Джин Кавелос - Закат Техномагов: Заклиная Тьму
Желтое свечение побледнело, потухло, лишь слабое мерцание продолжало указывать на существование щита. Цирцея то ли вздохнула, то ли усмехнулась.
Но для Галена эта комната будто перестала существовать. Что-то происходило внутри него самого. Очищающее пламя бежало по поверхности щита, но Гален видел сейчас не синее, а красное пламя. Щит поглощал энергию пламени, и оно из красного становилось желтым, желтое свечение сначала побледнело, потом исчезло, послышался громкий, дерзкий, женский смех.
Две темные фигуры, окруженные бледным голубоватым сиянием щитов, возвышались над ним, их грохочущие голоса наполняли воздух. Руки мужчины казались огромными, вены на них вздулись от гнева. Лицо его, находившееся где-то там, в вышине, скрывала тень.
Его отец.
Женщина — его мать — была в длинном, темном шелковом платье, шелк волнами переливался при каждом ее движении. Гален мог отчетливо видеть, как она быстро, будто плела паутину, совершала руками атакующие движения. Ее тонкие пальцы изгибались, будто лапки паука.
Она взмахнула рукой, в воздухе между его родителями возникла светящаяся точка, постепенно раскалившаяся добела. Молнии электрических разрядов выплеснулись из нее, понеслись в том направлении, куда смотрели ее пальцы, ударили в щит отца в разных местах. Она проверяла крепость его щита. Электричество затрещало вокруг него, и в то же время в воздухе над ней возник еще один красный огненный шар, обрушился вниз. Энергия растеклась по всей поверхности ее щита, и на мгновение показалось, что огонь поглотил ее, но потом снова раздался торжествующий смех.
Воспоминания одно за другим обрушивались на него, образы и ощущения громоздились друг на друга, ошеломляющие, удушающие.
Огонь, крики, тишина. Громкие голоса за стеной отчаянно спорили в то время, как он сидел в темноте в своей комнате. Грубое высказывание за ужином, огненный шар вместо знаков препинания в реплике, энергия, рассеянная щитом так, что не причинила никакого вреда. Пятна ожогов на стенах, на мебели, поспешно заказанная перед приездом гостей новая кушетка. Угол гостиной, считавшийся его углом, туда он все время прятался в тех случаях, когда они, начав ссору, забывали отослать его в свою комнату, и у него не было шансов безопасно добраться до нее. Искры конфликта разгорались мгновенно, и так же быстро гасли. Он сидел, прижавшись к стене, ему не хотелось ни видеть, ни слышать того, что происходило за стеной. Это все из-за него. Если бы он мог вести себя лучше, работать старательней. Он будет тихим и спокойным, не даст им больше повода для ссоры.
Еще одна драка, на этот раз он был выше, и мог отчетливее видеть лицо отца, его острый нос и синие глаза, горящие страшным светом. Споры становились продолжительнее, и все чаще заканчивались дракой, причем с каждым разом все более ожесточенной.
Отец и молодой Олвин, в стельку пьяные, ввалившиеся в роскошный офис корпорации в компании двух странных женщин. Гален вошел следом, прижав к груди свой ноутбук, и отступил в меньшую, боковую часть офиса.
Мать, склонившаяся над его кроватью, шепчущая ему на ночь:
— Твой отец выгнал бы меня, если бы мог. Я создала корпорацию из ничего, а он хочет, чтобы она принадлежала ему одному.
Отец, темная фигура на фоне яркого неба, стоящий над ним во время одной из их бесконечных тренировок:
— Ты будешь повиноваться мне, и не будешь сомневаться во мне! Ты — мой ученик! Она для тебя — никто!
Каждый из родителей рассказывал ему о грехах другого, о корпоративных махинациях, о досконально продуманных и безупречно исполненных обманных операциях, о безжалостных интригах, целью которых была власть. Каждый стремился сделать его своим союзником. Возможно, когда-то они любили друг друга, но стремление к власти оказалось сильнее, и между ними разгорелась бесконечная битва.
Он ходил взад-вперед вдоль своей кровати, слыша доносившиеся из гостиной треск и вой энергии. Сегодня его отец орал намного яростнее, чем когда бы то ни было. Время от времени из-под двери в его комнату пробивался яркий, мерцающий свет, ярко-красное пламя сражалось за главенство с бело-голубыми молниями. Гален не хотел слышать этого, не хотел видеть. Но он не мог сидеть спокойно. Эта драка, на его взгляд, отличалась от других, сегодня его родители с особой яростью, решительностью и силой нападали друг на друга.
Галену так хотелось, чтобы он был магом — тогда бы он смог остановить их. Тогда бы он смог заставить их прекратить.
Дрожащий от злости голос матери:
— Я не позволю так относиться к себе!
Ослепительная бело-голубая вспышка под дверью, после которой он несколько мгновений видел в темной комнате ее горящее остаточное изображение. Ответный рев красного пламени, и она закричала.
Гален стукнул кулаком по панели замка, выбежал из комнаты. На бегу, он успел заметить, что никто из его родителей, кажется, не ранен, но едва узнал их в яростном огне схватки: лица искажены ненавистью, при вспышках света их черты искажались, превращались в мешанину из темных и светлых пятен. Встал между ними, и один из их ударов пришелся по нему.
Потом пальцы матери, глубоко вонзившиеся в его обожженную руку — она лечила его.
— Мы отомстим ему, мой дорогой. Не беспокойся.
Картина электронного воплощения возникла перед его глазами с необычайной яркостью: рука Элрика отрывается от груди, переворачивается ладонью вверх, показывая кольцо — черный, зазубренный камень в серебряной оправе. Кольцо с секретом. И он знал этот секрет.
Гален вошел в лабораторию, мать работала за столом.
— Я занята, — сказала она, — уходи.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Нет, подожди, — тон ее голоса смягчился. — Почему бы тебе не подойти и не посмотреть? Я готовлю твоему отцу подарок на день рождения.
Он подошел и сел за стол напротив нее, потер рукой края обожженного участка кожи на тыльной стороне руки. Ожог еще не зажил.
— Нет-нет, подойди к мамочке и сядь рядом.
Он обошел вокруг стола и забрался на стул рядом с ней.
Она держала в руках незаконченную серебряную оправу. Подняла ее, демонстрируя ему:
— Это — кольцо. Сюда я вставлю камень, который сможет копировать все инфокристаллы, которых коснется.
— Как это?
В ответ она натянуто улыбнулась, выражение ее лица показалось Галену неестественным, и указала на небольшой, черный камень, закрепленный на рабочем столе.
— Внутренние слои сохраняют информацию, как обычный инфокристалл. Внешние выглядят идентично, но функционируют иначе, — продолжая объяснять, она добавляла к камню все новые слои.
Закончив работу, мать повернулась к нему, на ее лице появилось жесткое выражение:
— Я не такой уж плохой учитель, не так ли?
— Нет, — ответил он.
— Теперь нам нужно вставить камень в оправу, и связать со встроенной в нее микросхемой, — говоря это, она продолжала работать напоминавшими паучьи лапки пальцами.
— Значит, ты больше не злишься на него?
— Он заявил, что перевернул эту страницу и начал жить с чистого листа. Я тоже так могу.
Она прикрепила к оправе еще одну микросхему.
— Что это? — спросил он.
— Кое-какая дополнительная память, — она подняла глаза на него. — Мне известно, что твой отец рассказывал тебе ужасные истории обо мне. Но ведь ты меня любишь, дорогой, не правда ли?
— Конечно.
— Скажи мне.
— Я люблю тебя, мама.
— Покажи мне.
Он наклонился к ней и поцеловал в губы. Она так крепко обняла его в ответ, что чуть не задушила.
— Тебя по-настоящему любит всего один человек — я, — сказала она, поглаживая пальцами его спину. — Ты веришь, что он начал новую жизнь?
— Я… я не знаю, — ответил он.
— А ты веришь в то, что я начала заново?
Он не знал, что ей ответить. Если он скажет «нет», то это будет означать, что он не верит ей. «Да» будет означать, что он считает, что в прошлом она вела себя неправильно. И, как часто случалось, ни один ответ ее не обрадует.
— Я люблю тебя, — повторил он. Ему хотелось, чтобы она отпустила его.
— Твой отец — эгоистичный, жаждущий власти ублюдок. Он мечтает заполучить корпорацию. Заполучить тебя. Заполучить любую приглянувшуюся ему женщину.
Это было правдой.
Но тогда зачем она столько времени возилась, готовя ему подарок?
— Почему ты остаешься с ним?
Она разжала объятья и отодвинулась.
— Ради тебя, дорогой. Я не могу оставить тебя. Я желаю тебе только добра.
Взяла его за руку, потерла обожженную кожу на ладони. Руку пронзила боль.
— Я должна защищать тебя. И я не могу просто взять и отдать ему корпорацию.
Она взяла кольцо, надела ему на палец.
— Вот. Как, нравится оно тебе?
Он кивнул, хотя кольцо было ему очень велико, и, как только оказалось на его пальце, камень съехал в сторону. Сделав вид, что ему надо поправить кольцо, он вырвал свою ладонь из ее рук.
