Василий Головачёв - Древо исчезающих времен
Тая тихо вскрикнула от неожиданности и выпустила из рук фонарь. Иван чуть не выронил свой фонарь — тоже от неожиданности: показалось, что они сорвались и полетели вниз, в глубину колодца. Но скобы были под руками, ветер не свистел в ушах, ничего не изменилось, кроме ощущения потери веса.
Падали недолго: упругая сетка поймала их и мягко опустила на твердый пол. Иван перестал поддерживать Таю.
— Не ушиблась?
— Только испугалась и, кажется, потеряла фонарь.
— И мой что-то погас.
Иван повозился, фонарь вспыхнул, но свет его был не так ярок, как прежде.
— Батареи сели, что ли?
Они висели на скобах в том же колодце! Казалось, до крышки вверху можно было достать рукой, но Иван, вытянув левую руку, встретил упругое сопротивление. Явление повторилось со знаком минус: сначала они не могли опуститься вниз, теперь не могли подняться наверх.
— Ты что-нибудь понимаешь?
— Не больше твоего. О, смотри!
Вверху над их головами беззвучно таяли в воздухе светящиеся цифры: «—40 000».
— Здесь своя жизнь и своя техника. Одно знаю твердо: на Земле пока нет ни такой техники, ни таких зданий. Мне кажется, что мы еще не видели и тысячной доли того, что здесь есть.
— Не хочешь же ты сказать, что мы не на Земле? — жалобно проговорила Тая.
Иван попробовал нащупать ногой «подушку», но не нашел.
— Не знаю. Надо выбираться из здания, тогда все станет ясно. Кажется, теперь можно спуститься ниже. Я пойду первым.
Они снова начали спускаться, осторожно пробуя скобы, хрупкие с виду, но прочные, как будто из стали. И оказались… в решетчатой кабине лифта с распахнутой дверью! Дверь вела в знакомый круглый зал, похожий на тот, что окружал лифт, вынесший их в зимний лес с мамонтами.
Три выхода в темные коридоры, два из них — в старой пыльной паутине, третий вел в длинный зал с непрозрачными окнами и дверью.
— Метаморфозы на грани помешательства! — пробормотал Иван. — Похоже, мы уже под землей, я потерял ориентацию. Как ты думаешь, в какой стороне двор со снегом?
Тая беспомощно пожала плечами.
— Я тоже запуталась.
Они осмотрели сначала левый коридор, узкий и холодный, из него несло плесенью и сыростью, потом тот, что вел в длинную комнату с окнами. Иван уже имел опыт открывания дверей, разделенных металлической полосой, но на этот раз его усилия были тщетными: дверь лишь на мгновение отогнула край и тут же встала на место. Правда, они успели заметить золотистый купол неба — двор с мамонтами находился за этой дверью.
Иван прекратил попытки открыть упрямую автоматическую дверь и махнул рукой.
— Нам пока там делать нечего. Зато совершенно ясно, где расположена внешняя сторона нашей тюрьмы.
Они углубились в оставшийся коридор, широкий, но сырой, с застоявшимися лужами на грязном полу. Стены коридора были серые, с цветными разводами, и в них местами торчали концы ржавых мокрых балок, с которых капала вода.
В коридоре было тихо, пусто и мрачно, как в могильном склепе, лишь звуки падающих капель рождали дребезжащее эхо, вязнувшее в толще казавшихся бетонными стен.
Иногда откуда-то из неведомых глубин здания волнами накатывала дрожь, сначала слабо, потом все сильней и сильней. По лужам разбегались круги, разбиваясь в интерференционной картине, с потолка падали комки и отслоившиеся пластинки бетона. Дрожь усиливалась до такой степени, что у них начинали стучать зубы и в позвоночник, шею, грудь, в голову проникала жаркая боль. Потом дрожь уходила в пол, убывала, исчезала совсем, и в коридор вновь возвращалась капельная тишина.
Через полчаса стало понятно, что коридор тянется бесконечно, как и тот первый, сухой и пыльный, по которому невольные разведчики протопали около полусотни километров. Иван не терял направления, пока они шли, и теперь выходило, что слева — внутренняя сторона здания с ровным золотым светом, а справа — внешняя, конечная цель их поисков. Но добраться до нее не представлялось возможным: в этом коридоре не было ни окон, ни дверей, ни трещин. Надо было возвращаться. И тут Иван поймал-таки мысль, не дающую ему покоя.
— Постой… — сказал он, останавливаясь, — мы же спустились на этаж ниже…
Тая непонимающе посмотрела на него.
— Ну и что?
— А то, что мы не могли видеть дневной свет, так как опустились «по мембране номер семь» ниже поверхности земли.
— Что же мы тогда видели?
— Проще вернуться и посмотреть еще раз.
Тая с гаснущей надеждой посмотрела вперед: коридор, непропорционально, нечеловечески длинный, подавляющий своей загадочной необходимостью тем, кто его строил, как и все в этом здании, уходил в сырую угрюмую тьму, навевавшую уныние и страх.
Фонарь светил совсем тускло, пришлось выключить его и включать периодически, чтобы не наткнуться на стены. В зал с лестницей они вышли мокрые, как после дождя, и Тая вслух посетовала, что это не тот зал, где можно было обсушиться, просто сидя на полу.
Иван еще раз попытался открыть упрямую дверь в сыром и длинном зале с рядом слепых окон. Напрасно. Тогда он обошел зал кругом и нашел проход в соседнее помещение, замаскированный свисающим покрывалом серого цвета. Покрывалом оказалась паутина, мокрая и грязная. Иван сбил ее стержнем на пол и, посвечивая под ноги, прошел в квадратную комнату с бугристым скользким полом и сочащимися сыростью стенами.
— Б-р-р! — содрогнулась Тая, выглядывая из-за его спины. — Все-таки это, наверное, подвал. Пошли наверх, там хоть сухо и тепло.
Иван, не отвечая, подошел к серому пятну справа на стене, с минуту разглядывал его и вдруг ударил по нему ногой. Раздался отчетливый хруст, пятно распалось и осыпалось кусками, обнажая дыру в стене с воротником из расплавленного материала стены. В комнату хлынул водопад знакомого золотистого света. Иван сбил остатки паутины, потрогал гладкую поверхность воротника и присвистнул.
Золотое зарево на горизонте не изменилось, как и рокот, идущий оттуда. Но вместо снега и лиственного леса перед изумленными путешественниками открылась болотистая низина, ограниченная слева опушкой дикого леса, состоящего из знакомых деревьев — лиственницы, секвойи, бука наряду с незнакомыми — не то пальмами, не то древовидными папоротниками. Справа низина переходила в зеркало воды, отражающее огненно-желтый световой шатер на горизонте.
— Ничего не понимаю! — пробормотала Тая. — Выходит, мы не под землей?
— Выходит, что так.
Иван первый вылез на край полупрозрачного воротника, окружающего дыру, осмотрел его и хмыкнул.
— Ну и силища! Представляешь мощь удара, способного пробить метровую бетонную стену, да еще так аккуратно! Кому-то очень хотелось выйти именно здесь, да и в первый раз тоже. Лезь осторожнее, не зацепись, края очень острые.
Они ступили на густую траву, скрывающую кое-где камни и утонувшие в земле стволы и ветви деревьев. Ветер донес из близкого леса волну приятных запахов и гулкие отголоски необычного эха.
— Может, не будем заходить далеко? — нерешительно спросила Тая. — Там кто-то ходит…
— Да я и не собираюсь, но вдруг там ходят люди?
Иван поднес руку рупором ко рту и крикнул:
— Эгей! Люди! Есть кто живой?
У опушки леса колыхнулись кусты, донесся удаляющийся топот и частый треск, в высокой жесткой траве, напоминающей осоку, зашуршало, захрустело и плюхнулось в воду. Возня в лесной чаще на минуту прекратилась, потом снова все пошло своим чередом: этот мир жил своей сопящей, чавкающей, шуршащей жизнью, и плевать ему было на пришельцев.
Они все же отважились на вылазку в глубь леса, по направлению к дымно-золотистому факелу на горизонте. Пробираться по чаще было довольно трудно, лес здесь стоял старый, полный умерших древесных исполинов, многие из которых Иван никогда не видел — ни в жизни, ни на фотографиях и рисунках. Все живое в радиусе двух десятков шагов пряталось от них, и все же они пару раз успели заметить каких-то мелких зверьков, убегающих в траву, а у расколотого надвое, почерневшего двухметрового пня увидели неторопливо уползающего в чащу питона.
Вскоре вышли на край пустыря, заросшего жесткой травой и камышом, уходящего километров на пять к светящемуся золотому столбу тумана. За полосой камыша шла совершенно свободная от растительности черная пустыня, над которой стлался странный сиреневый туман.
— Не пройти, пожалуй, — сказал Иван. — Торфяные гари…
И они побрели назад, обуреваемые противоречивыми чувствами: любопытством и жаждой определенности, желанием поскорей выбраться домой, к людям. А уже неподалеку от циклопической стены здания наткнулись на группу… первобытных охотников! Те вышли на поляну и замерли, глядя на так же опешивших Ивана и Таю.
Трое. Один волосатый, запахнутый в шкуру, с копьем — впереди, двое с палкой на плечах, на которой висела туша какого-то животного, — сзади. Одинаковые лица с широкими приплюснутыми носами, низкими челюстями. Неандертальцы? Кроманьонцы? Питекантропы?..
![Василий Головачев - Спящий джинн [Демон]](/uploads/posts/books/51620/51620.jpg)
![Василий Головачев - Спящий джинн [Демон]](/uploads/posts/books/57028/57028.jpg)
