Валерий Мильгром - Пояс и шлем
Юноша вежливо обмел своей шляпой дорожку перед нами — в духе мушкетерских традиций — и церемонно представился. Мы поклонились.
— Разрешите быть вашим другом, — искренне попросил Антонио.
Мы разрешили. Я вдруг подумал, что если сейчас его примеру последуют все присутствующие, можно сообщать на Землю об успешном окончании нашей миссии. Увы, все еще было впереди… А пока нас со всех сторон рассматривали, разглядывали, оценивали и обсуждали, — разве только не пробовали на зуб, — нисколько не стесняясь нашим присутствием. Впрочем, почти никто еще не знал, что мы свободно владеем доригианским наречием.
Мы все ждали, когда же появится герцогская чета и оба принца.
— А где же ваш батюшка? — вежливо спросил юного придворного Эррера.
— Его сиятельство граф Родерик, ее сиятельство графиня Изольда и ее сиятельство виконтесса Амелия, моя единокровная сестра, будут представлены вам на аудиенции у его величества. Просто я еще не посвящён в рыцари и могу не слишком утруждать себя соблюдением этикета, — лукаво улыбнулся Антонио. Этот малый со своими приятными открытыми манерами мне положительно нравился, как и сама идея иметь подобного гида.
Мы полагали, что успели на аудиенцию, однако ошиблись. Через несколько минут по ступеням, ведущим в центральную часть дворца, в сопровождении нарядно одетых мальчиков спустился седовласый старик в черной сутане с массивным золотым крестом на груди.
— Его святейшество отец Роберт начинает службу, — тихо сказал Антонио.
— Прямо здесь? Разве мы не пойдем в какую-нибудь часовню? — удивился Хорхе.
— По большим праздникам и если нет дождя, проповедь слушают здесь, — покачал головой юноша.
Толпа раздалась, образовав в центре пустое пространство. Мы оказались прямо напротив отца Роберта, оставшегося на ступеньках дворца. Стало тихо.
— Мы собрались здесь, дети мои, — начал отец Роберт, — в тревожный час, в смутное время. Всем вам ведомо, о чем говорю. Демон, враг рода человеческого, не устает испытывать наше смирение и нашу любовь к Господу Иисусу. Так делает он это, как испытывал Святого Фредерика, память о котором жива среди нас. Поговорим же сегодня о подвиге этого святого.
Три дня будем мы с вами праздновать Подвиг Искушения Святого Фредерика. Потому что трижды подступал к скромному смотрителю герцогской библиотеки Фредерику Враг-Искуситель. В первый же день предложил он святому власть над птицами небесными и гадами морскими, над всем, что ползает по земле и под землей, над всеми зверями, что скрываются в чащах лесных.
По воле моей, говорил Демон, будешь понимать язык птиц и рыб, и всякая тварь земная будет выходить на зов твой из рощ и чащоб, едва поклянешься ты в верности мне.
И люди станут уважать тебя превыше всех других. И будешь ты удачлив в охоте и собирании плодов земных. Морская зыбь и земная твердь не помеха в путешествиях твоих. И скажут люди: вот господин наш!
Но сказал Демону святой: однажды присягнув, ежедневно присягаю я в душе своей Господу нашему. Ибо, если будет на то воля Его, стану я удачливым охотником, познаю края неведомые и без твоей помощи… Так отвечал Демону святой Фредерик в первый день, и сколько ни подступал Искуситель, не сумел разрушить твердыню духа его. Поэтому первый день празднеств посвящаем мы охоте и состязаниям стрелков, катанию на лодках и гулянию в парках, ибо по воле Господа и молитвами святых даны нам эти умения.
Во второй день испытывал Демон гордыню человеческую. Пообещал он святому Фредерику славу воинскую, доблесть рыцарскую, силу и удачу в сражениях.
Первым из рыцарей Доригиана станешь ты, говорил Искуситель. Равных тебе не будет в турнирах и потехах. Самые красивые женщины и самые храбрые мужчины признают в тебе господина и полководца… Но не сумел и на сей раз смутить Демон святого Фредерика. Отвечал святой: по воле Божьей стану я рыцарем, по воле Его останусь тем, кто стоит перед тобою. Если будет на то знамение Господне, возьмусь за меч, а пока оружие мое — фолиант, в коем мудрость вековая… Щит мой Господь избирает, Иисус в руках держит.
Понял тогда Демон, что и на этот раз побежден. Не обуяла гордыня человека, не возомнил он лишнего о себе… И в память о том второй день празднеств проводят кавалеры в рыцарских забавах на турнире, а прекрасные дамы затем встречаются с ними на балу.
Выдержал и второй день испытаний Фредерик. Но тяжела была ночь его, ибо послано было знамение ему. Знал он, что теперь известно Демону сокровенное о нем. И следующий день станет последним и самым трудным. Бессонную ночь провел святой, и бессонную ночь проводят ежегодно в дни празднеств старшие наследники древних дворянских родов на местах прегрешений предков своих. Стоят они — каждый на своем посту — с полуночи и до рассвета и сражаются с воинами Демона, посланными в наказание за грехи их рода…
Никто не знает, какое обличье примут посланцы врага рода человеческого! Драконы ли это будут, чудища или люди, похожие на вас с нами! — При этих словах рука его святейшества неожиданно описала плавный полукруг и уставилась прямо в грудь Олегу!
Наступила длительная пауза. Со всех сторон на нас смотрели дворяне — кто с ужасом, кто с недоверием, кто с откровенной враждебностью. Улыбок больше не было видно, с лиц исчезло дружеское выражение.
— Продолжайте, святой отец, — прервал затянувшееся молчание голос, показавшийся мне странно знакомым. Со стороны левого крыла толпу словно разрезали два молодых, богато одетых дворянина. В говорившем я узнал наследника престола — принца Андрэ. Рядом стоял его кузен Лионель.
— Друг этих людей стал мне братом, барон де Кантона спас мне жизнь. Никто не смеет забывать об этом! — добавил принц Андрэ.
— А его святейшеству можно порекомендовать искать врагов и искусителей не в тех, кто стоит перед ним, а в тех, кто прячется по ночам в спальнях священнослужителей, — закончил Лионель.
Очевидно, это был намек на какие-то известные всем, кроме нас, обстоятельства. Причем обстоятельства эти отнюдь не красили святого отца. Все заулыбались: вмешательство принцев явно разрядило обстановку. Отец Роберт поперхнулся и, растерявшись, скомкал конец проповеди.
— Итак, разгадав тягу служителя библиотеки к знаниям, Демон на третий день принялся искушать святого обещаниями дать ему ключ ко всем тайнам земным и небесным. Но собравшись с духом, святой Фредерик отверг демонскую мудрость. И бежал опозоренный враг рода человеческого… А люди третий день празднеств с тех пор посвящают наукам и ремеслам, ученым беседам и другим богоугодным занятиям…
Проповедь завершилась всеобщим исполнением какого-то гимна. Затем его святейшество поспешно удалился со своими мальчиками.
— Похоже, у этих празднеств тоже земные корни, — задумчиво сказал Эррера. — Правда, и местный колорит ощущается.
К нам подошел Вилан и, поклонившись, произнес:
— Через полчаса в Белом зале его величество примет вас. А пока я хотел бы представить вас их высочествам. Пойдемте! Принц Андрэ, наследник престола, и принц Лионель ждут вас.
— А ведь не все здесь, оказывается, нам рады, — негромко, как бы про себя заметил на ходу Голдин.
Но я его услышал и невольно подумал, что, кроме препятствий, ожидаемых нами, видимо, предстоит преодолевать и препятствия совершенно неожиданные!
ГЛАВА 8
О характерах обоих принцев мы уже имели довольно четкое представление, но, доверяя ментограммам Кантоны, естественно, стремились делать собственные выводы.
Двадцатидвухлетний Андрэ — высокий и прекрасно сложенный атлет, почти такой же рыжий, как и я, держался властно, как и подобает наследнику престола. Говорил он не очень много и довольно надменно. К Кантоне он действительно относился с большой благодарностью и, восхищенный успехами земной медицины и техники, стал сторонником идеи объединения народов. В его лице мы имели могущественного союзника: герцог очень любил сына и считался с его мнением.
Лионель — кузен принца Андрэ — был сыном младшего брата герцога Александра. Его родители погибли почти 20 лет назад, и годовалый мальчик стал воспитанником в семье венценосного дяди. Ростом почти с брата, такой же широкоплечий, но с черными как смоль волосами и живыми, вечно смеющимися серыми глазами, Лионель считался дворцовым «Анфан-терриблем». Ни о чем и никогда он не говорил без иронии. Попасть к нему «на язык» было несчастьем даже для герцога и герцогини. Впрочем, в этом случае он не выходил за рамки беззлобного подшучивания, да и это позволял себе редко. Лишь один человек при дворе пользовался его полным уважением: наследный принц, кузен и друг, который имел привилегию не становиться мишенью острот.
Зато ни один придворный или рыцарь Круглого стола не избежал его едких и остроумных розыгрышей. Как позже рассказал нам Антонио, и в самом деле оказавшийся бесценным лоцманом в бурных водах придворной жизни, несколько раз во время рыцарских турниров Лионеля вызывали на поединок обиженные им дворяне. И каждый раз принц выходил на этих поединков без единой царапины, легко одолевая соперников. Словом, парень спуску не давал никому и этим был мне по душе.
