Уолтер Уильямс - Война
Кроме, конечно, капитана Флетчера, чье тело медленно кристаллизовалось в морге "Прославленного".
Казакова пришла, наполнив воздух резким ароматом духов. Она была при полном параде, высокий воротник подчеркивал длину шеи. Лицо по форме напоминало сердечко. Перламутровая инкрустация, украшавшая палочки в пучке волос на затылке, переливалась.
– Присаживайтесь, миледи, – сказал Мартинес в ответ на приветствие. – Вина? Может, чего покрепче?
– Что нальете, милорд, спасибо.
Он налил вина из бутылки, открытой Перри к ужину. Она взяла бокал, сделала небольшой глоток и поставила вино на стол.
– Я не такой, как капитан Флетчер, – начал Мартинес.
Казакову это высказывание не удивило.
– Да, милорд.
– Но я постараюсь быть похожим на него, по крайней мере, в первое время, – продолжил Мартинес.
Казакова задумчиво кивнула.
– Понимаю, милорд.
Преемственность была необходима. Флетчер много лет командовал "Прославленным", и его привычки и причуды стали неотъемлемой частью корабельного распорядка. Неожиданные перемены могли нарушить баланс огромного организма, каким стал экипаж судна, а его и так после событий последних дней постигли потрясения.
– Я продолжу строгие проверки, которые проводил капитан Флетчер, – сказал Мартинес. – Не подскажете, была ли в его обходах система или он выбирал спонтанно?
– Кажется, спонтанно. Я не видела какого-либо плана. Но каждый раз перед самым выходом он сообщал старшине о том, что идет. Хотел, чтобы проверка была внезапной, но не неожиданной, предпочитая не прерывать проведение важных работ.
– Понятно. Спасибо.
Он глотнул вина. Оно показалось ему кисловатым. Терза отправила ему лучшие сорта из погребов клана Чен в Верхнем городе, но он все равно не понимал, что в этом вине особенного.
– Не сообщите о состоянии корабля? – спросил Мартинес. – Неофициально, без всех этих цифр.
Казакова улыбнулась и настроила нарукавный дисплей.
– Я и с цифрами могу, если надо, – сказала она.
– Не сейчас. Просто устный отчет, пожалуйста.
Состояние "Прославленного" оказалось хорошим, в чем не было ничего удивительного. Он не пострадал ни во время мятежа на Харзапиде, ни в сражении на Протипане. Еды, воды и топлива имелось в количестве более чем достаточном для предполагаемой продолжительности полета. Хотя ракет оказалось маловато: во время битвы и рейда они опустошили арсеналы на две пятых.
Это может стать проблемой, если они столкнутся с более многочисленными силами или наксидские корабли будут не в столь плотном строю, как при Протипане.
– Спасибо, леди Фульвия, – поблагодарил Мартинес. – А что насчет офицеров? Я с ними просто знаком, но не по работе.
Казакова улыбнулась:
– Счастлива сообщить, что на борту замечательный офицерский коллектив. Все, за малым исключением, отобраны капитаном Флетчером. Многие из нас дружили задолго до этого назначения. Мы очень хорошо сработались.
По мнению Мартинеса, то, что команду выбирал Флетчер, не являлось рекомендацией, но он кивнул.
– А кто исключение? – спросил он.
Казакова чуть задумалась, но ответила:
– С этим офицером тоже никаких проблем. Она очень компетентна.
Мартинес не подал вида, что понял, что это одобрение не вполне искренне. Ему понравилось, что Казакова достаточно преданна команде, чтобы не воткнуть нож в спину Чандре при первой возможности.
– Расскажите о каждом офицере, – попросил капитан.
Из слов Казаковой стало ясно, что три лейтенанта принадлежали к кланам-клиентам Флетчеров или Гомбергов и делали карьеру с их помощью. Двое, Хусейн и сама Казакова, попали в команду в результате сложной системы взаимных услуг и обменов, принятой среди пэров: они становились офицерами на "Прославленном", а в обмен их кланы продвигали друзей и клиентов Флетчеров.
Мартинес осознал, что скорее всего Казакова считает семейные отношения и обязательства чем-то особо важным или, заглядывая в будущее, намекает на готовность ее родни помочь друзьям Мартинеса в обмен на те же услуги, какие им оказывал Флетчер. Он был благодарен, но спросил, насколько хорошо офицеры справляются со своими обязанностями.
Казакова заверила, что очень хорошо. Самые младшие, лорд Филлипс и Корбиньи, неопытны, но подают большие надежды, а остальные выше всяких похвал. У Мартинеса не было основания не верить ей.
– Живете дружно? – спросил капитан.
– Удивительно дружно, – очень уверенно сказала Казакова.
– Как отношения с адъютантами леди Миши? С Коэном и Ли?
– Очень приятные люди.
– А Козинич? Как он вписывался в коллектив?
Казакова моргнула.
– Козинич? Он был новичком на корабле, но, по-моему, он хорошо ладил с остальными, учитывая обстоятельства.
Мартинес вскинул брови:
– Обстоятельства?
– Ну, он простолюдин. В этом нет ничего плохого, – быстро исправилась лейтенант, возможно, поняв, что сболтнула лишнее, – лично я ничего против не имею, но его семья была бедна, а сам он жил на жалование. Козиничу приходилось брать аванс, чтобы платить взносы в кают-компанию, и на деликатесы, выпивку и прочее денег у него не хватало. Да мы бы за него заплатили сами, но было видно, он слишком щепетильно относится к этому: отказывался от бокала вина или другого алкоголя, не заказывал самые дорогие блюда. И никогда не играл в азартные игры… хотя и ставки-то у нас не очень велики, – вновь поправила она себя, – просто играем по-дружески на карманные деньги, но даже этого Козинич позволить себе не мог. – Казакова потянулась за бокалом и глотнула вина. – А потом, конечно, был мятеж, и Козинича ранили. Ранение что-то изменило в нем, он стал угрюмым и каким-то озлобленным. Иногда сидит на стуле, а сам весь кипит – желваки играют, жилы на шее вздулись, глаза горят. Даже страшно становилось… Очень хорошее вино, милорд.
– Рад, что вам нравится. Как вы думаете, почему Козинич злился?
– Не знаю, милорд. Не думаю, что это из-за шуточек в кают-компании. – Она слегка улыбнулась, и вновь стала серьезной. – Ранение казалось мне достаточной причиной. Но, в любом случае, Козинич замкнулся, почти всё время просиживал и работал в командном центре.
Мартинес тоже отпил из своего бокала. Кажется, он отлично понимал Козинича.
Сам он был пэром и отнюдь не бедным. Но оставался провинциалом, о чем напоминал его акцент. Он знал, как высокородные аристократы относятся к менее знатным людям: кто-то снисходительно, кто-то намеренно унижает, или видит в них слуг, или просто игнорирует. Даже если офицеры не показывали своего превосходства, мнительный и чуткий простолюдин мог увидеть пренебрежение там, где его не было.
– А почему леди Миши взяла Козинича в свой штаб? – поинтересовался Мартинес мнением Казаковой.
– Кажется, он был кадетом в ее прежней команде. Он ей понравился, и после сдачи лейтенантских экзаменов она взяла его с собой.
"Какое отсутствие предрассудков", – подумал капитан. Она могла предложить это место любому из клиентов своего клана или другого могущественного семейства в качестве услуги, как это делал Флетчер. Вместо этого леди Чен из клана, не менее древнего и благородного, чем Гомберги или Флетчеры, предпочла отдать одно из самых престижных мест при штабе бедному простолюдину.
И теперь, когда прошло время, можно сказать, что затеянный Миши эксперимент по смешению социальных групп потерпел крах.
– Козинич был хорошим тактиком? – спросил Мартинес.
– Да. Очень. Конечно, он не привнес ничего нового, как вы.
Мартинес опять отпил вина. Даже после комплимента Казаковой, оно казалось ему кислятиной.
– Что скажете об унтер-офицерах?
Казакова объяснила, что, подбирая старшин, Флетчер руководствовался исключительно их опытом. Количество новобранцев было сведено к минимуму, поэтому на корабле оказалась чрезвычайно умелая команда настоящих профессионалов.
– Но капитан Флетчер своими руками казнил одного из них, – сказал Мартинес.
– Да, милорд.
– Не знаете почему?
Лейтенант покачала головой.
– Нет, милорд. Инженер Тук был одним из самых опытных старшин на корабле.
– Капитан Флетчер в вашем присутствии когда-нибудь упоминал о своих намерениях казнить его?
Вопрос застал ее врасплох.
– Нет. Никогда, милорд. Но вы могли бы спросить… – Она наморщила лоб и опять покачала головой. – Нет, это нелепо.
– Продолжайте.
– Лучше спросите лейтенанта Прасад. – Она говорила очень быстро, будто хотела поскорее покончить с темой. – Вы, наверное, слышали, что они с капитаном были любовниками. Он мог сказать ей то, что не говорил остальным, – произнесла она на одном дыхании.
– Спасибо, – произнес Мартинес. – Я побеседую со всеми лейтенантами по отдельности.
Он не мог вообразить, что Флетчер одновременно нашептывал слова любви и планы убийства, если он вообще был способен шептать о любви. Не мог Мартинес представить и того, что Чандра сохранила все в секрете, особенно в припадке гнева после разрыва с Флетчером.
