Николай Романов - Генерал от машинерии
Она сразу поняла его напряженное сопение:
– Будет тебе и еще. Но не сейчас.
И тогда он встал, совершенно не стесняясь своей наготы, и склонился над нею. Она подняла к нему лицо, ее глаза были сейчас небесно-голубыми, потому что в них отражалось небо. Они коротко коснулись губ друг друга, и это одинаковое движение вновь объединило их, и народившаяся напряженность исчезла. Вместо нее родилась другая напряженность, но это было уже не отношение любовника в любовнице, а сержантская необходимость подчиняться капралу и капральская необходимость командовать сержантом.
– Одевайся! – скомандовал капрал, который уже не был Мариэлью, сержанту, который уже не был Кириллом.
И сержант принялся одеваться.
27
Остаток пути до Семецкого показался Кириллу бесконечно длинным.
Разговаривать с капральшей после случившегося ему совершенно не хотелось. Он опять не знал, как себя с нею вести. Почему-то душу терзало острое чувство вины. То есть он понимал, конечно, – почему. Да, врач порой знает о тебе больше, чем любимая, но это вовсе не значит, что стыковка с врачом – в порядке вещей. Нет, обрезок, это все равно измена, и никуда от этого не денешься.
Кирилл даже головой помотал.
Вот ведь дела! Почему-то, когда он кувыркался в постели с Ксанкой, тогда, в отеле «Сидония», это не казалось ему изменой Светлане, а тут…
– Не терзайся, – сказала Мариэль. – Нам было хорошо. Отнесись к этому, как к естественному. Ну, скажем, как будто в туалет сходил… В конце концов, все это – лишь работа гормонов…
Кирилл снова хотел помотать головой – на этот раз от отвращения к словам капральши, – однако сдержался, потому что она опять бы сказала: «Не терзайся». А ее голос был сейчас в кабине «чертенка» совершенно лишним. Как ледяной торос на июльском пляже…
Дьявол, на сколько же они циничны, эти проклятые доктора! Неужели такими их делает знание, какими гормонами порождается тяга обрезка к метелке? Вот и пусть бы двигалась, со своими гормонами, пешим порядком.
Но сержант не может потребовать такое от капрала. Даже если он этого капрала на колу вертел. В прямом смысле… На колу верти, а язык держи за зубами. Не то ржавых пистонов огребешь по самые помидоры!
Впрочем, кажется, Мариэль и сама поняла, что ей сейчас лучше помолчать.
Тогда Кирилл окрысился на искатель. Проклятый прибор! Как он мог не заметить в засеченном летающем объекте металл? Что у него за сканеры стоят? Тоже мне, обнаружил змея Горыныча!…
Капральша заговорила через полчаса, когда они уже оказались в пределах Семецкого.
– Высадите меня возле гарнизонного управления материального снабжения, сержант.
– Слушаюсь, госпожа капрал!
По дьявольской фантазии какого-то военного чиновника гарнизонное управление продовольственного снабжения располагалось совсем в другом месте, чем гарнизонное управление материального снабжения.
Почему – это один из вопросов, на которые у военных не существует ответа. Разве что «Не умничайте тут!» Но это ответ только с точки зрения военных.
Кирилл воспользовался справочной системой автопилота, выяснил, где расположены ГУМС и ГУПС, и доставил капральшу по нужному адресу.
– Когда загрузитесь продуктами, на обратном пути не забудьте забрать меня.
Капральша была просто пай-девочка.
– Слушаюсь, госпожа капрал!
Мариэль Коржова отправилась на склад медикаментов ГУМС, а Кирилл поднялся и взял курс к ГУПСу.
Город Семецкий большого впечатления на Кирилла не произвел. Не Петербург, понятное дело. И даже не Гагарин, с его «Ледовым раем». Народу на улицах немного, поскольку не курорт и не иное место отдыха. Тут все заняты делом. Наверное, вечером, после окончания рабочего дня, толкотни окажется побольше. С другой стороны, толкотня, наверное, будет вовсе не на улицах, а в кабаках и барах, которых тут, похоже, побольше, чем школ. Впрочем, так и должно быть. На Незабудке не может жить много детей. Это Периферия. Это рудник и гарнизон, это арестанты и военные. Это те, кто обслуживает арестантов и военных, и те, кто делает свой бизнес на удовлетворении их достаточно ограниченных потребностей: охранники, торговцы, проститутки, полицейские…
Детей тут и вовсе не должно быть – разве только те, кто родился по недомыслию собственных матерей. Такие, разумеется, есть, но вряд ли их много. Прозасом Периферию обеспечивают бесперебойно.
Возле здания ГУПСа народу было побольше, чем на городских улицах, но народ этот, в большинстве, носил мундиры, а значит, ничем не отличался от Кирилла. Такие же получатели продовольствия…
Пришлось даже постоять в небольшой очереди к интенданту, ведающему складом продовольствия.
Склад оказался не слишком большим – по-видимому, галактов на Незабудке служит немного. Впрочем, и не удивительно – если здесь проходит линия фронта, то это странный фронт. Но у странной войны и должен быть странный фронт, а то, что эта война – странная, стало Кириллу ясно, в конце концов, еще на Марсе…
И не будем поджаривать ботву!…
28
Через час антигравитационное транспортное средство было загружено под завязку, то есть под самый потолок грузового отсека. Кирилл распрощался с гарнизонным интендантом, поднял «чертенка» в воздух и отправился к местному почтамту.
Конечно, в эпоху видеопосланий отправление друг другу сообщений на материальном носителе некоторым представляется полным идиотизмом. Но почему бы и не позволить галакту получать из дома посылки, если это не наркотики и не очерняющая Галактический Корпус литература? В конце концов, оплачивают доставку родственники и знакомые бойцов, и на государственный бюджет финансовая нагрузка не ложится…
Прежде чем зайти в здание почтамта, Кирилл отправился в расположенный у почтамта скверик (здесь уже росли деревья; кажется, грабы). Сел на крайнюю слева скамейку и закурил. Зажав сигарету правой рукой, отравил дымом воздух, а левую опустил, будто бы опираясь на сиденье скамейки. Под сиденьем его должен был ждать прилепленный шарик жвачки. Кирилл провел рукой по низу сиденья…
Ага, вот он! А вот и прилепленная к шарику «шайба»!
Кирилл отлепил «шайбу» от жвачки, неторопливым движением переместил руку к нагрудному карману мундира. И уловил на себе чей-то взгляд. Ощущение было настолько ярким, будто чужой взгляд был лучом трибэшника, работающим в режиме целеуказания. Ощущение тепла на затылке…
Он все так же неторопливо опустил «шайбу» в карман, встал, выбросил недокуренную сигарету в стоящую рядом со скамейкой урну и медленно обернулся, скользнув взглядом по скверу.
Ничего подозрительного. И никого.
Мимо шастали сплошные безмундирники, да и тех было немного. Впрочем, с какой стати он решил, что безмундирники не входят в число подозрительных личностей? Тот, кто способен за ним следить, может быть как в форме, так и в штатском.
И вообще на улице так мало народу, что гораздо безопаснее следить откуда-нибудь из окна соседнего дома. Что там в этом доме? Ага, кабак с названием «Счастливая полночь»… Вот самое место там, в этой полночи, и затаиться чужому глазу, сидеть за столиком, невидимому снаружи, потягивать из чашки поддельный бразильский кофеек (или из рюмки не менее поддельную русскую водочку) и наблюдать, как галакт с сержантскими тремя «снежинками», покуривая на скамейке, одновременно снимает закладку.
Зайти, что ли, в этот кабак, глянуть, кто там ошивается, кто попивает кофеек или водочку?
И Кирилл двинулся в сторону «Счастливой полночи».
Но тут из-за дальнего угла «Полночи» вышли трое в военной форме: прапор и пара ефрейторов-двуснежинщиков.
Кирилл остановился.
Патруль. Ясное дело – где есть военные, там есть и патрули.
Галакта, торчащего рядом с кабаком, патрульные засекли сразу. Тут же подскочили, окружили с трех сторон, настороженно потребовали документы.
Кирилл достал из кармана персонкарту, остро ощущая… нет-нет, не чужой взгляд – острую кромку «шайбы» сквозь ткань кармана.
Если попросят вывернуть карманы, можно и нарваться. Конечно, сама по себе «шайба» – еще не преступление, но ржавые пистоны обломиться могут. Задержат до выяснения…
Однако просить вывернуть карманы его, к счастью, не стали. Прапор проверил сканером персонкарту, поинтересовался:
– Цель вашего пребывания здесь, сержант?
– Прибыл на городской почтамт, господин прапорщик. С целью получить посылки для личного состава.
Прапор хмыкнул:
– Так почтамт вот там, сержант, на противоположной стороне улицы. А здесь сквер. И забегаловка.
– В сквер я зашел покурить, господин прапорщик. Деревья тут, давно не видел. – Кирилл улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка получилась заискивающей. – А на забегаловку я даже не смотрел. Галакты за рулем не принимают.
– За рулем? И где же ваша машина?
– Вон моя машина. Возле почтамта стоит. – Кирилл кивнул в сторону «чертенка».
Прапор глянул на атээску, вернул персонкарту и козырнул:
