Василий Головачев - Хроники Реликта. Том 2
– Панкратов, ты все-таки гений! Ты даже не представляешь, какую идею подкинул мне с тартарианами! Хочешь, я за это тебя познакомлю с моей бывшей женой? Отличная женщина, красивая и готовит лучше любого киб-повара.
Ставр засмеялся:
– С какой именно? С первой? Последней? Нет уж, спасибо. Чего ж ты ушел от нее, если она готовит, как волшебница? Как ты живешь теперь, гурман? За тобой ведь уход и уход нужен.
– Я нормально живу, – махнул рукой Погорилый, – по Стивенсону:
Вот как жить хотел бы я,
Нужно мне немного:
Свод небес, да шум ручья,
Да еще дорога[22].
– Тогда я за тебя спокоен. Будешь на Тартаре, кланяйся всем нашим, они тебя помнят. А может быть, и я там появлюсь в скором времени.
Степан проводил его до двери, но было видно, что он опять работает, размышляет. Этот человек был по-настоящему счастлив, хотя и не осознавал этого.
ВЕРНУВШИЙСЯ ИЗ ВЕЧНОСТИ
Рано утром позвонила мама.
Она могла бы поговорить с ним и через пси-канал, но захотела увидеть сына извне, по видео.
Ставр уже не спал. Он успел потренироваться, позавтракать и занимался с компьютером, собираясь начать новую ВР-композицию по роману Жана Дюма-Самохина «Тюряга». Рабочий инк уже выстроил «ассоциативный ряд условно-знаковых координат», и Ставр готов был прыгнуть с «утеса сюжета» в океан версификационных интриг. Звонок мамы вырвал его из мира «реальных грез» настолько своевременно, что Ставр даже почувствовал облегчение.
Он знал, что человека, играющего в игры с «виртуальной реальностью» больше семи часов подряд, ждет обезвоживание организма, у него начинается распад мышечной ткани, уменьшается объем сердца, увеличивается выход кальция, а главное – он теряет ориентацию, в каком именно мире живет. По сути, ВР-фильмы могли стать – и стали! – своего рода наркотиком, особенно для тех, кого природа обделила красотой, смелостью, силой физической и силой сексуальной, поэтому многочасовые фильмы были запрещены, а тем более многосерийные «секс-пиры». Но и композиции других жанров были достаточно притягательными, чтобы люди, особенно молодежь, игнорировали закон и уходили в выдуманные миры надолго, иногда на двое суток! Заканчивался такой «поход» обычно смертью. И хотя Ставр писал свои фильмы, встраивая в них пси-выключатель, срабатывающий после двух часов игры, но и его зачастую игра захватывала так, что выход из нее казался едва ли не трагедией.
– Привет, мальчик. – Ольга Панкратова всегда называла его так, и Ставра это уже давно не огорчало. – Я тебя снова оторвала от игры?
– Привет, ма. – Ставр улыбнулся, любуясь матерью. – Ты всегда звонишь вовремя.
В свои пятьдесят два мать выглядела на двадцать с хвостиком, и Ставр вполне понимал отца, который влюбился в нее с первого взгляда. Правда, где пересеклись пути бравого стармена, Даль-разведчика, и магистрессы Историко-археологической академии, ни один из них не рассказывал. С тех пор Ольга Панкратова успела стать лордом историосоционики и часто пропадала в экспедициях с группой историков или археонавтов, а Прохор Панкратов так и не изменил своей тяге к Великой Пустоте, из одной экспедиции Даль-разведки ныряя в другую. Когда он появлялся на Земле, для матери наступал праздник и она срывалась с работы, не обращая внимания ни на кого. Впрочем, не меньше радовался и Ставр. Отец для него был высшим авторитетом во всех делах.
– Скучаешь? Могу приехать.
Мама жила с отцом в Салехарде, и добраться туда от дома Ставра можно было за полчаса.
– Я знаю, что ты занят, потерплю. Да и па скоро вернется, я сердцем чую. А вот за тебя тревожно. Ты уж поосторожней там, эрм, в своих сферах. Сердце мне подсказывает, что придется тебе несладко.
– Я буду осторожен, ма, обещаю. Мне вчера бабуля звонила и тоже предупреждала, так что я готов. Не беспокойся, мы могем за себя постоять.
Мать улыбнулась, передав улыбкой тысячу оттенков любви и привязанности, помахала рукой.
– Могла бы и не звонить, я и так тебя слышу, но захотелось вдруг просто увидеть.
Ставр почувствовал укол раскаяния, он не наведывался к родителям больше двух месяцев. Пробормотал:
– Чес слово, ма, завтра заскочу, приготовь мне к обеду чего-нибудь вкусненького.
– Приготовлю и буду ждать. Пока, мальчик.
Видеопризрак матери растаял.
Ставр посидел немного, перебирая в памяти былые вечера с отцом и матерью, потом похлопал рукой по панели инка:
– Извини, братец, игра отменяется. Нас ждут великие дела и великие люди.
«И меня, надеюсь?» – спросил Фил.
«А ты останешься дома, – отрезал Ставр. – Терентию одному скучно».
Он намеревался встретиться с Лабовицем и посетить еще раз дом Грехова. Видана не звонила, значит, ничего существенного сообщить не могла, поэтому Ставр, как ни тянуло его позвонить самому, решительно пресек попытки второго «я» соблазнить его на пси-сеанс, экипировался в соответствии с программой дня и через двадцать минут вышел из аэра у дома Грехова.
Дверь открылась, как только он появился в поле зрения инка Диего.
В доме со времени прошлого посещения ничто не изменилось. Не чувствовалось и присутствия хозяина или кого-нибудь другого.
«Весь к вашим услугам, – возвестил Диего Вирт с каким-то даже удовольствием, как почудилось Панкратову. – Только что по сети «спрута» прошла интересная сентенция Большого Никто. Хотите послушать?»
Ставр не сразу сообразил, что под Большим Никем инк подразумевал «эффект наведенной разумности», известный также под названием Голос Пустоты.
«Спасибо, послушаю».
Диего включил запись, и в гостиной зазвучал пси-голос самого странного из искусственных существ, созданного не человеком, но не без его помощи, – «надмашинного организма» из длинномерных сетей связи, изредка проявляющего признаки псевдоразума: «Откуда мы и куда идем? Зачем мы? Все равно исчезнем завтра».
Ставр пожал плечами.
«То же самое, но гораздо звучнее сказал тысячу триста лет назад Омар Хайям:
Откуда мы пришли? Куда свой пусть вершим?
В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах. А где, скажите, дым?»
«О да, – с едва уловимой иронией согласился Диего. – Но ведь Хайям был человеком, а Большой Никто так далек от всего человеческого… и так близок».
Ставр понял, что его мягко пожурили, предлагая подумать на досуге над тем смыслом, который вкладывал в свои слова Диего Вирт. Большой Никто действительно был удивительным существом, стоило попробовать поймать момент его рождения и задать пару вопросов типа: кто вы и что чувствуете?
«Вы уже изучили пакет информации по рукопашному бою, который я вам передал?»
Настроение Ставра слегка упало.
«Еще не успел, посмотрел только… нет времени».
«А напрасно, молодой человек, эти знания могут пригодиться вам в любой момент. Обязательно займитесь программой, даже в ущерб другим делам».
«Хорошо, обещаю. Понимаю, что выгляжу смешным. – Ставр замялся, формулируя цель своего появления здесь. – Но нельзя ли поближе рассмотреть модель домена?»
«Я так и думал, что вы заинтересуетесь, – мысленно «кивнул» инк. – Отчего же нельзя – можно, однако не лучше ли полистать интенсионал с координатами нагуалей? Вас ведь именно это волнует?»
Ставр потерял дар речи.
Диего Вирт выдал слоган, равнозначный довольному смеху.
«Что, не ожидал? Это не я внезапно прозрел, как вы подумали, это Габриэль предусмотрел возможность подобной ситуации задолго до вашего рождения. Берите кристаллокассету, и Бог вам в помощь!»
Ставр безмолвно взял выданную инком пластинку с записью, повернулся, чтобы уйти, и в это время Диего спросил:
«Извините, Ставр, вы один пришли сюда?»
«Один».
«Тогда это становится интересным. ПФ у вас с собой?»
«Всегда».
«О’кей, включите его на полное пси-подавление. – Ставр не понял, и Диего добавил: – К нам приближаются две группы людей, в пси-ауре которых радостных гармоник маловато, вернее, нет совсем. Понимаете? Пусть они думают, что дома никого нет».
«Не лучше ли вызвать линейную СОБ? Да и я могу позвать на помощь обойму быстрого реагирования, как опер СПП».
«Не стоит, посмотрим, что они собираются делать».
Ставр включил пси-фильтр, хотя мог бы «задавить» свой пси-шум и без него. Через минуту и он уловил «ментальное шевеление» в полукилометре от дома Грехова. Действительно, к дому шли две группы в три и пять человек, причем среди них был интраморф или по крайней мере паранорм, чей мысленный шум по характеристикам был близок к пси-сфере интраморфа с некоторыми специфическими «завихрениями».
