Олег Авраменко - Галактики, как песчинки
А вот они нас наверняка не видели. Ещё накануне полёта я имел возможность переговорить с командиром крыла, так он мне сказал следующее: «Эти новые «призраки» действительно что-то уникальное. Уже четырежды я сопровождал десант, и ещё ни единого раза нам не удалось их заметить. Если эту технологию удастся применить и к большим кораблям, то чужакам придётся несладко. Мы будем крушить их, а они даже не смогут сообразить, откуда приходит к ним смерть…»
Да, кстати, а это идея! Что если у нас уже есть подобные корабли – и именно их собираются направить на штурм системы Хорса? Я представил себе эту заманчивую картину: не только шаттлы и малые суда, но и тяжёлые крейсера-«призраки», дредноуты-«призраки», линкоры-«призраки», даже станции-«призраки»… Нет, хватит, размечтался.
Как и обещал капитан-лейтенант, в первые пару часов ничего увлекательного не происходило. Мы просто летели сквозь безбрежную черноту космоса, держа курс на голубоватую звёздочку, которая постепенно становилась ярче и крупнее, пока не превратилась в маленький полумесяц – планета Новороссия, цель нашей миссии.
– Обратите внимание, господа, – раздался из интеркома голос Буало. – На боковом экране номер пять вы можете видеть патрульный фрегат чужаков. – Красная стрелка указала на крохотную искорку между звёздами; разумеется, был виден не сам фрегат, а пламя от его термоядерных двигателей. – Противник находится менее чем в семи тысячах километров от нас, но все его радары, инфракрасные датчики, детекторы масс и прочие средства дальнего обнаружения бессильны перед нашей защитой.
Интерком вновь отключился, а Валько задумчиво произнёс:
– Интересно, как будут реагировать их детекторы, когда мы начнём маневрировать на орбите?
Вопрос, разумеется, был чисто риторический. Нас всех это беспокоило. Ясно было одно: челнок пойдёт на посадку, используя гравитационный привод. Порождаемые им возмущения континуума будут носить лишь локальный характер, на дальних дистанциях они почти неощутимы, особенно при большом скоплении других кораблей, также использующих гравитацию, однако всегда существует риск обнаружения по вторичным признакам, вроде искажения радиопередач или сдвига линий в спектре видимого излучения звёзд.
Чем дальше, тем чаще встречались на нашем пути альвийские корабли, патрулировавшие околопланетное пространство, и беспилотные спутники слежения, но ни один из них так и не засёк нашего присутствия. А когда до Новороссии оставалось порядка сорока тысяч километров, мы прошли невдалеке от одной из станций внешнего пояса орбитальной обороны – и тоже беспрепятственно. Однако всё это были только цветочки, самое главное ожидало нас впереди.
На высоте от двух до трёх тысяч километров над поверхностью планеты группировались основные силы последнего оборонительного эшелона. Пространство здесь просто кишело боевыми станциями, тяжёлыми и лёгкими кораблями, а также всякой мелюзгой – от шаттлов-истребителей до сновавших туда и обратно орбитальных катеров.
– Ну вот сейчас начнётся, – сказала Рашель. Лицо её побледнело, она закусила нижнюю губу и крепко вцепилась пальцами в подлокотники кресла. Другие ребята были взволнованы не меньше моей дочери.
Словно для того, чтобы разрядить обстановку (а может, именно для этого), через интерком к нам обратился Буало:
– Итак, мы почти у цели. Осталось только прошмыгнуть мимо всех этих посудин и совершить посадку. Кстати, посмотрите на экран номер два – там начинается небольшая заварушка. Десяток недобитых в дром-зоне габбарских кораблей пытается прорваться к планете, чтобы швырнуть на неё бомбы. Зуб даю – ничего у них не получится. А нам это только на руку: пока альвы будут накручивать хвосты мартышкам, мы проскользнём у мохнатиков под самым носом. Так что смотрите и получайте удовольствие.
Уверенный тон пилота челнока несколько успокоил ребят. Они принялись живо обсуждать дислокацию сил противника и время от времени поглядывали в экран номер два, где, по словам Буало, немногочисленные габбарские корабли атаковали оборонительные порядки альвов. Никаких деталей видно не было, всё происходило слишком далеко от нас, и о кипевшем там сражении свидетельствовали только частые всполохи от плазменных залпов и взрывов позитронных или ядерных ракет.
Между тем мы беспрепятственно углубились в гущу вражеских войск. Впрочем, выражение «в гущу» следовало понимать весьма и весьма условно. Даже при такой насыщенной обороне среднее расстояние между дрейфовавшими на орбите станциями и кораблями измерялось несколькими сотнями километров, так что у нас было достаточно простора для манёвров. Но если бы наш «призрак» был запеленгован, нам оставалось бы жить считанные секунды – на таких расстояниях плазменные орудия и ракеты бьют неотразимо.
К счастью, нас никто не обнаружил, и полчаса спустя, когда челнок лёг на низкую орбиту километрах в трехстах над уровнем моря, Буало произнёс в интерком:
– Вот и всё, господа. Мы уже в верхних слоях термосферы. Нам осталась самая малость – сесть на планету в обусловленном месте. Начинаем снижение, трансляцию картинок для вас прекращаю. – В этот же момент все экраны погасли. – Также для вашего удобства отключаю в пассажирском отсеке задержку в работе гравикомпенсаторов. – Лёгкое покачивание прекратилось, сразу возникла иллюзия полного отсутствия движения. А Буало продолжал: – Коммодор Матусевич, сэр, прошу вас проследить, чтобы все члены отряда приняли снотворное.
– Безусловно, – ответил я, наблюдая за тем, как Анн-Мари достаёт из аптечки упаковку с инъекционными ампулами. – Надеюсь, мы проснёмся не в аду.
– Не беспокойтесь, сэр, – вклинился в наш разговор Нарсежак. – Всего через час мы передадим вас в целости и сохранности в руки наших здешних друзей.
– Отставить разговоры, бортинженер, – строго произнёс Буало. И уже ко мне: – В общем, мы поняли друг друга, бригадир.
– Да, конечно. Мягкой вам посадки, каплей.
– А вам приятных снов, сэр.
Интерком отключился. Тем временем Анн-Мари уже отошла в хвостовую часть салона и принялась делать ребятам инъекции.
– Ох, не нравится мне это, – проговорил Валько, загодя закатывая рукав своей рубашки.
– Никому это не нравится, – сказала моя дочь, изображая полную невозмутимость. – Но так нужно. Чем меньше мы будем видеть и слышать, тем лучше. Если нас схватят, то на допросе мы не сможем ничего сообщить о месте посадки челнока, приземлился он или приводнился, кто его встречал, каким путём нас переправили…
– Прекрати, Рашель! Не считай меня идиотом. Я всё прекрасно понимаю, просто… просто чувствую себя немного не в своей тарелке. Пока я в сознании, мне ещё не так страшно. Но как только я представлю себя бесчувственного, беспомощного, во власти других людей, пусть и друзей… Ай, ладно! – И он покорно протянул свою руку только что подошедшей к нему Анн-Мари.
После Валько свою дозу снотворного получила и Рашель. Затем Анн-Мари сделала инъекцию мне, а последнюю ампулу использовала для себя. Усевшись в своё кресло, она сказала:
– Половина ребят уже спит, остальные засыпают.
Меня тоже начало клонить ко сну. Рашель сладко зевнула, а Валько, оставаясь в своём репертуаре, пробормотал:
– Если нас собьют или мы сами разобьёмся, то даже не узнаем об этом. А может, мы проснёмся в плену у мохнатиков.
– Типун тебе на язык! – сонно произнесла Рашель. – Спокойной ночи, несносный мальчишка. И тебе тоже, папа… то есть, сэр. И вам, Анн-Мари, конечно…
Я что-то промычал в ответ, но уже не помню что именно, так как в то же мгновение меня одолел сон.
14
Я проснулся, жмурясь от яркого света. Спустя несколько секунд мои глаза привыкли к нему, и я убедился, что свет не такой уж яркий, а обычный дневной, проникающий сквозь два окна в просторную комнату, где я лежал на широкой двуспальной кровати, поверх цветастого байкового покрывала. На мне был тот же самый костюм новороссийского производства, который я надел перед посадкой в челнок, правда, изрядно помятый. В таком же состоянии был и наряд Анн-Мари, которая спала рядом, подложив под голову руку. На её лице застыло умиротворённое выражение.
Приняв сидячее положение, я осмотрелся вокруг. Комната ни в малейшей мере не напоминала тюремную камеру. Это была уютная семейная спальня в доме граждан среднего достатка. Правда, в мелких деталях обстановка казалась мне немного необычной, но это было естественно – другая планета, другая культура, другой образ жизни. Помнится, я долго привыкал к тому, как обставила наш дом Луиза… Но нет, сейчас не время предаваться воспоминаниям.
Я легонько потряс Анн-Мари за плечо. Никакой реакции. Я тряхнул сильнее, но она продолжала спать как ни в чём не бывало. Похоже, на неё ещё продолжало действовать снотворное, тогда как я уже успел его «переварить». Здесь многое зависело от индивидуальных особенностей метаболизма.
