Брайан Олдисс - Сверхдержава
Проигнорировав кнопку звонка, он постучал в дубовую дверь молоточком. Было 4:17 утра.
Окно над его головой распахнулось, и раздался грозный женский голос:
— Кем бы вы ни были, линяйте отсюда!
Вольфганг немного отступил и взглянул на окно, в котором смутно вырисовывалась фигура с ружьём в руках.
— Лена, ты? Это я, Вольфи. Дэниел дома?
Его ослепили фонариком.
Ничуть не смягчившись, женщина крикнула:
— Ошиваются тут всякие. Пшли к чёрту!
— Лена, да это я, Вольфи! Со мной трое друзей. Мы еле выбрались из бури. Ты одна?
— Не одна.
Голос стал немного мягче. Фонарик погас. Ружьё исчезло.
Пилот, оператор и звукорежиссёр догнали Вольфганга.
— Звучит не оптимистично.
— Кто эти люди?
— Святые угодники!..
— Впустишь нас?
— Видел ружьё?
— Боже, Вольфи, прямо сейчас? Четверть пятого утра!
— Я жду, — сказал Франкель и сообщил друзьям, что она немного напугана.
— Напугана? Она застрелит нас не моргнув глазом!
Лена снова появилась в окне.
— Ладно, спускаюсь. И какого рожна тебе нужно? Только ведите себя тихо! Дети спят.
«Какие такие дети?», — удивился про себя Вольфганг и крикнул:
— Поторопись! Мы промёрзли до костей!
Пока они ждали, он рассказал печальную историю Дэниела Поттса и его семьи. В юности тот был глубоко религиозным человеком, или претендовал на то. Женился рано. Старался привить религиозное мировоззрение своим детям — сначала Олдуваю, потом Джозефине. Подростки протестовали, отказывались ходить в церковь. Дэниел отрёкся от них и ушёл из дома.
Но этот негодяй, раскапывая африканские захоронения, тоже в результате перестал веровать.
А Вольфганг наставил ему рога.
Жизнь — истинное страдание. Горе гуляет вокруг, как ветер в амбаре. Нужно бороться и стараться получать удовольствие. Пытаться проникать в тепло, спасаясь от пронизывающего холода.
Звякнула цепочка. Дверь со скрипом растворилась.
— Входите. Только тихо.
Лена заперла дверь. Включив свет, она обнаружила четверых мужчин, робко жавшихся у стенки. Ружьё было при ней.
В сером халате, накинутом поверх пижамы, на ногах — разорванные тапочки. Вольфганг увидел, что Лена располнела и постарела. Её красивое лицо, которым он ещё недавно восхищался, изменилась не в лучшую сторону.
— Прости, не хотели тебя напугать, — сказал Вольфганг, подошёл к ней и попытался взять за руку, которую она немедленно отдёрнула. — Дэниел дома?
Непричёсанная, она покачала головой, удовлетворённо улыбнулась и сказала:
— Нет. Ты вне опасности.
Лена помнила о его прежней предусмотрительности.
Женщина указала им на дубовую скамью у погасшего камина. Когда компания расположилась рядком, она немного расслабилась и предложила им чаю, добавив, что в доме нет ни капли спиртного.
— Многое изменилось с тех пор, — произнесла она довольно добродушно.
— Конечно же.
Лена отправилась за чаем. Вольфганг последовал за ней по коридору.
Он вспомнил, что когда-то они с Дэниелом обустраивали кухню: старую плиту заменила микроволновая печь, появились холодильник и посудомоечная машина. Всё осталось как прежде. Увидев бутылки с вином и солодовым виски, не сказал ничего. Окошко над раковиной зияло темнотой. Было очень холодно.
— Как поживаешь, Лена?
Она взглянула на него так, будто ей было необходимо многое рассказать.
— Отвратительно.
Он не ждал такого ответа. Лена включила чайник. Вольфганг уставился в пространство невидящим взглядом, чувствуя себя нежеланным гостем, не зная, что предпринять. Старые уловки не действовали. Хоть и слыл корыстным человеком, а сейчас почувствовал сострадание к женщине. Проявив себя с лучшей стороны и позаботившись о ней, можно было заслужить прощение.
— Похоже, тебе тяжко приходится. Дэниел вернулся в Африку? Прошлым вечером слушал его лекцию.
Лена повернулась и прислонилась к раковине, недружелюбно посмотрев на него. На левом глазу виднелся ячмень.
— Все мужики — ублюдки. Вам никто не нужен! Дэниел бросил меня и своих детей.
— О чём ты? Вы женаты целую вечность!
— Только если номинально. А теперь он бросил меня.
— Как? Почему?
— Какое ты имеешь право задавать мне вопросы? Прилетел на вертолёте… Не ты ли сам порвал со мной два года назад?
Она развернулась и стала ставить чашки на стол. Вода в чайнике закипала. Вольфгангу показалось, что Лена готова расплакаться, но он ошибался.
— Раньше я был тебе нужен.
Стоя к нему спиной, она пробурчала:
— А тебе, скотина, никогда не было до меня дела.
Тот снова уставился в пустоту и вдруг обнаружил, что смотрит на кучу одежды, лежащей на сушилке. Из-под тряпья торчала маленькая чёрная ступня.
Вольфганг содрогнулся от отвращения, захотелось сбежать. Но он замер, как вкопанный.
Лена заливала чайные пакетики кипятком, добавляла молока из кувшина, стоявшего на подоконнике. Выражение его лица она интерпретировала по-своему.
— Что, совесть проснулась? Ты ушёл, не сказав ни слова! Из-за тебя Дэниел буквально вышвырнул меня из нашего дома в Лондоне.
Франкель молчал и не смотрел на неё. Боялся встретиться глазами.
— Он нашёл пачку твоих писем. Вот что случилось!
— Зачем же ты хранила эти треклятые письма? — воскликнул ошеломлённый Вольфганг. Он помнил их содержание. Все шесть или семь лет общения после каждой встречи он, смакуя, описывал в подробностях их сексуальные взаимоотношения. Не то что он был полностью предан Лене, но это походило на любовь.
— Господи! Почему же ты не сожгла их?
— Женщины — слабые создания. Всегда храним любовные письма.
Он взял поднос с чашками и отнёс своим притихшим коллегам, слушавшим портативный приёмник. В новостях сообщали о крупной аварии на трассе М5 с участием семнадцати машин.
Вольфганг снова подумал о ступне мёртвого ребёнка. Чей он? Кто убил его? Он сжал чашку с горячим чаем в руках, но пить не мог.
Лена стояла у стены, одной рукой опершись на ствол ружья. Тайком поглядывая на неё, Вольфганг увидел, насколько изможденной и уставшей она была. Казалось, только и ждала, когда компания покинет дом.
— Хорошо у вас тут, хозяйка! — попытался завязать беседу пилот. Лена не ответила.
С трудом пересилив себя, Вольфганг подошёл к ней и тихо произнёс:
— Ты сказала, здесь дети.
— Один, наверху. Мария, моя маленькая внучка. Да и Жози здесь. Вы, должно быть, разбудили её.
Они стояли, не отводя глаз друг от друга. Упоминание о ребёнке будто бы немного смягчило Лену.
— Помнишь Жози? Ты видел её ещё маленькой девочкой, — добавила она после паузы.
— Слышал, она стала наркоманкой.
Лена не опровергла и не подтвердила его слова.
— А мёртвый ребёнок на кухне? — отважился спросить он, не скрывая потрясения.
— Не понимаю, о чём ты. Убирайся, Вольфи, и прихвати дружков с собой.
Лицо её было непроницаемо.
— Влипла во что-то, да?
— Не твоё собачье дело! — закричала она, отвесив ему пощёчину.
Было очень больно. Вольфганг облился чаем. На шум прибежал пилот. Франкель резко опустился на стул и уверил того, что всё в порядке. Лена исчезла наверху.
Потом он сообщил друзьям, что им лучше уйти, если буря утихла.
Было около пяти вечера.
До их ушей донёсся топот ног, затем — крик ребёнка и снова беготня.
Лена сбежала вниз с расширенными от ужаса глазами.
— Вольфи, ты мне нужен! — вскрикнула она и понеслась обратно по лестнице.
Вольфганг бросился за ней. Нашёл её в маленькой комнатке без мебели. Будто на опушке леса, она стояла среди баллонов бытового газа.
— Жози исчезла. И в туалете её нет. Должно быть, вышла. Уверена, с ней что-то случилось! О боже! — Лена резко прикрыла рот рукой, будто пытаясь остановить поток слов.
— Вышла? В такую погоду?
— Да, да! Она в ужасном состоянии! Это её ребёнок умер.
Затем сорвала с гвоздика непромокаемую шляпу, нахлобучила её на голову и побежала к чёрному ходу. Сбросив засовы с двери со включённым фонариком выскочила наружу. Вольфганг побежал следом.
По-прежнему завывал ветер. Забрезжил рассвет. Рассеянные облака на западе озарились бледным солнечным светом. По пути Лена криками пыталась рассказать вкратце, каких бед натерпелась с Жози после того, как отец отказался от девочки. Хотя они бежали рядом, Вольфганг не мог толком разобрать слов. Но услышал, что Лена считает всё случившееся с ними Божьей карой, расплатой за грехи, а потому проорал в ответ, что ей не следует верить старомодной чуши. До конца не расслышав, женщина крикнула, что именно сейчас это и происходит.
Их трепало штормовым ветром, поливало дождём, что казалось особенно мерзким после пребывания в тёплом доме.
Словно повинуясь интуиции, Лена бежала в сторону сарая, выкрикивая имя дочери. Луч фонаря призраком метался по просмоленным стенам. От порывов ветра одна из дверей непрерывно хлопала.
