Дуглас Адамс - Ресторан на краю Вселенной
— Не лезь, Марвин, — предупредил он. — Железякам в этот разговор лучше не вмешиваться.
— Я могу прочесть этот вопрос в линиях биоритмов его мозга, — заявил Марвин, — но мне не кажется, что вам будет интересно его узнать.
— Ты хочешь сказать, — спросил Артур, — что можешь читать мои мысли?
— Да, — сказал Марвин.
Артур был поражен.
— Ну и…
— Меня удивляет, как мало их нужно для твоей нормальной жизнедеятельности.
— А, — сказал Артур. — Это оскорбление?
— Да, — ответил Марвин.
— Не обращай на него внимания, — сказал Зафод. — Он выпендривается.
— Выпендриваюсь? — Марвин изобразил что-то вроде пародии на крайнее удивление. — К чему мне выпендриваться? Жизнь и так достаточно тяжела, чтобы тратить на это время.
— Марвин, — сказала Триллиан тем нежным, добрым голосом, которым только она могла говорить с этим убогим созданием, — если ты все это время знал вопрос, почему ты нам не сказал?
Марвин снова изобразил пародию на изумление, и повернулся к ней.
— А вы не просили, — сказал он.
— Хорошо, железная голова, теперь мы тебя просим, — сказал Форд.
В этот момент корабль вдруг перестал раскачиваться и трястись, звук двигателя стал тише и гораздо ровнее.
— Форд, — сказал Зафод, — тебе что, удалось разобраться с управлением?
— Нет, — ответил Форд. — Я просто перестал с ним разбираться. Я так думаю, что нам придется лететь с этим кораблем, и постараться унести с него ноги при первой возможности.
— Точно, — сказал Зафод.
— Я же говорил, что вам будет неинтересно, — заметил Марвин, скорчился в углу и отключился.
— Проблема только в том, — добавил Форд, — что меня беспокоят показания единственного прибора на этом корабле, на котором я хоть что-то могу разобрать. Если это то, чем он мне кажется, и если он показывает то, что, как мне кажется, он показывает, то мы уже залетели слишком далеко в прошлое. Может быть, уже на два миллиона лет до нашего времени.
Зафод пожал плечами.
— Время — просто красивое слово, — сказал он.
— Интересно, а чей все-таки это корабль? — спросил Артур.
— Мой, — ответил Зафод.
— Нет. На самом деле чей?
— На самом деле мой, — настаивал Зафод. — Смотри: собственность — кража, верно? Значит, кража — собственность. Следовательно, корабль мой, правильно?
— Скажи это кораблю, — сказал Артур.
Зафод вразвалочку подошел к пульту.
— Эй, корабль, — начал он, и стукнул по пульту кулаком, — с тобой говорит твой новый хозяин…
Продолжить он не смог. Одновременно произошло сразу несколько вещей.
Корабль вывалился из режима путешествия во времени, и появился в обычном пространстве.
Зажглись все индикаторы на пульте, выключенные на время путешествия во времени.
Главный обзорный экран над пультом тоже зажегся, и на нем появились звезды, и одна очень большая звезда прямо по курсу.
Однако ни одна из этих вещей не была причиной того, что Зафод в этот самый момент вдруг полетел в дальний угол кабины вместе со всеми остальными.
Причиной тому был громодобный звук, внезапно вырвавшийся из колонок по бокам обзорного экрана.
Глава 21
На поверхности выжженной солнцем красной планеты Какрафун, в самом центре огромной Рудлитской пустыни, звукооператоры проверяли усилительные системы.
Следует сразу объяснить, что это усилительные системы были в центре пустыни, а не звукооператоры. Звукооператоры спокойно работали, чувствуя себя в полной безопасности на гигантском космическом микшерском пульте, который висел на орбите примерно в шестистах километров над планетой, и звук они пробовали оттуда. Никто в радиусе пяти километров от колонок не выжил бы во время настройки.
Если бы Артур Дент находился в радиусе пяти километров от колонок, ему в голову, возможно, пришла бы радостная мысль, что они формой и размерами очень напоминают Манхэттен. Нейтронные динамики громоздились один на другой, заслоняя небо, а под ними низко урчали плутониевые реакторы, и сейсмоусилители.
Еще ниже, под землей, в бетонном бункере, находились инструменты, на которых музыканты будут играть со своего корабля: концертный фотонный сигитар, бас-детонатор, и ударная установка «Мегатрах».
Шуму хватит на всех.
На борту гигантского корабля царила деловая неразбериха. Корабль Жармрака Дезиато казался с ним рядом песчинкой. Оплакиваемый лидер группы прибыл, и сейчас его везли на встречу с медиумом, который будет преобразовывать его спиритические позывы в пассажи сигитара.
У соседней двери стояли врач, философ-логик, и ихтиолог. Их за невиданную сумму привезли с Максимегалона, чтобы они попытались уговорить вокалиста выступить. Вокалист заперся в ванной, прихватив с собой пригоршню таблеток, и отказывался выходить, пока ему убедительно не докажут, что он не рыбка. Бас-гитарист занимался тем, что расстреливал из автомата стены своей каюты, а барабанщика вообще не могли найти.
Лихорадочные поиски привели к тому, что его обнаружили на пляже Сантрагинуса V за сотню световых лет от Какрафуна, где, как он объяснил, он уже полчаса был вполне счастлив, и только что нашел маленький камешек, с которым собирается подружиться.
Импрессарио «Зоны Бедствия» испытал неимоверное облегчение. Это значило, что уже семнадцатый концерт за эти гастроли пойдет под фонограмму, и, следовательно, ритм цимбаллистических тарелок не будет сбиваться.
Суб-эфир был переполнен разговорами операторов, проверяющих каналы усилителей, и все это передавалось в рубку черного корабля.
Его оглушенные пассажиры лежали у задней стены, и ошеломленно слушали то, что орали динамики у экрана.
— Отлично, девятый канал в норме, — сказал невидимый оператор. — Проверяю пятнадцатый…
И снова раздался неимоверный грохот.
— Пятнадцатый канал — отлично…
Послышался другой голос.
— Черный корабль выведен на исходную позицию. Смотрится круто. А будет еще лучше, когда он врежется в эту звездочку. Сценический компьютер включили?
— Включили, — ответил сценический компьютер.
— Берешь на себя управление черным кораблем.
— Черный корабль выведен на исходную позицию, курс задан, ожидаю дальнейших инструкций.
— Проверяю канал двадцать.
Зафод ринулся через рубку, и успел сбить настройку приемника прежде, чем их оглушил очередной взрыв. Он стоял и крупно дрожал.
— Что значит, — спокойным голосом спросила Триллиан, — «врежется в эту звездочку»?
— Это значит, — сказал Марвин, — что корабль врежется в звездочку. В звездочку… Врежется. Очень просто. Чего вы еще хотите, если вы угнали бутафорский корабль Жармрака Дезиато?
— Откуда ты знаешь… — начал Зафод голосом, от которого похолодела бы даже вегианская снежная ящерица, — что это бутафорский корабль Жармрака Дезиато?
— Знаю, — сказал Марвин. — Я его ставил на место.
— Тогда… почему… ты… не сказал… нам… об этом!
— Вы же говорили, что вам хочется развлечений, приключений и всего такого.
— Ужасно, — проговорил Артур без всякой надобности.
— Вот и я тоже так сказал, — заметил Марвин.
На другой частоте шел репортаж о концерте.
— …сегодня прекрасная погода для концерта. Я стою перед сценой, — нагло врал репортер, — в центре Рудлитской пустыни, и с помощью гипербинокулярных очков с трудом могу разглядеть огромную толпу слушателей на горизонте со всех сторон. Как раз позади меня, словно утес, поднимается в небо басовая колонка, и над головой светит солнце, и не знает, что собираются с ним сделать. Партия «зеленых» знает, что собираются с ним сделать, и они заявляют, что сегодняшний концерт якобы вызовет землетрясения, цунами, ураганы, непоправимые изменения в атмосфере, и все такое прочее, о чем обычно заявляет партия «зеленых».
Но мне только что сообщили, что представитель группы «Зона Бедствия» встретился сегодня утром с партией «зеленых», и всех их перестрелял, так что ничто теперь не может остановить… Зафод выключил приемник. Он повернулся к Форду.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросил он.
— Думаю, да, — ответил Форд.
— Скажи, а что ты думаешь, что я думаю?
— Я думаю, что ты думаешь, что нам самое время смыться с этого корабля.
— Я думаю, что ты прав, — сказал Зафод.
— И я думаю, что ты прав, — сказал Форд.
— А как? — спросил Артур.
— Тихо, — сказали Форд и Зафод, — мы думаем.
— Ясно, — сказал Артур. — Значит, мы погибнем.
— Слушай, прекрати, а? — попросил Форд.
Здесь стоит напомнить, что Форд, первый раз повстречавшись с людьми, выдвинул теорию, чтобы объяснить их забавную привычку постоянно говорить и повторять самые-самые очевидные вещи, типа «Прекрасная погода», или «Как ты вырос», или «Ясно. Значит, мы погибнем».
