Ольга Громыко - Космоолухи: до, между, после
Ну, с головой — это если продолжать лежать, а если сесть, то всего по пояс.
— Ты фиг ли вытворяешь?!
— Выполняется транспортировка раненого.
— За ноги через реку?! Я тебя пристрелю щас!
Олег потряс бластером, за который, оказывается, отчаянно цеплялся даже в полубессознательном состоянии, но стрелять, конечно, не стал. Прохладная вода привела лейтенанта в чувство, приглушила боль в ноге и сняла затуманивающий мозги жар.
— Совесть у тебя есть, а?! — тоскливо поинтересовался Олег. — Теперь еще и оружие намокло, если сломается — твое отберу, так и знай!
Лейтенант бросил бластер на берег, напился из горстей и протер лицо. Умирать расхотелось. Жизнь, правда, тоже не шибко радовала. Сквозь прозрачную воду было видно, что нога распухла в полтора раза, и киборг когда-то успел сверху донизу разрезать штанину, чтоб этот кошмар в ней поместился.
Рыжик терпеливо стоял рядом, посматривая то по сторонам, то на хозяина.
— Да встаю я уже, встаю! — Парень собрался с силами и рывком поднялся, снова не удержавшись от вопля. Судорожно схватился за киборга. — Все, идем, уговорил…
Нога сначала болела так, словно при каждом шаге в нее вбивали по гвоздю, но потом, как ни странно, смирилась, хоть и опухла еще больше. Теперь Олег ее почти не чувствовал и боялся остановиться, подозревая, что уже не встанет.
Так оно и вышло. После привалов киборгу приходилось поднимать хозяина силой и первые сто метров буквально волочь за собой. Олег вяло ругался, но больше его не прогонял. Бластер, кстати, высох и заработал, однако за день лейтенант не сделал из него ни одного выстрела. Какое тут целиться и стрелять, сил хватало только переставлять ноги…
Ночью Олегу стало совсем худо. Рана загноилась, парень метался в жару, мерещилась всякая чушь: что ракетных комплексов оказалось два и надо возвращаться обратно, взрывать второй… что нога отвалилась, но почему-то продолжает болеть, и надо как-то привязать ее на место, чтобы идти дальше… что впереди уже видны ворота «Иблиса», но Олег, как ни пытается, не может даже пошевелиться, а за спиной глухого часового мухой ползет по забору робокраб, отбрасывая на землю длинную многоногую тень…
Рассвет принес небольшое облегчение. Олег ненадолго задремал, потом снова проснулся от боли в ноге, разлепил веки и увидел склонившегося над ней киборга. Что Рыжик делает, Олег не видел, но догадался. Успел подумать: «Какая гадость» — и снова отключился.
Дальнейшего пути он почти не запомнил.
…они идут…
…падают…
…снова идут…
…дождь, такой сильный, что его можно пить прямо из воздуха, задрав лицо к небу и как можно шире открыв рот… темнота… боль…
— Вставай. Волоком я тебя туда точно не потащу.
«Долбаная самообучающаяся программа!»
…заряды кончились…
…сжимающееся кольцо голодных глаз и оскаленных пастей, брызги крови на лице, стягивающие кожу…
…надо идти…
…надо…
…но это предел.
* * *— Эй, парень! Ты живой?!
— Лейтенант Васильев! Очнитесь!
— У-уйди… Р-рыжик…
— Чего?!
— Кажется, бредит, бедняга…
— Не бедняга, а герой! Олег! Эй!
Укол подействовал мгновенно, не исцелив, но подхлестнув организм, чтобы хватило сил продержаться до базы.
Олег разлепил веки и увидел склонившиеся над ним лица, одновременно встревоженные, радостные и изумленные.
— Пол… ков… ник…
— О, молодец, узнал! Богатым не буду, ну да ничего, потерплю ради такого случая!
— 3-з-задание… выполнено…
— Да-да, мы уже в курсе! Дроны провели фотоконтроль, прямо в яблочко прилетело! Поздравляю, капитан Васильев, отец может вами гордиться!
— Потом, потом, надо скорее доставить его на базу!
Олега в несколько рук переложили на носилки. Еще один укол, капельница, кислородная маска…
«Мы справились!», «Мы сделали это!», «Мы выжили!» — стучало в висках, наполняя парня эйфорией. Перед глазами простиралось чистое, лазурное, как земные моря, небо, и, чем дольше Олег в него смотрел, тем сильнее казалось, что он в него падает, затягивается, как в водоворот, растворяется, тает…
Испугавшись, парень повернул голову набок — и в просвете между людьми увидел перемазанного грязью и кровью киборга, одиноко лежащего на земле.
Олег попытался сказать, что Рыжику тоже нужна помощь, хотя бы указать на него — и потерял сознание.
Доктор заботливо поправил свесившуюся с края носилок руку, и бойцы поспешно потащили раненого к катеру.
* * *Паковать чемодан было легко: вещи лежали на полках в том же аккуратно сложенном маминой рукой виде, в каком их две недели назад вытащили из того же чемодана. Только пару трусов, носков и футболок сменить успел, ну и форму новую выдали.
Олег зашел в свою комнату в первый раз после возвращения из рейда — и в последний. На взлетной площадке уже стоял катер, готовый отвезти его в орбитальный космопорт. Нога еще болела, своя кожа на ране нарасти не успела, но искусственная вполне ее заменяла. Впрочем, Олег возвращался не в строй, а домой, долечиваться. Больничный как минимум на месяц, а там по результатам. Впрочем, доктор говорил, что Олег везунчик: не подцепил ни заражения крови, ни гангрену, просто чудо! Все должно хорошо зажить, а после косметической операции даже шрамов не останется.
Пятнадцать минут назад свежеиспеченный капитан Васильев (бумаги еще не пришли, но печать на них уже стояла) разговаривал с полковником, навестившим его в медотсеке. Точнее, полковник разговаривал, а Олег сидел навытяжку («что ты, не вставай, береги ногу!») и делал вид, что слушает.
— Олег, мы, бла-бла-бла, очень гордимся тобой и хотели бы видеть тебя в своих рядах, но…
Олег уже все знал. Позавчера доктор дал ему прочитать медицинское заключение, разъяснив непонятные слова. Бла-бла-бла, растущий уровень иммуноглобулинов Е, прогрессирующая сенсибилизация, побочное действие препаратов… Шеба отторгала его, как чужой, несовместимый орган.
Ну и черт с ней.
— …Если ты хочешь продолжать службу именно на нашей базе, то должен пройти трехмесячный курс десенсибилизации, но для этого тебе все равно придется отсюда улететь.
Олег кивнул. Жалко, конечно: только-только освоился, чего-то добился, и надо улетать. Но возвращаться, пожалуй, смысла нет. За пределами планеты аллергия на пыльцу пройдет сама собой, не придется тратить время на лечение, контрольные анализы и оформление справок. В обитаемом космосе полным-полно других горячих точек, а из необитаемого может в любой момент вылезти что-нибудь еще.
Полковник это тоже понимал, поэтому, получив ответ, не стал ни уговаривать, ни утешать. Пообещал написать молодому капитану блестящую характеристику, торжественно пожал руку и вышел.
— Смурной он какой-то, — заметил полковник, встретив в коридоре доктора.
— Еще бы! — хмыкнул тот. — Столько всего перенес, притом в одиночку! Дам-ка я ему направление к психоаналитику на всякий случай…
Олегу предложили послать кого-нибудь из рядовых собрать его вещи и даже подвезти к катеру на носилках, но парень решительно отказался. Он уже вполне активно ходил по палате — особенно ночью, когда никто не видел и бессонница допекала. И вообще, как показала практика, мог пройти гораздо больше в куда худшем состоянии.
Правда, тогда он был не один…
Олег захлопнул и застегнул чемодан. Ну все, можно идти. Мама непременно засуетилась бы: «Присядь на дорожку, хоть на секундочку!», но парню все еще тяжело было сгибать ногу. Ничего, в катере насидится.
— Капитан, помочь вам?
Молоденький дежурный смотрел на Олега с восхищением, как на живую легенду. Ключевое слово «живую», а то герои имеют обыкновение погибать в процессе совершения подвигов. А этот супермен и джунгли почти голышом пересек, и вражеский лагерь уничтожил, и назад вернулся! Замечательный пример для подражания!
— Помоги, — согласился Олег, уступая ему ручку чемодана. Надрываться действительно незачем, а салага будет счастлив.
Дежурный потащил чемодан к катеру, а капитан, впервые за восемь дней вышедший из здания базы, замешкался на пороге, щурясь и моргая от обилия света и простора. Осмотрелся по сторонам, привыкая, — и, внезапно просияв, пошел, почти побежал в другую сторону, насколько нога позволила.
Рыжик был жив. Насчет здоров — сложно сказать, киборг выглядел еще более тощим и облезлым, чем когда Олег впервые его увидел. Но, по крайней мере, твердо стоял на ногах, неся караул возле ворот.
Слава богу, его все-таки не бросили в джунглях! Олег спросил у медбрата о рыжем, едва очнулся, получил в ответ равнодушное: «Да фиг его знает, на кой он тебе?» — и не смог придумать вразумительного ответа.
— Рыжик! Черт, как же я рад, что ты жив!
