Андрей Ливадный - Последний из Бессмертных
Лучше бы она сдержалась, хотя неизвестно, чем бы тогда окончилась для Таманцева процедура чтения глубинных слоев памяти.
Флора не понимала процессов, происходящих с ним, она никогда специально не тренировала в себе способность воспринимать эмоции другого человека, не потому что считала это зазорным, среди жителей Рока эмоциональная аура была сродни выражению лица или интонации голоса в общении обычных людей, за одним преимуществом или недостатком – смотря как взглянуть – мимикой и речью можно управлять, чувства же в большинстве случаев не поддавались столь строгому контролю.
Шодан уставала от окружающего ее равнодушия, от налета циничности, что вырабатывался вследствие богатого жизненного опыта. В последние время она постоянно жила в нервном ожидании, словно ее душа предчувствовала грядущие события.
…Иван думал о ней. Похоже, он вновь и вновь переживал схватку с метаморфами, будто эти существа имели для него исключительно важное значение.
Флора не смогла долго выдержать муку неизвестности. Огонь и лед сходились в ее душе, в глазах появилось едва ли не демоническое выражение, напряженность движений, когда она встала со смятой постели и подошла к окну, все более обретала угрозу близящегося срыва.
Она не могла думать ни о чем. В мыслях только Иван.
В отголосках его ауры, которые воспринимала Шодан, все явственнее прорывалась надсадная боль.
Подстрахуешь меня? – полыхнули в памяти его слова.
Она не выдержала, накинула легкий халат и решительно вышла в коридор.
Дверь его комнаты была не заперта.
Войдя, Флора включила ночник. Уже сгустились сумерки, терпкий воздух, напоенный ароматами отцветающих роз, казался ей сейчас тяжелым, удушливым.
Иван лежал на кровати бледный, с землистым оттенком кожи, он напрягся и вытянулся, будто все его мышцы свело судорогой, на лице резко обозначились скулы, ментальная аура стала жестче, явственнее. На фоне душевной боли, рожденной какими-то давними и неразличимыми для Флоры воспоминаниями, таял и вновь возникал ее образ, словно рассудок Таманцева цеплялся за него, как за единственную спасительную соломинку, пытаясь выбраться из водоворота принадлежащих не ему мыслей, остаться в связи с существующей реальностью.
Флора поняла одно – ему плохо. Так плохо, что последствия непонятного процесса мыслительной деятельности почти наверняка проявят себя сильнейшей моральной травмой.
Я не должна допустить этого… Но как?
Весь ее прошлый опыт сейчас не мог пригодиться. Применить стандартные приемы поддержания жизненных сил, как поступила она с эмгланом в момент ментальной травмы, полученной им при соприкосновении с мыслями находившегося в состоянии агонии Орана?
Мало.
Мало и неэффективно.
Флора чувствовала, что теряет драгоценные секунды.
Подчинись инстинктам. Сила Тени поможет тебе. Твоя любовь поможет.
Она присела на край кровати, коснулась ладонью покрытого испариной лба Ивана, но только усугубила свое восприятие боли, исходящей от него.
Тогда Флора легла рядом, прижалась к нему и, выбросив из сознания все желания, мысли, оставила только один порыв – она представила его рассудок как свечу, которую в данный момент пытается задуть порывистый ветер призванных воспоминаний, и сама, находясь на грани реальности, отдала все силы, которые отыскались в ее душе, чтобы поддержать трепетный огонек его самосознания.
В конечном итоге и она начала терять связь с реальностью, лишь рефлекторно обнимала Ивана, теснее прижимаясь к нему, а освещающий ее сознание огонек свечи вдруг стал преображаться, превращаясь в бледную сферу голографического монитора.
* * *Им обоим снился один и тот же странный, страшный и не совсем понятный, будто вырванный из контекста более объемного информационного массива сон-воспоминание…
…Три прожектора освещали грязно-зеленую листву, колоннады бурых стволов. Своеобразная прослойка между «верхним» и «нижним» лесом, в которой двигался автоматический разведывательный корабль, была полностью затенена кронами исполинских деревьев.
Пятиметровый серебристый диск АРК неторопливо огибал препятствия, пока не оказался на краю поляны.
Здесь было значительно светлее. Зеленый подлесок отсутствовал, а кроны деревьев стали широкими и плоскими, с непомерно длинными ветвями, которые образовывали жиденький заслон, словно растения протягивали друг другу ветви-руки, пытаясь прикрыть поляну от жгучих лучей звезды.
Где и когда происходило действие, оставалось совершенно непонятным…
…Разведчик тем временем облетел периметр прогалины и поплыл к ее центру, где среди опавшей листвы торчали, словно иссохшие скелеты, обломки стволов и ветвей, затем выдвинул в сторону скопления древесных останков датчики анализаторов, как вдруг…
…Экран взорвался стремительным движением. Что-то приподняло ковер мертвой листвы, взметнув его шелестящим смерчем. Через мгновенье листья опали вниз, обнажив скрывавшееся под ними жуткое образование.
Посреди поляны стоял десятиметровый столб живой плоти… Столб пульсировал, демонстрируя выпуклую анатомию лишенных кожи мышц, вздрагивающие нити кровеносных сосудов и желтые связки напряженных сухожилий…
Разведчик, продолжая съемку, отступил назад, на безопасное, по мнению его компьютера, расстояние.
Столб мгновенно отреагировал на это движение. Он странно изогнулся, на глазах сворачиваясь в шар, из которого стремительно вырос десяток многометровых щупалец. Каждое из них венчалось лишенной кожи мордой.
Из контрастного объема стереоэкрана смотрели десятки глаз, на мордах пульсировали вены, клыкастые, безгубые рты роняли тягучую пену…
Внезапно щупальца потекли назад – другое слово подобрать невозможно, – они не втягивались, не поджимались, их плоть перетекала в мышечную ткань тела, которое неожиданно начало менять свой цвет, наружный слой мышц костенел, на глазах трансформируясь в роговой панцирь, и вдруг… его прорезала трещина, и из нее опять показались голые мышцы. Они выбивались сквозь узкий разлом, оплетая по краям роговой щит, который слегка приподнялся на четырех мускулистых лапах. Прущие из чрева монстра мышцы громоздились одна на другую, закручиваясь в кольца, образуя бесформенную пульсирующую массу…
Однако данная метаморфоза уже пришла к финалу: змеящиеся кольца потеряли форму, растворялись в общей груде, меняя цвет и фактуру, пока посреди поляны не сформировался трехметровый голубой глаз в оправе из роговых пластин. Черный зрачок внезапно описал плавный полукруг и застыл, уставившись в объективы видеокамер разведчика.
В этот момент из-под глаза стремительно выросло толстое щупальце, заканчивающееся прямым двухметровым бивнем. Масштабная сетка видеокамер позволяла отлично оценить размеры нового образования, когда оно рванулось прямо на них.
Яркая вспышка, и экран погас.
В пустом объеме замельтешили помехи, мелькнул код включения резерва, и изображение возникло вновь, но уже немного в ином ракурсе, теперь съемку вел включившийся аппарат катастроф.
Чудовище застыло. Такую противоестественную картину не наблюдал, наверное, еще ни один человек… Иван и Флора, чьи мысли смешивались воедино, видели приподнятый на четырех лапах громадный глаз и десятиметровое щупальце, все в узлах напряженных мышц, удерживающее полуторатонный бронированный диск АРК, насаженный на коготь, словно жук на булавку!..
Развязка не заставила себя ждать.
Черный вертикальный зрачок пришел в движение и уставился на серебристый диск разведчика, изучая добычу.
И вдруг поверхность глаза претерпела ряд странных изменений, словно по нему пробежала мгновенная рябь… Это было действительно страшно… Во взгляде жуткой, нечеловеческой твари появилось выражение крайнего удивления, затем испуга, и наконец – зрачок расширился от неподдельного ужаса, словно это невероятное порождение чуждой эволюции устрашилось содеянного!..
Коготь внезапно исчез, поверхность глаза моментально подернулась костяными пластинами, десятиметровая лапа втянулась под панцирь, и ксеноморф бросился прочь, круша на своем пути исполинские деревья…
Серебристый диск разведчика мягко упал на землю и исчез среди бурой листвы. Экран вспыхнул и погас. Запись закончилась, а вместе с ней истончился кошмарный сон…
* * *Иван смутно помнил руки Флоры, обнимавшие его, пытавшиеся унять дрожь, снять губительное напряжение рассудка, помнил ее глаза, полные непонимания и тревоги, понимал: находясь рядом, отдавая своему вчерашнему спасителю жизненные силы, теперь уже она спасала ему если не жизнь, то разум.
…Когда он пришел в себя, Флоры рядом не оказалось.
Видения – неполные, обрывочные, не желающие складываться в логичную информационную картину, продолжали стыть осколками чужих воспоминаний.
