Владимир Лавров - Волд Аскер и симфония дальнего космоса
– Налаживаем межвидовый контакт, – бодрым парадным голосом доложил я, пряча карты.
– Вижу я, какой вы там контакт налаживаете. У нас и так уже три драки из-за различий в культуре, мне ещё этих проблем не хватало, – загрохотал в наушниках голос комбазы, – к снятию скафандров готовы?
– Готовы! – бодро ответил я. Правда, внутри я такой смелости я не ощущал. Мне положено снимать скафандр первому.
Я отстегнул шлем, в глубине души ожидая, что на меня сейчас набросятся тысячи чужих бактерий и разорвут меня на части. Но ничего не произошло. Ребята сидели и смотрели на меня. Я окончательно снял скафандр и надел браслеты контроля биопараметров.
– А без скафандра ты не такой, как в нём, – заметил Фиу, сидя на стандартной армейской койке и болтая ногами в воздухе.
"Очень мудрое замечание! Буду знать", – подумал я, а вслух буркнул:
– А какой?
– Мягкий, – удивил меня Фиу. Я даже не нашел, что ответить.
Следующим должен был снимать скафандр Грумгор. Без скафандра его огромная пасть стала ещё более впечатляющей. Он синевато – зеленый, с подпалинами. У человека кожа бархатистая и матовая. Гладкая, без единого волосочка глянцевая кожа Грумгора почему-то произвела на меня отталкивающее впечатление. Стараясь не касаться его кожи, я помог ему одеть браслеты контроля. Он уселся на койку и заёрзал, чувствуя себя в раздетом состоянии, по-видимому, так же неудобно, как и я. У Грумгора, как и у меня, легкие находятся в верхней части груди, но строение костей совсем другое. Суставы у него намного больше, чем у меня, и мышцы приходят не на сухожилия, как у человека, а на специальные выросты на костях. Ноги у него сгибаются коленками назад. А вот руки у него почти человеческие, только больших пальцев не один, а два. Голова у него похожа на крокодилью, даже глаза сверху, но череп гораздо больше. За глазами начинается длинная, коническая часть черепа, которая заканчивается гребёнкой из треугольных выростов – шипов.
Когда свой скафандр снял Фиу, мы ахнули. На свет явилось очень милое, пушистое существо с остренькими ушками, премилой мордочкой и огромными глазами. Его так и хотелось взять на руки, погладить и повязать бантик. Впрочем, бантик на нём уже был, и довольно приличных размеров. Он был повязан поверх короткой курточки с кармашками. Все кармашки покрывала затейливая вышивка, как впрочем, и всю курточку. Разница была только в том, что на кармашках вышивка была разноцветной, и потому сразу бросалась в глаза, а на куртке – в цвет основного полотна. Ещё на курточке было нашито настолько большое количество разных украшений, что я даже не смог их все сразу разглядеть. Количество пальцев на его руках я не смог разглядеть, под шерстью не видно.
Фиу вытащил из ранца сапоги (с отворотами, как и на скафандре) и натянул их на свои пушистые лапки. Мне придется жить в одном боксе всё-таки не с псом, а с котом в сапогах.
По боксу поползла сильнейшая вонь. Так пахло на Земле в тех домах, в которых одинокие старушки в нарушение ГМС держали много кошек.
– Фу, – заорал Грумгор, – иди, мойся, вонючка.
Я отметил в дневнике, что у вида Грумгора есть обоняние.
– Смывать грязь – смывать счастье, – начал отказываться уязвленный Фиу.
– А придётся помыться, – поддержал я прямоходящего крокодила, – такую вонь терпеть невозможно.
– А чего вы хотели, – возмутился маленький паршивец, – я целый месяц не вылезал из скафандра и не вылизывался. А калоприемник ваши инженеры сделали так, что он почти бесполезен.
Мрачно ругаясь и ворча, он подхватил скафандр и поволок его в душ. Я проследил за тем, чтобы он не напутал с кранами, и вернулся обратно.
– Зря ты так, – сказал я Грумгору, – может, они выделениями тела от паразитов защищаются.
– Вода – дом, – изрек тот.
– Наконец-то я смогу избавиться от этого ящика и распрямить крылья, – Суэ стал избавляться от скафандра с удовольствием. Его можно понять, контейнер для крыльев у него размером с весь остальной скафандр. И как он только в нем ходит?
Суэ вылез из скафандра, раскинул широкие, кожистые крылья, надул на спине мешок и взлетел под потолок. Боюсь, пару секунд я не контролировал выражение лица. Выглядел он просто ужасно. Маленькие глазки, чешуйчатое тело, кожистые крылья, длинный хвост – он выглядел, как помесь дракона с вампиром. Таких только в фильмах ужасов снимать.
Суэ пристроился под своей лампой и включил её. В снятых скафандрах взвыли сигналы тревоги. "Радиационное облучение", – прочитал я на панели шлема, схватив свой скафандр.
– Выключай свою лампу, или мы все погибнем, – заорал Птитр. Про погибнем, он, конечно, загнул, но за час мы могли бы получить приличную дозу.
Суматохи добавили истошные вопли из ванной. Я потопал в ванную разбираться.
– А как же я смогу погреться, – заныл у меня за спиной Суэ, – мне необходимо быть под лампой не менее двух часов в день.
Тем временем в ванной комнате разворачивалась трагедия. Фиу, хитрый кот, решил, что ему будет удобнее в глубокой 3-метровой ванной, и переместился туда из неглубокого поддона душа, в котором я его оставил. Пока он отмывал верх скафандра, его шерсть забила сток в ванной, и бравый пушистик вдруг обнаружил, что пробраться к кранам он не может, а вода уже у его горла и прибывает. Бросить скафандр в воду и выпрыгнуть из ванной он не хотел, видимо, опасаясь за электронику или герметизацию. Таким я его и застал – стоящим на цыпочках, высоко поднявшим шлем скафандра над водой и орущим благим матом.
Я спас котяру от злого утопления и вернулся в комнату. Птитр уже снял скафандр и стоял, любуясь собой в зеркале. Меня его вид удивил. Насколько я мог видеть его раньше в прозрачном скафандре, он был более человекообразен. Сейчас я разглядел, что у него нет кожи! Поверхность его тела больше напоминала рыхлую кору старого дерева, под которой двигались какие-то связки и пульсировали вены. А руки и ноги выглядели того ужаснее. Больше всего они напоминали связки веток, причем каждая из веточек этого веника ещё и шевелилась. Сосчитать их я тоже не смог, единственное, что я смог понять, это то, что на разных руках и ногах было разное количество этих пальцев – веточек.
Мы опять расселись на койках и принялись рассматривать друг друга. Невысказанная мысль "Ну и уроды же вы" плавала в воздухе.
– Фиу, – спросил я нашего кота в сапогах, – ты устойчив к излучению лампы крылатого? Твой скафандр не поднимал тревоги, когда её включили.
– Он лежал за стенкой, – ответил Фиу, подсушиваясь на ходу феном. Воняло от него, несмотря на купание, всё ещё довольно заметно.
– Исследовательский отдел, необходима информация о влиянии лампы крылатого Суэ на вид курсанта Фиу, – проговорил я в телекамеру. Пусть поработают.
– Зови меня полным именем, – прошипел вышеназванный крылатый, – Суэви. Оно мне нелегко досталось, и я не хочу терять ни одного звука в нём.
Через пару минут пришел ответ: курсант Фиу может безопасно находится рядом, если на него не падает прямой свет лампы
– Значит так, друзья. Вы, маленькие, отправляетесь вдвоём в маленькую комнату. Вы будете спать там. Заодно мы будем уверены, что поутру, спустив ноги с койки, никому не наступим на хвост. Койки мы вам сейчас перенесем.
– А что значит "спать"? – спросил Суэви.
– Спать – это значит лежать на койке, закрыв глаза, и отдыхать, отключив сознание. Вы разве не спите? – ещё продолжая задавать вопрос, я понял, насколько он был глуп. Они же летают круглые сутки.
– Нет, мы не лежим. Мы расслабляемся и держимся в воздухе на силе нашего горячего вместилища, а ветер несет нас, куда хочет. А когда мы хотим отдохнуть, мы смотрим в небо и думаем о вечности и беспредельности.
– Ну, а мы вот лежим на койках, желательно часов шесть – восемь, а лучше десять. Понятно?
– Каждые сутки теряете по десять часов? – изумился Суэви.
– А я только пять, – похвалился прямоходящий ящер Грумгор, – причём во время отдыха могу обдумывать вопросы, не решенные днем.
Я представил себе картину, как Грумгор обдумывает вопросы. Интересно, какие у него могут быть вопросы? Как пришибить кого-нибудь?
Когда я учился в академии, у нас в кубрике удавалось выспаться очень редко, там постоянно гудела какая-нибудь веселая компания. И это были люди, которым, теоретически, иногда нужно спать. Представляю себе, во что превратится моя жизнь с этой бандой, которой, похоже, вообще спать не надо.
Остаток дня был занят перетаскиванием коек, подвешиванием ламп, размещением вещей, установкой кронштейнов с крючками и прочей ерундой. Никто из курсантов не заболел и не умер.
Трёп в процессе работы продолжался.
– Грумгор, ты не знаешь, кто такой муж. У вас что, совсем нет семей? – спросил Птитр у крокодилообразного, перетаскивая койку.
– Нет, – отвечал Грумгор, – мы размножаемся икринками. Наступает день, когда всем взрослым, и воинам, и красавицам, неудержимо хочется поплавать в океане. Мы бежим к океану и плаваем рядом. Земляне, – он скосил на меня глаза, – сказали, что при этом мы выпускаем икру и оплодотворяем её. Земляне говорят, что мальки плавают в океане и сбиваются в стаи, а самый сильный потом съедает свою стаю, у него отрастают конечности и он выползает на берег. Только я думаю, что это ерунда. Я думаю, правы старики, которые рассказывают, что великая Красавица Океан приводит в мир новые души, чтобы они радовались битвам и орехам сомы, а уставшие души и убитых потом забирает обратно.
