Сергей Снегов - Вторжение в Персей
Камагин, штурман старого закала, заносил в корабельную книгу — имелась у него и такая — все, что открывалось на стереоэкране. Вскоре у него появилась схема пройденного пути, не столь детальная, как составила бы МУМ, но достаточная, чтоб различить, как размещены в пространстве звезды, сколько у каждой планет и что обнаружено на планетах…
— Нам, безоружным, эти сведения не понадобятся, — сказал я Камагину, очень гордившемуся своим творением. — А если эскадры Аллана прервутся сюда, корабельные МУМ оценят обстановку полнее и точнее.
Камагин посмотрел на меня чуть ли не с сожалением.
— Я составляю не пособие к бою, а основу для размышлений. Меня временами поражает, как беззаботно люди вашего поколения перепоручают машинам все виды умственного труда. Так недолго потерять и способность к мышлению!
Осима был единственным, на кого не произвела впечатления демонстрация мощи зловредов. Он считал, что все эти дьявольски оснащенные планеты с искусственными лунами и армадами крейсеров — на три четверти мистификация. Нас обманно кружат в одном и том же районе, показывая его с разных направлений.
— Внимательней приглядитесь, — доказывал он, водя пальцем по карте Камагина. — Вот здесь и здесь картины схожие, — почему? И последите за Оранжевой. Если курс — на нее, то все эти блуждания вокруг да около нее — спектакль.
Меня Осима не убедил. Мы приближались к Оранжевой, а не петляли вокруг нее. Настал день, когда она переместилась на ось полета, нас выворачивало в лоб на Оранжевую.
В этот день перед нами появился Орлан, и я совершил неосторожность. На корабле мы почти не видели его и отвращение при виде его бесстрастной образины понемногу стерлось, теперь я мог бы с ним разговаривать без ненависти и гнева. К тому же он больше не спрашивал — не надоела ли мне жизнь, и не возникал, словно из небытия, а нормально — порхая — приближался. Ромеро называл это так: не появляется, а проявляется.
— Послушай, тюремщик, — сказал я, когда мы увидели его. — Кажется, вы собираетесь причаливать к звезде Оранжевой, где расположена крупнейшая ваша стратегическая база?
Он холодно отвел мой вопрос:
— Я не осведомлен в сравнительной мощи различных баз. Их много, и все они могучи. А звезду, которую ты называешь Оранжевой, мы скоро оставим в стороне.
Мне досталось от Ромеро, когда Орлан со своими неизменными стражами скрылся.
— Дорогой адмирал, вы бы еще сообщили ему, что эту крупнейшую базу по вашим предположениям, именуют Третьей и что на ней произошли загадочные неполадки. После этого он, естественно, поинтересовался бы источником вашей информации. Я не буду удивлен, если слежка теперь усилится до такой степени, что начнут контролировать ваши сны.
— На корабле мне ни разу не снилось путного, пусть контролирует, — отшутился я. Мне самому было неприятно, что я проболтался.
Вскоре Оранжевая сошла с оси полета. Мы двигались мимо нее в центр скопления.
В день катастрофы я находился у Мэри в лаборатории.
Она с новым жаром продолжала исследования низших форм жизни. Ей помогал Астр. Теперь когда все это в далеком прошлом, я нахожу, что ей удалось лучше нас всех использовать обстоятельства плена.
— Мы оживим не одну Никелевую, а все эти металлические пустыни, если когда-нибудь они станут открыты для нас, — говорила в тот день Мэри. — И наряду с кристаллическими псевдорастениями появятся растения живые, вначале микроскопические, потом сомасштабные нам. Полюбуйся, Эли, в этой пробирке нет ничего, кроме железа, но в ней уже кипит жизнь.
И в этот момент звездолет свела судорога. Я выбираю слова наиболее точные. Корабль жестоко сжало, вещи сорвались с мест. Мэри выронила пробирку, я налетел на Мэри. Одна стена надвинулась на другую, а пол понесся к падающему потолку.
— Мэри, что с тобой? — закричал я в ужасе и пытался поймать ее.
Мэри сплющилась в блин, тут же, распухая, опала до карлика. Только в кривых зеркалах можно было увидеть фигуры, подобные той, что вдруг стала у нее. Вероятно, у меня был вид не лучше. Мэри, побелев, отшатнулась, когда я наконец ухватил ее за руку.
Вещи спустя минуту обрели нормальные размеры, но «Волопас» продолжал содрогаться каждой переборкой, он весь был наполнен гулом потревоженных механизмов.
— В обсервационный зал! — крикнул я Мэри. — Проклятые разрушители устроили новую каверзу.
На улице я чуть не ударился о пробегавшего Орлана. На этот раз он был без эскорта, и облик его свидетельствовал, что каверзу устроили не сами разрушители. Я схватил его за плечо:
— Что случилось? Признавайтесь, вы задумали погубить корабль?
Орлан молча вырывался. Я с ликованием почувствовал, что у него не хватает сил отбросить меня. Когда у разрушителей отказывает чертовщина технических средств — все эти гравитационные поля, закрученные пространственные оболочки, электрические разряды и ослепляющий свет, — с каждым из них может управиться земной мальчишка.
— Пусти! — хрипел полузадушенный Орлан. — Мы все погибнем, если не пустишь!
Мэри дернула меня за руку. На улицу высылали тревожно пересвечивающиеся перископами головоглазы. Я нехотя выпустил разрушителя. Орлан уносился такими стремительными скачками, что казалось, будто целая цепочка Орланов скачет по узкой улице.
В обсервационном зале в меня ударил истошный крик Камагина:
— Адмирал, нас засасывает на Оранжевую!
3
Вокруг нас исчезала Вселенная.
Три четверти звезд скопления пропали, остальные тускнели на глазах. Я схватился за умножитель, но картина не переменилась. О внешних светилах, величественном нагромождении ядра Галактики, и говорить не приходилось: там, где недавно неясно, небесной пудрой, светились бесчисленные миры, не было ровным счетом ничего — черная пустота и только.
— Забавное происшествие! — сказал Осима.
По голосу было ясно, что Осима не перепуган, а заинтересован. Энергичный капитан уже прикидывал, какую выгоду можно извлечь из непонятного происшествия.
Оранжевая не светилась, а пылала, жгуче-яркая, резкая, как вспышка — непрерывно длящаяся вспышка! Мы неслись в ее сторону, это было очевидно. Очевидным было и то, что скорость сноса все увеличивается, мы далеко углубились в сверхсветовую область.
— Вам ничего не напоминает это зрелище, Осима? — спросил я, усмехаясь.
— Конечно, адмирал! — откликнулся Осима. — Точно так же нас сносило и на Угрожающую. Только сверхсветовые скорости там были поменьше.
— Скоро не будет ни одной звезды, — задумчиво проговорил Ромеро. — Интересный мир! Вам не снилось чего-либо похожего, дорогой друг?
Звезды продолжали тускнеть, одна за другой и все сразу, а после них стали исчезать звездолеты. Снаружи бушевала удивительнейшая из бурь (еще недавно мы и вообразить не могли, что она возможна) — буря неевклидовости.
Стройную полусферу задних зеленых огней размыло, звездолет катился на звездолет, их сметало в кучу, выносило за пределы экрана, словно горстку сухих листьев. Они уже не подталкивали безжизненное тело «Волопаса», их самих можно вышвыривало наружу по кривым неевклидовым дорогам.
В эти последние перед исчезновением минуты сияние задних звездолетов усилилось так, будто их охватило внутренним огнем. Вероятно, все их энергетические ресурсы работали на сопротивление утаскивающей в невидимость силе, а лихорадочное свечение было лишь попутным проявлением этой борьбы. Не успели мы присмотреться к схватке, разыгравшейся на задней полусфере, как последний зеленый огонек укатился за ее край и экран валила густая чернота — позади нас не было больше ни пространства, ни тел в пространстве.
На передней полусфере продолжали сверкать огни вражеской эскадры. Пространство захлопывалось вокруг Оранжевой, а эти восемь огоньков светили столь же пронзительно, расстояние между ними не менялось. Если нас засасывала Оранжевая, то их она засасывала вместе с нами.
— Адмирала Эли в командирский зал! — разнесся по звездолету резкий голос Орлана. — Немедленно в командирский зал!
Я колебался, Ромеро подтолкнул меня:
— Идите, хуже не будет. Видимо, происшествие такое чрезвычайное, что понадобилась ваша помощь. И если вы откажетесь, вас доставят силой.
Командирский зал был освещен, силовые транспортеры не действовали — пришлось открывать двери руками и входить, а не влетать внутрь. Возле кресел стоял Орлан со своими охранниками. Орлан так высоко вытянул шею, что она, не сдержав тяжелой головы, перегнулась, как змеиная. Я ответил сдержанным поклоном.
— Надо запустить ходовые механизмы звездолета, адмирал! — распорядился Орлан, прихлопывая голову к плечам. — Речь идет о жизни твоей и твоих друзей.
— И, вероятно, о ваших жизнях тоже, — добавил я насмешливо. — Я уже докладывал тебе: управляющая машина вышла из строя.
