшину Казнокрадов с Четырехлистника, ничуть не трогали призывы Баркана Блейсдела.
– Пусть живут, как хотят, – отвечал он. – Я знавал многих из этих людей и могу сказать, что это были люди разумные, честные и трудолюбивые. Ручаюсь, что они никогда не захотят причинить нам вред – так зачем же нам вредить им?
Провиденс Дрингл, Мастер-Поджигатель плота Народное Равенство, выразился на этот счет так:
– Лечение иногда хуже самой болезни. Особенно когда не знаешь, сколько за него заплатишь.
– Поясните, что вы имеете в виду, – ледяным тоном потребовал Баркан Блейсдел.
Остальные Сводники, сидевшие орлами, нахохлились точно стервятники, узнавшие, что их лишают законной добычи.
– Пожалуйста, поясню. Царь-Краген сжирает от шести до семи бушелей отборной губки ежедневно. В то же время мы вовсе не застрахованы от визитов его младших собратьев. При таких обстоятельствах невольно задумаешься о том, что Охотники на Крагенов – действительно не самые худшие люди на земле, чтобы затевать с ними войну.
С холодной яростью Блейсдел произнес:
– Ваше мнение чрезвычайно совпадает с умонастроениями бунтовщиков, уважаемый член Совета.
– Ну так что же? – спокойно откликнулся тот.
– Это выглядит подозрительно.
– Подозревайте себе что угодно, но на мою помощь можете не рассчитывать.
– И на мою, – присоединился Эмахо Фероксибус. Страсти накалялись. Разъяренный Баркан Блейсдел дал собравшимся понять, что некоторые из Старейшин впадают в старческий маразм и их мнение не стоит учитывать, фероксибус, побагровев от гнева, пообещал придушить его голыми руками, доказав тем самым, что он не так уж стар. Чтобы избежать рукоприкладства, заседание поспеили закрыть.
Не полагаясь уже ни на кого из Совета, Баркан Блейсдел создал собственную Гвардию, собрав ее в бараках, отстроенных на плоту Спокойствия. У нее была собственная форма, до странности похожая на тоги и плащи Сводников, черная впереди и белая сзади, с вышитой на груди эмблемой Царя-Крагена. Гвардейцы носили клееные кожаные шлемы, покрытые для прочности лаком на рыбьем клею. Из оружия они предпочитали тростниковые пики с наконечниками из тростникового корневища, прочнее которого на плотах не знали, а также кинжалы из того же материала. Луков у них не было. Метательные копья также не прошли испытания, и от них было решено отказаться.
Несмотря на то что Гвардия включала в себя представителей разных гильдий и каст, в основном она состояла из тех, чья карьера каким-либо образом не состоялась или кто питал особенную неприязнь ко всякого рода труду. Поэтому к Гвардии со стороны населения отношение изначально было двойственное. Поскольку на нее уходило много съестных припасов, а сама Гвардия ничего не производила, всем хотелось, чтобы она поскорее пошла в бой. В то же время и Царь-Краген не умерял своего аппетита, с каждым днем становясь все обременительней и непереносимей для бюджета.
Для ускорения развития событий был пущен слух, что мятежники сами готовят нападение на плоты, покусившись таким образом на собственную родину. Провокационные слухи призваны были вызвать негодование широких масс, но вместо этого породили только слабую надежду, что после этого нападения численность Гвардии несколько сократится.
Баркан Блейсдел назначил себя командующим вооруженными силами и даже разработал для себя специальную форму, решенную в одинаковых с войском цветах, с перевязью и бордовыми эполетами, на которых щерился Краген, с надраенными до блеска костяными пуговицами-застежками и шлемом, издали похожим на оскаленную пасть Крагена. Вид у него был зловещий.
Ежедневная муштра и тренировки, метание копий в манекены, посадка и высадка из кораклов – таковы были основные занятия Гвардии. Затем ежедневная молитва Царю-Крагену, включавшая обязательную заключительную анафему вероотступникам.
Вскоре у Гвардии появилась оппозиция, возглавляемая Эмахо Фероксибусом, который стал разрабатывать официальные санкции против воинства Баркана Блейсдела. Но тут же у плота Четырехлистника, где жил Эмахо, возник Царь-Краген и пасся там четыре дня, с большим аппетитом пожирая остатки урожая. Эмахо Фероксибус был вынужден умерить свой пыл. Он проклял Баркана Блейсдела, его Гвардию и в заключение – самого Царя-Крагена, ко всеобщему негодованию. Затем окончательно разбитый и уничтоженный оппозиционер на дрожащих ногах удалился, как в изгнание, в свою хижину.
Три дня спустя тело его было найдено в лагуне, что тотчас же было объявлено самоубийством. Некоторые предполагали, что, будучи в крайнем отчаянии, он мог не заметить берега и случайно упасть ночью в воду. И лишь некоторые, хоть и держали язык за зубами, усмехались этим слухам, храня одним им известную правду о гибели Старейшины.
