Яна Завацкая - Эмигрант с Анзоры
– Пойдем, что ли, Ланс...
– А вас никто не встречает?
– Да нет, – сказал Акман без улыбки, – некому. Да и старый я. Привычно уже... Идем, я тебя провожу, самому тебе не добраться.
Я оглянулся на Рицу... она, сияющая, довольная, что-то рассказывала своим родственникам... и друзьям, наверное. Надо бы попрощаться, нехорошо же так...
– Идем, – повторил Акман, – так принято. Прощаться ни к чему. И так столько вместе были.
Мы пошли с ним через огромный зимний сад.
На Квирине стояло лето. Теплый воздух приятно обволакивал тело, вокруг деревьев – это были высокие темные кипарисы – дрожало марево. Кипарисы выстроились в длинный-длинный ряд, по обеим сторонам широкой аллеи. Над острыми верхушками безудержно синело небо. Хорошо здесь... хорошо. Мы шли молча по этой аллее, навстречу нам, поодиночке и компаниями люди, преимущественно в бикрах. Квиринцы.
«Там любовь. Я это знаю. Там люди живут по-настоящему».
Таро, неужели ты прав? Как жаль, как бесконечно жаль, что тебя нет рядом со мной...
Акман – у него тоже никого нет. Никто не встретил. «Привычно» – но жена все равно бы пришла. И верный друг бы пришел. И дети. Никого нет... Так и идем рядом по аллее, старый и молодой, оба одинокие до бесконечности.
Неужели, вот эти люди – всегда-всегда живут любовью? Они чужие мне. Если бы это была любовь, я уже почувствовал бы это... конечно, они добрее, гораздо добрее нас, мир у них – добрый, ласковый, простой. Мир, где могут подобрать чужого раненого мальчишку и спасти его. Но – любовь?
Таро, я узнаю это, я обещаю.
Мы вышли на площадь, где рядами стояли разноцветные, глянцевые, как леденцы, машины. Размером с нашу легковушку, но без колес, крыши стеклянные... то есть не стеклянные, наверное, но в общем, прозрачные. У многих, впрочем, крыши нет... есть, вернее, но она откинута. Потом только я заметил на пузатых боках этих машин выступы, похожие на длинные в основании, дельтовидные толстенькие крылья. У некоторых крылья были убраны в специальные пазы.
Акман вскарабкался в один из... флаеров. Точно, так они называются, теперь вспомнил. Распахнул передо мной дверцу. Я сел, пристегнулся. Все, как в машине с откидным верхом.
Акман молча взялся за управление (маленький штурвал и пульт с разноцветными квадратиками, как на звездолете), флаер стал подниматься вверх. Я замер... вот это да! Здесь-то я чувствовал ускорение, правда, небольшое... в кресло меня вдавило. Флаер поднимался стремительно, почти вертикально. У нас на Анзоре самолеты реактивные... и вертолеты еще есть. А тут – ничего, просто так поднимается, как по волшебству. Гравитационный двигатель, опирается на гравиполе планеты... хрен я понимаю, как это происходит. Но здорово! Деревья поплыли внизу, слились в мохнатую зеленую шапку. Ветер хлестал в лицо, и это было приятно на жаре, собственно, жары уже не было, была свежесть, восторг, ветер... справа от меня под крылом раскинулось море. Я ни разу моря не видел на Анзоре. Вот здорово – увидеть его впервые с высоты... удивительная вещь это море. Лежит такая огромная масса воды, и нет берега. Нет. Только синее сверкание до самого горизонта.
Флаер ухнул вниз... это мне показалось, что ухнул. На самом деле Акман просто его повел на снижение. Вот здесь – пожалуйста, все ощущения посадки. Тем более, что Акман, похоже, не очень-то осторожно снижался, так, по привычке – вниз и все. Комок подкатил к горлу, я вцепился в подлокотники... К счастью, этот дикий спуск скоро закончился.
Мы оказались на просторной крыше какого-то здания, сплошь уставленной флаерами. Так же молча Акман помог мне вылезти. Ноги дрожали... ну и дела, я, наверное, не смогу тут... тут все летают с детства, а я вообще полетов не переношу. Меня едва не вырвало...
– Ты что-то побледнел, – заметил Акман.
– Ну я... это... укачало чего-то, – признался я. Он улыбнулся едва заметно.
– Ничего, привыкнешь. Пошли...
Едва войдя в помещение, я остолбенел.
Крест! Эмблема Беши... Этого еще не хватало.
Он прямо на стене висел. Ошибиться невозможно, это не просто так какой-нибудь символ, это именно бешиорская религия... фундаменталисты проклятые. На этом кресте висел Распятый, очень художественно, между прочим, выполненный. У меня что-то поплыло в голове... неужели я дошел до измены Родине... связался с бешиорцами, пес проклятый! Через секунду я сообразил, что все это ерунда, конечно. Какое дело Квирину до Беши! Кому эти бешиорцы нужны... Просто по какой-то причине тут повесили этот крест. Может, в качестве произведения искусства.
А может быть, у них тут на Квирине тоже есть подобная религия... жаль, конечно, если так. Тогда уж никак не скажешь, что здесь живут Любовью, что у них Бог, который есть Любовь. Потому что бешиорская религия от любви еще дальше, чем наши Заветы Цхарна.
Разберемся. Неважно это сейчас.
А измена Родине – так тут мне и терять нечего. До нее-то я давным давно дошел. И все же – если бы здесь, предположим, и правда оказались бешиорцы, я ни за что не стал бы с ними сотрудничать.
Вслед за Акманом я вошел в кабинет. Сидевшая там женщина подняла голову.
Мы поздоровались, сели у стола. Акман начал объяснять суть дела. Он рассказывал мою историю – вкратце, конечно. А я рассматривал женщину. Милая такая, сразу видно – добрая, тетя средних лет. В строгом синем костюме. А на шее – опять этот бешиорский символ на шнурке. Бешиорцы крестик носят, как мы – треугольник, только мы пришпиливаем к одежде, а они – на шее. Ну не может же быть, чтобы здесь, на Квирине, в Эмигрантском Отделе бешиорцы работали.
А почему не может быть? Может, меня Акман привел в специальное отделение для анзорийцев, и работает здесь женщина с Анзоры. Из Беши. Им же все равно, они не понимают, что для меня, лервенца, лучше любой инопланетник, чем человек из Беши.
Женщина улыбнулась (хорошая улыбка... открытая, искренняя), протянула мне через стол руку.
– Ландзо... Меня зовут Лика. Я работаю здесь от церкви... отдел по делам эмигрантов. У нас на Квирине этим церковь занимается. Так что мы с тобой сейчас все наши дела решим. Сначала тебя нужно как-то зарегистрировать. Ты ведь решил остаться на Квирине? Насовсем?
Я пожал плечами. Выбора-то нет.
– Значит, тебе нужно сейчас жилье, какие-то деньги на первое время и кто-нибудь, кто поможет на первых порах... Акман? Мне найти для Ландзо кого-нибудь из церкви?
– Если можно, – сказал Акман, – я собирался в горы...
– Будет сделано, – согласилась Лика, – значит, давай тебя занесем. Ландзо... а как твоя фамилия?
Я замялся.
– У них фамилий нет, номера только, – пояснил Акман.
– Нужно что-то придумать...
– Энгиро, – сказал я решительно. Лика посмотрела на меня с удивлением.
– Это... моего друга так звали. Брата. Энгиро...
– Ну хорошо. Ландзо Энгиро. Возраст... двадцать один год. Дата рождения...
– У нас не запоминают дату рождения... но я считался в весеннем призыве. Это значит, родился где-то весной.
– Надо что-нибудь занести в циллос, – неуверенно сказала Лика, – ну пусть будет середина весны, скажем, 15 апреля.* Согласен?
– Хорошо, – я кивнул.
– Родители...
– Я не помню имен.
– Ладно, пропустим, – у Лики уже залегла складочка между глаз, – место рождения... Анзора.. страна?
*/ Даты, дни недели даются в переводе с линкоса. /
– Лервена, округ Лойг, Община Сото.
– Община Сото, – повторила Лика, – все же идиотский вопросник... профессия есть?
– Сборщик электронной аппаратуры, – попытался я сформулировать на линкосе. По-видимому, это словосочетание Лике показалось странным, она подняла брови, но что-то там в циллос занесла.
– Ты был когда-нибудь на других планетах, кроме Анзоры? Общался с людьми с других планет?
– Нет.
– Родственников на Квирине нет, так? Друзей тоже. Источников доходов, естественно, тоже нет. Ну вот, вроде бы, все.
Лика пощелкала там какими-то кнопками, на стенном экране возникла комната, а в ней на диване – молодая симпатичная женщина с маленьким ребенком на руках.
– Ара, Сэйн, – поздоровалась Лика. Женщина улыбнулась ей.
– Ара, Лика! По делу, конечно?
– А как же... я по-другому не звоню. У меня тут сидит молодой человек. Он прилетел с Анзоры... это такая свободная планета, у него здесь никого нет, нужно ему помочь немного устроиться... ты как?
– Ну что ж, я не против, – сказала Сэйн, – когда, сейчас подлететь?
– Если ты не занята...
– Если с ребенком можно, то я, конечно, свободна.
Сэйн обещала быть через полчаса. Лика откинулась в кресле.
– Ну вот... Акман, вам спасибо... вы идите, вам ведь отдохнуть нужно после рейса. Ландзо мы устроим.
– Ну что ж, – Акман повернулся ко мне, протянул руку, – до свидания, Ланс. Завтра я уйду в горы, а потом мы увидимся. Желаю удачи!
Я сжал его руку. Акман вышел.
