Андрей Ливадный - Мятежный Процион
Вырвавшись из теснины, «Акцепт» с погашенными фарами пролетел около двадцати метров, прежде чем с глухим ударом рухнул на свежую насыпь, взметнув по сторонам центнеры грязи.
Что-то с силой ударило в бампер, во тьме раздался скрежет металла, царапнувшего лобовое стекло, машину несколько раз развернуло вокруг оси и, наконец, остановило, заставив резко покачнуться на подвеске.
Ян почувствовал, как свежий воздух врывается в салон.
Не важно, что к запаху травы примешивались флюиды свалки, после всего пережитого воздух пьянил, каждый вдох шел полной грудью, и он знал, что навсегда запомнит эту ночную прохладу, как некий символ перелома собственной судьбы.
Он украдкой посмотрел на Мари.
Она сидела, прикрыв глаза, пальцы, все еще сжимавшие руль, мелко подрагивали, и вопрос, готовый сорваться с губ Яна, вдруг застрял в горле.
Он просто накрыл ее пальцы своей ладонью, внезапно и ясно ощутив, как безмерно одиноко было ей все эти годы.
Никто и никогда не накрывал ее дрожащие пальцы своей ладонью.
Она открыла глаза.
Городские огни за задним стеклом «Акцепта» сияли ярко, но сегодня их свет не казался таким колючим, как в другие дни.
Они долго сидели в тишине, слушая, как шумит ветер да робко, прерывисто причитает в кустах потревоженная пичуга.
Мари отпустила руль и сжала его пальцы.
Ей все еще не верилось, что рядом Ян.
Десять лет назад он заслонил ее своей грудью от роковой автоматной очереди. Но сейчас не прошлое возвращалось, вплывая из глубин памяти клочьями разорванных болью воспоминаний, нет, что-то новое, потерянное, забытое вливалось в душу вместе с тишиной и теплом его руки.
– Ну что… поедем?
Мари первой нарушила молчание и, уловив кивок Яна, завела заглохший двигатель.
Впереди разлилась чернильная тьма, там, за полями, начиналась запретная зона, окружившая со всех сторон огромный город, больше похожий на человеческий муравейник.
Местность, таившая нечто, не поддающееся осмыслению.
Ян не стал ничего говорить. Он понимал – все, что совершила сегодня Мари, не имеет никакого отношения к спецподготовке. Это навык, вынужденно приобретенный там, образ жизни, связанный с ежедневным смертельным риском, а ведь она могла, абсолютно точно могла вернуться в город и жить, как живут тысячи других людей, как жил он сам до рокового вечера.
– Поехали. – Он убрал ладонь с ее руки, понимая, что минуту назад еще мог вернуться, но сейчас путь остался только один – туда, в непроглядную тьму, где выросла и повзрослела Мари – загадочная, но близкая ему женщина, вмиг вернувшая все – и боль, и любовь, и отчаянную надежду.
Все, что он любил, чего страшился, прятал в глубине души, теперь оказалось оголено перед лицом откровенной неизвестности.
Из запретной зоны не возвращаются.
Однако там живут, – в этом сегодня убедила его Мари.
«Акцепт», тихо подвывая надорванным двигателем, медленно выкарабкался на проселок и устремился прочь от сияющего огнями города.
Глава 5
Запретная зона…
Город остался позади. Долгое время они ехали молча, думая каждый о своем, не пытаясь обсуждать события этого вечера.
Мари включила фары.
В их свете мелькали придорожные заросли, которые постепенно, по мере того как «Акцепт» углублялся в границы запретной зоны, принимали все более странный и зловещий вид.
Большинство деревьев и кустарников отсвечивало серебром, зелень на фоне металлизированной субстанции казалась темной, почти черной.
Ян, хмуро глядя на окрестности, не испытывал страха. Все самое жуткое, связанное с непонятной формой проказы, в равной степени поражавшей растения, людей, животных, механизмы, осталось в прошлом.
Он не раз бывал в границах запретной зоны, чтобы привыкнуть к подобным картинам, но сейчас окружающая действительность, ограниченная световым конусом фар «Акцепта», казалась ему особенно зловещей и неприглядной.
Неизвестно, о чем думала Мари, но ее взгляд, устремленный на дорогу, казался застывшим, будто ее рассудок витал сейчас где-то очень далеко.
Ян покосился на приборную панель. Индикатор автопилота успокаивающе подмигнул ему, словно хотел сказать: успокойся, я знаю, куда следует ехать.
«Вот и я стал одним из отверженных…» – с горечью подумал Ян, не задаваясь вопросом: что лучше – стать изгоем или медленно остывать в городском морге?
Не было у него выбора. Кто-то решил, что капитану Ковальскому настала пора покинуть бренный мир.
Просчитались. Но становилось ли от этого легче?
Они ехали уже довольно долго. Ян не сверялся по часам, но времени прошло достаточно, чтобы по наикратчайшему пути пересечь поперечник запретной зоны и оказаться на границе вулканических пустынь.
В свете фар из темноты выступили очертания давно заброшенных построек.
«Агроферма», – внимательно присмотревшись к обветшалым строениям, определил Ковальский, и тут же, словно удар пули на излете, пришло запоздалое узнавание: это же тот самый поселок, где они встретились с Мари десять лет назад!..
Да, точно. Ян увидел одноэтажное здание медицинского пункта, и сомнения, если они и были, рассеялись.
– Мари? – после долгого молчания его голос в тишине салона прозвучал хрипло. – Я не ошибаюсь, это тот самый поселок?
– Да, – ответила она.
– Здесь одно из твоих убежищ?
– Немного дальше, Ян.
Ковальский не стал донимать ее вопросами. Мари выглядела усталой и напряженной. «В конце концов, – мысленно рассудил Ян, – она лучше меня знает „запретку“. Глупо полагать, что после вечерних событий она направила машину именно сюда ради того, чтобы еще раз потревожить пепел былого, который и так кружил в памяти…»
Вот и граница. Старый дорожный указатель до сих пор торчал у обочины, предупреждая: «До границы терраформированных территорий 10 километров. Соблюдайте осторожность».
Если Ковальскому не изменяла память, дорога доходила до нечеткой границы между лесными посадками и пустыней, обрываясь километрах в двух за тем самым холмом…
Мари свернула на обочину, в свете фар мелькнул едва приметный съезд, которым пользовались очень редко. Теперь «Акцепт», автоматически изменив клиренс, двигался среди сюрреалистической смеси травостоя, где серебристые, похожие на проволоку образования соседствовали с обычными луговыми травами.
Ян, у которого легкий озноб пробежал вдоль позвоночника, подумал:
«Лучшей защиты и не придумаешь. Ни один человек, если он в здравом уме, не ступит ногой на подобный луг».
«Акцепт» мягко уминал колесами две разительно отличающиеся формы растительной жизни. Похоже, что Мари совершенно не беспокоилась по поводу серебристой заразы, которая неизбежно забьется в протектор.
Минуту спустя они выехали на старую гарь.
Ковальский по-прежнему молчал. Теперь его мысли невольно переключились на прошлое. Здесь он принял свой первый настоящий бой. Тут навеки остались ребята из его взвода…
Неужели Мари не понимает этого? Зачем она привезла его сюда?
Страшный морок кружил в ночи, постепенно окутывая сознание Ковальского будто саван.
Перед широко открытыми глазами мелькали фантомные вспышки выстрелов, гулкая тишина полнилась внезапно проявившимся током крови, до слуха из бездны памяти доносились предсмертные крики.
– Я похоронила их, Ян, – тихо произнесла Мари, словами прогоняя наваждение. – Всех.
– Ты привезла меня сюда ради…
– Нет, – мягко прервала его Мари. – Я не фаталистка, но, видно, все же есть Судьба. Мы встретились, хотя подобное казалось мне невероятным, не приходило даже в мыслях. Но ты рядом. – Она на миг отвлеклась от петляющей меж деревьев дороги, взглянула на напряженный профиль своего спутника и добавила: – Теперь нас двое. И это может изменить многое.
– Прости, Мари, но я не понимаю ход твоих мыслей.
– Поймешь, Ян. Дай немного времени, и ты все поймешь.
Он кивнул, интуитивно соглашаясь: не все можно объяснить словами. Тем более что извилистая, едва приметная колея постепенно начала забирать вверх по склону рокового холма.
– Это как-то связано с раскопками, что вели дройды? – все же не выдержав, спросил он.
– Верно. Я продолжила их, – неожиданно призналась Мари. – Тебе нужно увидеть это своими глазами.
– Это так важно?
– Важно? Да. Без сомнения. Многое предстает совершенно в новом свете. В частности, загадочная история нашей колонии. Помнишь, я рассказывала тебе в ресторане о моем коллеге, пожилом биологе?
Ян кивнул.
– Так вот, он оказался прав. У первого поколения людей не было родителей, по крайней мере, в нашем понимании данного термина.
«Акцепт» проехал еще несколько метров и остановился.
Впереди, освещенная лунным светом, простиралась лишенная растительности, изрытая шурфами и раскопами вершина пологой возвышенности.
* * *Ян смотрел сквозь лобовое стекло «Акцепта» на безжизненную, покрытую шрамами оплывших от времени раскопов землю.
