Вонда Макинтайр - Первое приключение
– Тем не менее, я у вас в долгу, – сказал Сулу.
– Вулканцы не собирают долгов, – сказал Спок.
Спок поднял свой поднос и удалился, оставив Сулу в недоумении
относительно того, кто не принимает признательности, и отклоняет даже «спасибо» за спасение карьеры чужого человека.
С вулканцами, должно быть, еще сложнее иметь дело, чем утверждают слухи.
Леонард Маккой, сидя за капитанским столиком, пытался придумать извинения за отсутствие Джима. Вообще-то, это была идея Джима – пригласить компанию пообедать с ним вечером.
– Извините, я на минутку, – сказал он. – Сейчас вернусь.
Минутой спустя, лифт выпустил его в офицерский жилой сектор. Он направился к каюте Джима. Маккой чувствовал, что он сейчас в лучшей физической форме за последние несколько лет. Даже боль в разбитой мышце напоминала о моменте острого, смешанного со страхом, восторга.
Он постучал в дверь каюты Джима.
– Войдите. – Голос вряд ли был похож на голос Джима: усталый,
озабоченный, нетерпеливый. Прежде настроение Джима всегда взлетало к небесам, когда он возвращался в Пространство.
– Твои гости ждут, – сказал Маккой.
Джим, оторвавшись от экрана, непонимающе уставился на него.
Пластинки передач, электронные блокноты и несколько смятых пластиковых стаканчиков из-под кофе усеивали его стол.
– Мои гости?
– Твои гости. Компания. Обед.
– Боже! – Он вскочил. – Из головы вылетело. Не могу поверить – я все еще по уши в этой бумаге.
– А чего это такое?
– Это, знаешь ли… – Он махнул руками, пытаясь изобразить. – Бумажная работа.
– А почему ты ее делаешь?
– Потому что ее надо сделать, – сказал он, и, затем, будто оправдываясь, –
Я ее всегда делаю. Но столько ее никогда не было.
– А где твой старшина?
– У меня нет старшины.
– Нет старшины? – спросил Маккой недоверчиво.
– Да у меня никогда не было старшины.
– И ты никогда раньше не был капитаном «Энтерпрайза».
– Не хочу я никаких старшин. Я не хочу, чтоб вокруг меня все время кто-
то суетился, подсовывал мне под нос бумажки на подпись и следил, чтоб синтезатор справился с полосками на моей форме.
Маккой подтащил к себе стул и сел на него верхом.
– Джим, позволь твоему старому дядюшке Боунзу дать тебе один
дружеский совет. Под твоим началом теперь по меньшей мере вдвое большее количество народу, чем когда-либо было. Количество бумажек в Звездном Флоте растет в геометрической, – если не в логарифмической – пропорции по отношению к размеру команды.
– Все будет в норме, как только я подгоню вот это.
– Ты это никогда но подгонишь. Более того, – ты знаешь, что ты это никогда не подгонишь. Это больше не твоя работа.
– Я так понимаю, у тебя наготове волшебное решение.
– Мог бы перепоручить дело газетчикам… – Заметив, как изменилось
выражение лица Джима, Маккой умолк. Если он хочет, чтобы Джим последовал его совету, ему лучше прекратить дразнить его. Иначе Джим этого никогда не сделает, неважно, насколько разумен будет совет. – Джим, спустись в офис квотермейстера, выбери подходящего клерка, и продвинь его.
– У меня больше времени уйдет на то, чтобы научить его всему, чем на то, чтоб самому все сделать.
– Это ненадолго. Если ты только подберешь кого-нибудь хотя бы с половиной стандартных мозгов.
– Не успел я ступить на борт этого судна, как люди начали говорить мне, что надо уметь проигрывать.
– Что? – сказал Маккой.
Джим вздохнул.
– Я сказал – я попробую. На временной основе.
– Хорошо. А теперь пойдем. Если ты думаешь, что слабенькое извинение о работе спасет тебя от того, что наш синтезатор сегодня в шутку считает «обедом», тебе придется поразмыслить получше.
Джим прошел за Маккоем в столовую.
– Линди, я ужасно виноват, – сказал он. – Корабельные дела… надеюсь, вы и ваша компания извините мое непростительное опоздание…
Средних лет человек, худощавый и темноволосый, одетый в безукоризненно сшитый костюм, вмешался прежде, чем Линди смогла ответить.
– Если ваше опоздание непростительно, как же, вы думаете, мы сможем вас простить? – Его черные усы круто завивались на концах.
– Конечно, я прощаю вас, Джим, не глупите, – Линди уставилась на старшего человека. – Мистер Кокспер просто шутит.
– Вы, молодежь, так запросто жонглируете языком, – сказал мистер Кокспер. – Мы все должны стремиться к точной речи.
– Позволь, я представлю тебя, Джим, – сказала Линди. – Несколько людей должны были уйти. Вы уже встречались с мистером Кокспером, нашим нео-шекспировским актером.
Холодность между Линди и мистером Кокспером явно объяснялась не
только неостроумными шутками. Джим понадеялся, что актеры смогут сохранить мир между собой в течение перелета.
Линди представила Филомелу Тетис, высокую, элегантную, крупного сложения женщину, – певца компании; команду чечеточников, – Грега и Мариса, которые пришли в своих черно-белых костюмах; Марцеллина, мима, – гибкого, стройного, темноволосого, двигающегося с уверенностью хорошо владеющего своим телом человека.
Джиму эта группа показалась слишком маленькой и тихой, чтобы покорить тридцать звездных баз. Все они приветствовали его в дружественной манере. Джим отправился за своим ужином, но обнаружил синтезатор с закрытым окошком и моргающей надписью: «Закрыт на ремонт».
– Считай, что тебе повезло, – сказал Маккой. – Тебе бы это не понравилось, чем бы оно ни было. Если бы ты смог определить, что это.
Джим вернулся к актерам, – к Линди, в частности.
– Кстати, Линди, – сказал он, – нам привет от… – Он остановился, осознав, что мистер Кокспер смотрит на него с негодованием.
– Я рассказывал о моих гастролях в Лиссабоне, – сказал мистер Кокспер.
– Конечно, продолжайте, – сказал Джим, стараясь быть вежливым.
– Как я уже сказал, это представление было настоящим триумфом…
И он продолжил. За весь вечер Джиму так и не представился шанс поговорить с Линди.
Глава 5
Его корабль сильно трясло, а руки его были в крови…
Джим резко сел. Темнота постепенно рассеивалась, каюта осветилась. Его каюта на «Энтерпрайзе».
Кто- то стучал в дверь.
– Что?… Минутку.
Со слипающимися глазами, Джим Кирк кое-как сполз с кровати и стал
шарить, ища халат. Найдя, он стал его натягивать, причем тяжелый шелк перекрутился, и рука долго не просовывалась в рукав.
– Войдите.
Дверь скользнула в сторону, открываясь. Молоденькая девушка – из команды – стояла на пороге. Ее глаза расширились.
– Здравствуйте, – сказал он.
– Здравствуйте, – Она смотрела куда угодно, только не на него.
– В чем дело?
– Э-э… ни в чем, сэр. Я… простите, сэр, квотермейстер велел мне прийти сюда сегодня утром, но я, должно быть, его не так поняла…
Джим потер глаза и зевнул. Затем посмотрел на хронометр.
– Господи боже, вы знаете, который час?
– Да, сэр. Утро, сэр.
– Это не утро, это едва рассвет!
– Я вернусь позже, сэр…
– Нет-нет, хорошо, входите. Мне просто нужно чашку кофе. – Этим утром синтезатор, похоже, работал как следует. – Это зелье кого угодно разбудит.
– Я здесь, чтобы помочь вам с вашими бумагами? – Ее голос звучал неуверенно.
– Вон там, – он указал ей на комм-монитор. Появилось кофе. Он отпил
глоток и издал неодобрительный возглас. – Это скверно, даже когда синтезатор работает. Кто бы ни разработал образцы его вкуса, они, видно, взяли за основу третий ополос, найденный в забытом в кают-компании кофейнике.
Она двинулась к монитору, обходя комнату по периметру, стараясь
держаться от него как можно дальше и глядя строго себе под ноги.
Первый рабочий день, подумал Джим. Всем действует на нервы.
– О! – сказала она при первом взгляде на монитор. – Так неправильно!
Он провел вчера полдня, стараясь хоть как-то упорядочить чертовы файлы.
В награду он получил экранную схему с шестнадцатью налезающими друг на друга информационными блоками, связанными между собой линиями и стрелками, значение которых он уже позабыл; а теперь он слушал критику от желторотого члена своей команды.
– Ну ладно, вот и разберитесь.
Она уставилась на него, расширив глаза.
– Я… – прошептала она, – я…
И все в такую рань, подумал он, и сбежал в ванную.
От сонарного душа и кофе, которое, хоть и имело ужасный вкус, было при этом очень крепким, он начал понемногу просыпаться.
Что я, наехал на нее? – спросил он себя. Он попытался убедить себя, что
нет, но ему это не удалось. Смущенный, он оделся и вернулся в каюту.
Она сидела за монитором, спиной к нему и ссутулив плечи, будто она пыталась сделаться еще меньше, чем она была. Он попытался вспомнить, как она выглядит, но вспомнил только большие синие глаза и очень коротко подстриженные светлые волосы.
