Илья Стальнов - Нереальная реальность
«Дверь в НЕГО» – так называлась книга, над которой Лаврушин заснул на диване, так и не поняв, в кого же в него была эта дверь.
Рано утром его растолкал посвежевший, отдохнувший Степан.
– Кушать подано, – перед ним стоял столик на колесиках, заставленный тарелками с едой.
– Где взял? – Лаврушин протер глаза.
– Сама приехала.
– Техника, – Лаврушин впился зубами в куриный бок – по вкусу и виду это была недавно бегавшая и жестоко зажаренная поваром хохлатка, но на деле пищесинтезатор просто собрал ее из молекул. Фрукты походили чем-то на яблоки и, похоже, они были настоящими.
Поев, выспавшись, Лаврушин понял, что жизнь, в общем-то, неплохая штука. Он, потянувшись, подошел к окну. С сотого этажа открывался вид на бесконечный Джизентар. Сейчас он не казался таким враждебным, как вчера. Да и вообще вчерашние проблемы померкли. Вчера все казалось плохо. А сегодня вроде бы и ничего.
– Ляпота? – спросил Лаврушин.
– Ляпота, – согласился Степан, вставший рядом с ним.
Строн появился через три часа. Но не один.
Комсус рен Таго смерил землян приветственно-злобным оценивающим взором. Друзья привыкли, что их все в последнее время так рассматривали, примериваясь, прибить сразу или подождать.
Комсус рен Таго не стремился никому понравиться. Одержимые благородными идеями всегда вызывали у Лаврушина уважение, но вместе с тем и пугали.
С прошлой встречи Комсус рен Таго осунулся и как будто постарел. Его раздражало, что при великом множестве смертельно-опасных проблем, которые были у «Союза Правдивых», он вынужден возиться с незадачливыми инопланетянами.
– Итак, – неприветливо произнес он. – Мы вынуждены оказать вам содействие.
– Вам это, похоже, не по душе, – произнес Лаврушин.
– А почему это должно мне нравиться? – взорвался Комсус рен Таго, продемонстрировав, что нервишки его разболтались. – И почему вы, таниане, должны нравиться мне?.. Разве вы не понимаете, что такое повсеместный социоконтроль? И что такое «зоны социальной реабилитации» – вы не знаете?
– Знаем.
– Правильно. Как это хорошо все знать. Читать об этом сводки в документах, смотреть по стереовизору. Можно даже печально вздохнуть в уютной обстановке на своей уютной стерильной Тании: мол, живут же люди, не повезло. Все прекрасно. Все войны, диктаторы, невзгоды у вас в прошлом.
– В прошлом ли?
– В прошлом. Вы глядите на все с высоты тысячелетий.
Лаврушин улыбнулся.
– Смеетесь? – нахмурился еще больше Комсус рен Таго. – Вот когда Кунан установит над планетой психоконтроль…
– Который раз слышим об этом.
– Установит. Все необходимое есть.
– Доказательства?
– Доказательства, да… Он обведет вокруг пальца ваше Содружество! А для нас это конец, – он перешел на зловещий тон. – Вы слышите – конец. А потом он бросит во вселенную миллионы биороботов. С оружием грандаггоров! Дайте нам «Сокровище Дзу».
– Вы уже требовали этого в прошлую встречу. Зачем оно вам?
– В «Книге седьмого взмаха Дзу» сказано – кто откроет врата тайны, обретет силу избранника Дзу. Ему будет дано двигать планеты…
– И перемешивать звездный свод, – закончил за него Лаврушин.
– Дайте мне сокровище. Я раздавлю паука! Верну людям радость. Верну свободу. Верну достоинство. А потом отдам Сокровище вам. Никто им больше не воспользуется.
Уж что-что, а говорить убедительно Комсус рен Таго умел. Его негромкие вкрадчивые слова гипнотизировали, они толкали пойти навстречу. Лаврушин встряхнулся, сбрасывая с себя власть чужих слов и идей:
– Невозможно.
– Почему?
– Потому что, как вы сказали, за нашими плечами тысячелетия.
– Ваши тысячелетия. Но не наши.
– Тания просчитывает все. Просчитывался и такой вариант – оружие достается сопротивлению.
– И что вы высчитали? – саркастически осведомился Комсус рен Таго.
– В таком случае вероятность, что процесс выйдет из-под контроля – семьдесят процентов.
– Чепуха! Он не выйдет из под контроля, – Комсус рен Таго сжал до белизны кулак.
– Это факт.
– Факт, – кивнул Комсус рен Таго. И как-то поник.
Потом лицо его снова стало суровым. Он понял, что ничего у него не выйдет. «Сокровище Дзу» ему не видать.
– Будь по вашему, – он хлопнул в ладони. – Строн.
Строн вышел из помещения. Вернулся он через минуту.
Лаврушин вскочил. А Степан сделал инстинктивное движение в поисках чего-нибудь тяжелого. И их можно было понять. В комнате появилось еще одно действующее лицо. На нем была форма Службы Спокойствия, и на груди сияла эмблема, показывающая, что это офицер второй ступени – высшая элита «тигров». Генерал. Но даже не это худшее – к тому, что формой «тигров» пользуются кто не попадя – земляне привыкли. Но вот только на сей раз офицер был настоящий. Земляне хорошо запомнили его. Он присутствовал на первой их беседе с диктатором. Еще тогда каменное выражение его лица потрясло землян. Выражение это не изменилось. Он стоял, чурбан чурбаном, и даже не смотрел на пленников.
– Спокойно, – прикрикнул Строн, видя реакцию землян.
– Ну что, Лаврушин, я тебе говорил! – воскликнул Степан со смешанным чувством отчаянья и торжества. Когда его пессимистические прогнозы (а других он не жаловал) сбывались, он испытывал какое-то сумрачное удовлетворение.
– Возьмите себя в руки, – спокойно сказал Строн. – Нам предстоит серьезный разговор.
– С психозондированием? – скривился Лаврушин.
– Да сядьте вы, Змей вас забери! – раздраженно бросил Комсус рен Таго.
Лаврушин почти насильно усадил Степана в кресло и сам расположился в соседнем кресле.
– Никто вас не собирался предавать, – произнес Комсус рен Таго с обидной насмешкой.
– Ну да. А это кто, Дед Мороз? – Степан кивнул на офицера второго класса, который никак не реагировал на обсуждение по поводу своего неожиданного появления. Аналогов словам «Дед Мороз» в местном языке не было, поэтому Степан, сам того не заметив, произнес их по-русски.
– То, что вы узнаете сейчас, кроме присутствующих знают всего еще два человека, – уведомил Строн. – Такая информация опасна для жизни.
«Начало обнадеживающее», – подумал Лаврушин.
– Берл рен Карт, – Строн кивнул на каменноликого офицера, – один из ценнейших наших соратников. Главный наш источник информации в окружении Звездоликого. Он стоит тысячи бойцов, но ситуация настолько угрожающая, что мы вынуждены им рисковать.
– Польщены, – хмыкнул Степан.
– В случае его провала, ущерб для нашего движения будет огромен.
«Сумасшедший дом, – со злостью подумал Лаврушин. – Какие-то агенты, «Союз Правдивых», «провалится», «засветится»… Мало у меня в лаборатории забот было. Угораздило межзвездным шпионом наняться».
– Кстати, эта жилище – конспиративная квартира Службы Спокойствия. Поэтому вас здесь никто и не ищет, хотя мы весь город перевернули вверх дном, – произнес офицер голосом, лишенным каких бы то ни было человеческих чувств. Лицо офицера так и не выражало ничего. На него можно было нацепить любую маску. Хоть Лаврушин и не профессионал, о чем ему колют у глаза уже не первый день, но профессионалов он уже научился отличать. Так вот – Берл рен Карт – профессионал. И профессионал высокого класса.
– Мы вас проведем в Лабиринт, – продолжил офицер второй ступени. – А потом, если вы найдете Ключ, доставим к хранилищу грандаггоров.
– Лабиринт охраняется, – сказал Лаврушин.
– Только часть его под охраной, – пояснил Строн. – Там такие катакомбы, что перекрыть их все невозможно.
– Кроме того, вас поведет Типинус, – многозначительно добавил Комсус рен Таго.
– Кто?
– Великий Отшельник, – пояснил Комсус рен Таго. – Хранитель лабиринта. Ему сто восемь лет, из них пятьдесят он провел в Лабиринте. И никто не знает эти крысиные норы лучше, чем он. Кунан, избрав резиденцией Святилище Дзу, естественно, Отшельника оттуда погнал.
– Попер конкурента, – усмехнулся Строн. – Звездоликий у нас пророк. А какие еще пророки могут быть рядом с ним? В общем, настоящих пророков он не терпит. Мы старика приютили. И вот он пригодился. Ну что, завтра в Лабиринт?
– Договорились, – кивнул Лаврушин.
– Договорились, – скривился Комсус рен Таго. – Вы нас приперли к стенке. И мы вынуждены идти у вас на поводу. До завтра, таниане.
«Завтра» – в этом слове была какая-то завершенность. Лаврушин поверил, что эта сумасшедшая карусель движется к завершению.
Офицер и Комсус рен Таго ушли.
– Постарайтесь не обижаться на Комсуса, – сказал Строн.
– Как можно обижаться на него? – произнес Степан. – Он – сама любезность.
– Комсус ничего не хочет для себя. Он историк. Большой ученый. Он был моим учителем. Жил книжным червем, в мире призраков прошлого. А потом его мир разбили. И ему пришлось пережить столько, сколько не по силам человеку.
Строн задумался, его глаза затуманились.
