Варвара Мадоши - Сэйл-мастер
— Серьезно, — продолжила Санька. — Это ведь я предложила, чтобы Белку обрядили. Думала, даже если она просто с каменной рожей пройдет, все нормально прокатит. Я-то на сильфиду никак не тяну, сложеньем не вышла. На амазонку — другое дело, — добавила кормчий без ложной скромности. — А она…
— Угу, — сказал Сашка, лениво пересыпая песок с ладони на ладонь и глядя на горизонт. Небо там почти сливалось с морем — удивительная зеленоватая ясность, похожая и не похожая на земную. Безграничная свобода и простор, куда ни посмотри.
— Нет, серьезно, — продолжила Санька. — Она и переодевалась, тебя не стесняясь вообще! И сейчас купается голышом — ты видел? Купается! Плавает. Оборотень. Ты давно видел, чтобы оборотень плавал?
— Я давно не видел оборотня, — пожал плечами Сашка. — Я только с Белкой близко знаком. Думаю, они не как животные. И даже из животных не все воды боятся… Львы, например…
— Ну… — хмыкнула Санька. — Du denkst…[39]
Cразу стало ясно, что про повадки оборотней она знает не больше Сашкиного.
Белка тем временем выбралась из воды, села на большой белый камень у кромки прибоя, изогнувшись, как статуэтка. Теперь стало отчетливо видно, что кожа у нее гораздо темнее нормы — ну не загар же такой! Откуда?.. Из Пирс-Ардена они уходили весной.
Она была крепкая, ладная, гибкая и совершенно свободная. Не лиса — русалка. А уж задумчивое спокойствие на лице — точно она говорила с небом и морем, а они ей отвечали. Загадочная незнакомка, их товарищ по экипажу.
«Похожа на скрипку, — ни с того ни с сего подумал Сашка. — На такой скрипке я бы сыграл…» — и тряхнул головой, избавляясь от непрошенных мыслей.
— Вот бы мысли ее прочитать… — протянула Санька.
— Не вздумай, — Сашка посыпал ей спину песком. — Хулиганка.
— От хулигана слышу. А все-таки порасспросить бы ее о прошлом, честное слово… Вот почему она кутается всегда, ты мне можешь объяснить?
— Может, ей холодно?
— Нет, я серьзено.
— Ну так спроси.
— Э, Златовласка. Ну вот как? Это такое дело… — Сандра покрутила пальцами. — Особенно перед трехмесячным переходом в тесной коробке. Сам знаешь.
Сашка знал. Поэтому только вздохнул и лег на спину, закинув руки за голову. Над ним плыло белое облако в форме птицы.
Вода здесь изумительно теплая, волны несут сами. Сашка представил, как он ступает на влажную гальку у полосы прибоя, как медленная ленивая волна трогает пальцы его ног, как зеленый, пенистый, свежий океан обступает его со всех сторон… Да, надо будет пойти окунуться. Когда-то он еще получит такую возможность?.. Но до чего же приятно просто так лежать под просторным небом, не двигаясь и не думая ни о чем серьезном.
Классное они провернули дело сегодня, всегда бы так.
Они вернулись в порт, когда солнце садилось. Лиловые сполохи гасли среди сине-серых облаков, рисуя карту разноцветных заводей. «Взлететь бы прямо туда, — подумал Сашка. — Без всяких пушек. Забавно, должно быть, когда молния бьет в тебя снизу».
— Здравствуйте! Вы с «Блика»? — услышали они жизнерадостный оклик, выходя из здания таможни (разумеется, из одного из боковых, не из главного).
— Э… да, — сказал Сашка, растерянно крутя значок на жилетке с надписью «Блик» крупными и разборчивыми буквами. — А вы?
Им задала вопрос белокурая курчавая девушка, росточком чуть повыше Белки — и ненамного старше, кажется. У нее был задорный вздернутый нос, васильково-синие глаза, густые крупные веснушки и невероятно обаятельная белозубая улыбка, которая буквально вздергивала уголки широкого рта девушки. Одета она была в белое платье с васильками, что отчего-то сразу Сашку насторожило.
— Меня зовут Катерина Нольчик, я новый штурман, — сказала она, протягивая Сашке руку. — Будем знакомы.
Когда девушка заговорила, она вскочила с небольшого рундука, на котором сидела. Рядом с рундуком к столбу был прислонен черный футляр. В первую секунду Сашке показалось, что это виолончель. И только потом он узнал обыкновенную гитару.
— А я — Александр Белобрысов, штурман «Блика», — ответил Сашка немного растерянно. — Временный.
— Значит, сэйл-мастер? Приятно познакомиться, впервые пойду на корабле с настоящим сэйл-мастером! Мне кажется, это такое сложное дело, не то что обычная навигация — с ней-то кто угодно может справиться. Правда? — она обратилась к Саньке и Белке. — А вы, наверное, кормчий и пилот?
— Угу, — сказала Санька без особой приязни. — Вас сегодня наняли?
— Il semble que[40], - сказала Катерина. — Временно, до Майреди. Я говорила с вашим старпомом. Сегодня после заката я должна доложиться капитану на корабле. Только, — она с улыбкой развела руками, — пришлось забрать вещи из гостиницы.
Подтекст Сашка и Санька поняли без всяких усилий: небось, штурман Нольчик оказалась на мели, и за гостиницу ей заплатить попросту нечем. Если Балл не возьмет ее в судовую роль, ночевать Катерине в порту.
— Давайте помогу, — сказал Сашка, протянув руку к гитаре.
— Если вас не затруднит, рундук, — сказала девушка с легким оттенком суетливости, — мою Машеньку я всегда сама ношу… Ах, вот так! Спасибо большое! — потом, обращаясь как бы ко всем сразу, она заметила: — Знаете, мне очень нужно на Майреди. Меня там муж ждет.
Екатерина Владиславовна Нольчик, несмотря на свой девчоночий вид, оказалась старше Саньки аж на год — было ей двадцать семь лет. И двенадцать из них она провела в эфире.
Никаких академиев новый штурман, как выяснилось, не кончала. Штурманскую лицензию получила всего два года назад, на Новой Оловати, и с тех пор успела заработать только третий уровень допуска. Ранее ходила она и коком, и помощником суперкарго, и суперкарго небольших судов, и даже — это, конечно, Сашку и остальных удивило больше всего — старшим абордажного отряда на капере с доверенностью во время последней войны между Новой Голландией и Бразилией.
— Конечно, — удивленно ответила Катерина в ответ на их расспросы. — А что тут такого? Главное, потом, после боя, лишнего не думать. А повар должен хорошо ножом владеть.
Еще больше их удивило, что Катерина сбежала на корабле частного флота братьев Огарцовых в подростковом возрасте, переодевшись мальчиком. Они-то думали, такие истории кончились еще в прошлом веке.
— Чтоб не приставали лишнего, — пояснила она. — Тут главное чар немного, никто и не догадается. Меня отец научил, когда на вахты с собой брал. Совсем от всех, конечно, не застрахуешься, но тут уж можно и в нос двинуть.
Отец у Катерины работал в русских северных морях, на одном из рыболовецких судов, и брал дочь с собой, потому что ее не с кем было оставить. Стряпала она и впрямь чудесно, хотя еду все больше домашнюю: супы, картошку в разных формах, котлеты, пирожки. Из своего рундука первым делом извлекла набор каких-то мудреных специй и грозно велела никому их не трогать под страхом отравления. Катерина сразу же взяла на себя большую часть камбузовских вахт (и взяла бы и все, если бы это было возможно), выдала Саньке крем от загара собственного изготовления, посоветовала Белке три новых способа охоты на крыс, а Сашке подарила пяток носовых платков. Вышитых.
Жизни на берегу при этом Екатерина себе не мыслила.
Ее гитару, немедленно повешенную в кают-компании, украшал голубой шелковый бант, что сразу заставило Сашку и Саньку относиться к возможным музыкальным талантам новенькой с известным скепсисом.
Однако уже на второй день после старта с Жемчужины они увидели Катерину, вполголоса исполняющую под собственный аккомпанемент старую песню. Спокойным, невысоким, но верным и удивительно прочувствованным альтом она пела:
У меня семь жизней, семь голов дракона-
счастье несомненно ко мне благосклонно,
Голову отрубят — на смену другая;
древо моей жизни шумит, не смолкая.
Дракон-огневержец летит с небосклона,
у меня семь жизней, семь голов дракона.
Зря их рубит карлик, крушит великан-
вырастут другие, как в поле бурьян….[41]
В ее голосе слышалось столько понимающего смирения, что все старые молодые члены экипажа немедленно простили ей и суетливость, и лишнюю заботливость, и даже голубой бант. А Сандра предложила сыграть дуэтом.
— Ха, у нас теперь есть гитара, ударные, скрипка и альт! — воскликнула она. — И два приличных вокала, считая Златовласкин! Этак мы даже рок-группу сможем создать.
— Избави боги, — твердо произнесла Бэла.
Интерлюдия про лисицу
Мадам Романова начинала как воздушная гимнастка в шапито братьев Лисовски. К сорока годам она поняла, что дальше продолжать в этом качестве не может. Даже скрупулезно держа вес, даже применяя самые лучшие терапевтические заклинания, нельзя прыгнуть выше определенного предела, будь ты хоть сто раз лучшей прыгуньей Восточной Европы.
