Владимир Журавлев - Охота на тринадцатого
— Никуда не пойду!
— Пока не поймете? — участливо поинтересовался стрелок. — А, ну стойте тогда.
— И чего тут понимать? — проворчал пилот не останавливаясь. — Банальный игнор руководства, и понимать нечего. Первый раз, что ли… в восемьдесят девятом и не такое видали…
— В восемьдесят девятом, — внушительно напомнил Буревой, — игнор кончился бунтом и прибытием карательного корпуса. Оно нам надо?
— Да пострелять их всех! — взбеленился стрелок. — Трассерами! Мы‑то ладно, наш кэп святой, ему плевать на звания — а девчонок наказали за что? За то, что не сдались, что отбивались до последней и погибли почти все? Есть и у нас предел терпения! Русский медведь просыпается долго, но когда встает, летят клочки по закоулочкам! Тут не бунтом пахнет, а кой — чем похуже! Если уж десантура за нас обиделась, что‑то будет!
— Десантура обиделась не за нас, а за амазонок…
— А все равно будет! Я тоже за амазонок обиделся! А инкубаторские жалости не имают!
— Не имеют! — поправил ошеломленный офицер.
До него начало доходить. Вот оно, то самое, о чем говорили на лекциях по истории гибели государств — и о чем предупреждал незнакомый полковник — особист на инструктаже по окончанию академии. Рвануло! И где — в сердце российского космофлота, на центральной базе! Как и положено русскому бунту — неожиданно и со страшной силой. И если не остановить, разнесет всю Россию. И он, простой российский лейтенант… э, уже младший лейтенант, оказался в самой гуще событий, не вывернуться, не отстраниться…
Офицер огляделся, со страхом ожидая заметить толпы беснующихся бунтовщиков. Но в пределах видимости бесновался только стрелок, а он не в счет, он свой, и бесновался постоянно и по любому поводу. Остальные занимались привычными ранневахтными делами, ходили туда и сюда. Ага, кроме звена десантников, вооруженных по самое не могу. Офицер тут же вспомнил недавно встреченную вот такую же вооруженную группу и запоздало удивился. Десантура по базам вооруженной не ходила. Оружие вообще не принято было таскать на себе: очень тяжелые, неудобные и, если честно, бесполезные в космосе железяки, лишенные всякой романтики. Не принято, а десантникам так прямо запрещено. Не хватало еще, чтоб среди людей ходили неадекватные отморозки с пулеметами. Однако вот они, ходят, десантные тесаки демонстративно торчат из бедренных креплений, и пулемет этак дружелюбно по сторонам посматривает, а военная полиция только злобно наблюдает издалека…
— Ваша охрана, товарищ младший лейтенант, — еле заметно усмехнулся старшина — десантник. — До обеда мы с вами, потом сменимся. Ходите везде свободно, проход обеспечим. И прикроем спину.
Офицер открыл рот. Закрыл. Подумал, снова открыл — и снова задумался.
— А на ходу думать никак? — проворчал Буревой. — Кэп, не тормози, в имитатор опоздаем!
Офицер, услышав надоевшее обвинение, вздрогнул и продолжил путь. И в который раз пообещал себе не тормозить.
Вход в имитатор отсекала настоящая вакуумная диафрагма, как будто там не беговой тренажер находился, а десантный полигон для отработки абордажных операций в открытом космосе.
— А у нас в инкубаторе имитатор для воспитательского состава был за обычной дверью! — припомнил мечтательно стрелок. — Знаете, как под ней приятно лежать? Такие запахи прорываются! И воздух свежий — свежий!
— Знаю, — буркнул офицер. — У нас тоже лежали некоторые… особо одаренные нюхом.
— А ты? — тут же полюбопытствовал стрелок.
— А я учился, некогда было дурью маяться.
— Понятно, не пускали.
За перепонкой оказался пряный, влажный, яркий мир. Офицер вдохнул полной грудью — и задохнулся.
— Не ходил в имитатор — и век бы не ходить! — прохрипел он и завалился.
— Валдай кэпу не светит! — непонятно констатировал пилот. — Психоаллергическая спазма горла, на гадальный сайт не ходи!
— Говорят, антиаллергены помогают, — возразил стрелок. — Наши, самые надежные в мире российские…
Офицер протестующе разинул рот, попытался ползти, но отключился раньше, чем почувствовал на себе крепкую хватку Буревого.
Тело оказалось ожидаемо легким, очень удобным в транспортировке, и втроем экипаж без труда вытащил пострадавшего в привычную атмосферу космической станции, где он и очухался, взбодренный взвесью родимой бетонной пыли.
— Чтоб я еще раз… садисты! — простонал — пожаловался офицер.
— А придется! — обрадовался стрелок. — Кэп, там песок и сосны! Ну просто одуряюще пахнут! Потом море, горы и… эта, как ее… лаванда!
— Да пошел ты по инерционной с лавандой вместе…
— Надо, кэп, — серьезно сказал Буревой. — У имитатора выходов штук десять, в зависимости от сложности уровня. Иначе не оторваться от почетной охраны. Выставят лидерами мятежа, а оно нам надо? Да и переговорить пора о том — сем, и о будущем тоже.
— Мы еще жить хочем, — поделился сокровенным стрелок.
— Если только задержать дыхание, — слабо сказал офицер. — И недолго. Да и то… понесете на руках.
— Мы сразу выйдем! — обрадовался стрелок. — У столовой! Кэп, мужайся! Но от моря зря отказался, ох зря! Там такие девочки танцуют! Как настоящие! Интим — роботессы!
— Кэпа тащи, мечтатель! А то затанцуем под трибуналом за организацию мятежа не хуже девочек!
Столовая встретила их негромким гулом, прохладой и сумраком.
— Люблю! — блаженно улыбнулся стрелок и развалился на стуле. — Мягкий свет, вкусности на столе, тихая музыка и никаких мятежей… кстати, что за музыка? Мне нравится!
— Когда в очередной раз жив остаешься, все нравится, — буркнул командир. — Это трек из фильма «Десант не сдается». Фильм, кстати, ты ругал со слюной и пеной.
— А я все фильмы про войну ругаю, — безмятежно отозвался стрелок. — Потому что врут. Ну какой в космосе десант, когда матки со всех сторон в лазерах? И десантных кораблей нет. И, кстати, именно десант своих бросает, такая у него специфика боя. Но музыка — хорошая. Эх, благодать! Только официанточек не хватает. Европейских.
— Вон амазонки пришли, — лениво заметил пилот. — Русские, зато много.
— Амазонки? Не, не заменят. Они все инкубаторские, а у инкубаторских на мужчин идиосинкразия. Амазонка бокала терпкого вина на хрустальном подносе не поднесет, амазонка скажет, чтоб брал пищевую кассету и проваливал. Это в лучшем случае.
— Ну? — обиженно спросил офицер. — Я прошел проверку? Вам сколько раз повторять, что я не кэптэн Джонс? Чуть не помер в вашем имитаторе!
— Ну и плохо! — буркнул старшина. — Мы‑то надеялись, что в экипаже имеется настоящий контрик. Вот как теперь выкручиваться?
— Кэп! — заискивающе сказал стрелок. — Ты жить хочешь? По глазам вижу, что хочешь! Вытаскивай! Ты у нас единственный с классическим военным образованием! Или не видишь, что нас ожидает? Мятеж, арест, трибунал, штраф — эскадра… не, кэп, мы по второму разу этот путь не пройдем, даже с тобой! Напрягай мозги, кэп! Как нам выкрутиться из мятежа, а? Вы в контрразведке должны знать хитрые ходы! Ты же наш командир! Ну, по званию…
Офицер безнадежно вздохнул:
— Вы что, всерьез считаете, что обычный младший лейтенант…
— А у нас нет других офицеров. В нашем распоряжении только один младший лейтенант. Давай, кэп, не тормози.
— Я не контрразведчик, — сказал офицер и поморщился. — Я тоже инкубаторский.
— Да знаем мы! — отмахнулся стрелок. — Всё знаем! И что инкубаторских обзывают космическим мусором, космачами, стерильными, и что не доверяют должностей, связанных с безопасностью государства. Но, кэп, ты ну очень похож на контрика! Сомнения так и гложут! Не тормози, кэп! Мы в приемнике отходов оказались, а ты тут скромничаешь, как девочка из «Сибирских амазонок»!
Офицер машинально отметил, что, судя по оговоркам, экипаж так же, как и он, увлекся «Сибирскими амазонками.» Хотя по внешнему виду не скажешь. Где голо героев видеомира, разбросанные в «семерке» тут и там? Где личные неймы с указанием достигнутого уровня, гордо пропечатанные под уставными шевронами? Нет ничего. Экипаж вообще оказался на удивление скрытным по части личной жизни, сведения приходилось собирать по крупинкам, по случайно оброненным замечаниям, вот как сейчас. Что наводило на размышления.
— Живите как все, — посоветовал офицер. — В армии — чего проще? Выполняйте приказы и не забывайте, что начальству — виднее!
— Это можно, — меланхолично согласился пилот. — Только Штерн вот — вот подвалит. Даст под хвост, и конец России. Это же центральная база, сердце флота. Основной ремонт маток здесь, и все снабжение через центр идет. А у нас мятеж, службу нести некому, даже на «семерке» ни ракет, ни фантомов, ни банальных зарядов на укрупненные трассеры…
— Откуда знаете? — напрягся офицер.
— О, совсем как контрик! Чего тут знать‑то, чего? Нашу матку завалили, значит, следующей будет база флота, на гадальный сайт не ходи.
