Георгий Мартынов - Сестра Земли
Несколько раз потоки ливня ломали начатый навес, и его приходилось делать заново, но когда он, наконец, был установлен, то самые мощные грозы уже не смогли повредить его. Убежище для самолёта было надёжным.
Доставить гидросамолёт в ангар было нетрудно. Спущенный на воду, он был отбуксирован к берегу и лебёдкой поднят на площадку. В сборке и установке крыльев участвовали почти все члены экипажа корабля.
Было очевидно, что под навесом могут во время грозы прятаться и люди, но Белопольский не разрешил этого, и сборщики самолёта укрывались в лодке.
На шестой день, 15 июля, самолёт был готов в любую минуту подняться в воздух. Белопольский поручил Мельникову совершить первый полёт над островом вместе со Второвым, который должен был заснять его с высоты на киноплёнку.
Кстати сказать, отравление формальдегидом не повлекло за собой никаких вредных последствий, и, пробыв два дня в лазарете, инженер стал здоровым как всегда.
Баландин и Коржёвский все эти дни тщетно пытались выловить из воды каких-нибудь её обитателей. Ничто не попадало в их сети, а вместе с тем было несомненно, что в океане Венеры имеются плавающие живые существа, так как иначе трудно было объяснить поведение «актиний» и других организмов на берегу. Оставалось предположить, что все эти существа с наступлением отлива уплывали в открытый океан.
Но, несмотря на неудачу «рыбной ловли», звездоплаватели могли быть вполне довольны результатами своей работы. За шесть дней были сделаны такие открытия, которые переворачивали все прежние представления о жизни на сестре Земли, по крайней мере о жизни в её океане. Кораллы, губки и остающиеся пока загадочными «ленты» были уже не зародышами, а вполне сформировавшимися живыми организмами со сложной структурой. А служившие им пищей неизвестные «рыбы» должны ещё выше стоять на эволюционной лестнице.
Кораллы и губки Венеры были подобиями земных, но это, на первый взгляд странное, обстоятельство не удивляло ни Баландина, ни Коржёвского. Вода в океане была обыкновенной водой, такой же, как в земных океанах. На таких близких друг к другу планетах жизнь должна была зародиться примерно одинаковым путём и в низших формах могла оказаться идентичной. Очень слабый раствор формалина в воде Венеры не мог служить препятствием для развития жизни.
Шестнадцатого числа был назначен первый пробный полёт над островом. Выждав относительное прояснение погоды, самолёт спустили на воду.
Мельников занял место пилота, Второв устроился на пассажирском сидении. Взревел мотор, и, прочертив пенную полосу по глади залива, серебристая птица поднялась в воздух.
По просьбе Второва, Мельников сделал круг над заливом. Геннадию Андреевичу хотелось запечатлеть на плёнке вид корабля, стоявшего у берега. Длинная «сигара» звездолёта, с возвышавшейся над его носовой частью сложной конструкцией направленной антенны, была как на ладони. Топорков ежедневно посылал радиограммы, адресованные Земле, и антенна не убиралась внутрь.
Они разглядели площадку ангара и крохотные фигурки товарищей, следивших за полётом.
Туман сильно мешал наблюдениям. Мельников подумал, что пройдёт ещё несколько «дней», и остров не будет виден сверху. Испарения с поверхности воды с каждым часом становились всё более и более густыми.
Самолёт летел вдоль побережья. Слева расстилался покрытый белыми греблями пены безграничный океан, справа — оранжево-красный лес, за которым снова виднелась водная равнина.
Берег всё время был одним и тем же — высокий обрыв, заросший коралловыми деревьями. Часто попадались заливы, большей частью очень узкие, напоминавшие щели, далеко вдававшиеся в сушу.
Долетев до южной оконечности острова, Мельников повернул на северо-запад, продолжая следовать за всеми извилинами берега.
Прозрачный пластмассовый кожух не мешал киносъёмке, и Второв заполнял одну плёнку за другой. Ветер теперь был встречный, и о его силе можно было судить по тому, как упала скорость их мощной машины.
Вскоре снова пришлось поворачивать, на этот раз на северо-восток. Местность не изменялась, и ничего нового не попадалось на их пути. Всюду была одна и та же картина.
Самолёт облетел остров кругом за пятнадцать минут, несколько раз пересёк его с севера на юг, с востока на запад и обратно.
Мельников собирался повернуть «домой», когда Топорков передал, что барометр резко идёт вверх и, по-видимому, приближается гроза.
— Ионизация стремительно возрастает, — передавали с корабля. — Её сила значительно больше, чем обычно. Будьте крайне осторожны.
Мельников осмотрел горизонт. Действительно, с северо-востока приближалась широкая чёрная полоса. Быстро вырастая, она, казалось, стремительно надвигалась на остров, сверкая частыми молниями.
Медлить было нельзя. Ещё пять, шесть минут — и гроза накроет остров. О посадке не приходилось и думать. Это значило бы погубить самолёт. Ливень начнётся раньше, чем он будет в ангаре.
Мельников переключил мотор на полную мощность. Легкокрылая птица быстрее звука помчалась на юг, одновременно поднимаясь выше, к облакам. Если не удастся проскочить перед грозой, то оставался ещё путь вверх — над ней.
Чёрная полоса быстро приближалась к самолёту, но Мельников уже видел далеко впереди её конец. Входить в облака и вести машину слепым полётом ему не хотелось, и он повернул немного к западу, уходя от грозы и выигрывая этим время.
Им удалось проскочить буквально в последнюю секунду. Зловещая водяная стена промчалась у самого хвоста машины. Как всегда, на Венере грозовой фронт имел резкие, словно обрезанные границы. Если бы не ветер, можно было бы находиться в нескольких шагах от потока, льющегося с неба, и оставаться сухим.
Убедившись, что опасность миновала, Мельников снизил скорость и повернул на восток.
Остров давно скрылся из глаз. Они были одни, среди просторов чужой планеты, на маленьком хрупком аппарате, с которым дикая мощь стихий могла бы справиться в одно мгновение. Радиосвязь со звездолётом прервалась, как только остров закрыла стена ливня.
Острое чувство одиночества охватило Второва.
Всё кончено!..
Никогда больше они не увидят острова и корабля. Один из грозовых фронтов, видневшихся всюду, куда бы он ни посмотрел, налетит на них, волны океана сомкнутся над сломанным самолётом, и никто не узнает, где нашли они оба свою могилу…
Он инстинктивно потянулся вперёд, к Мельникову. Борис Николаевич — это всё, что ему осталось от многомиллионного населения Земли…
Одни!.. Никто не придёт на помощь!
Широкая спина пилота была неподвижна. Руки в перчатках уверенно держали штурвал. Мельников повернул голову, всматриваясь в горизонт, и Второв увидел сквозь стекло шлема невозмутимо спокойные черты его лица, на котором не было и тени тревоги.
И Второв почувствовал, как к лицу хлынула горячая волна крови. Ему стало мучительно стыдно за свои малодушные мысли. Какой же он звездоплаватель, если первое же трудное положение вывело его из равновесия? Гроза пройдёт над островом, радиосвязь восстановится, и они, даже если отлетят очень далеко, по радиомаяку найдут дорогу обратно.
Он вспомнил, что такой же случай минутного малодушия был с ним и на Арсене, когда он один спустился в круглую котловину.
Пролетев пять минут к западу, Мельников повернул обратно. Он не хотел слишком удаляться от острова…
Весь северный горизонт закрывал ливень. С юга, угрожающе близко, надвинулся другой грозовой фронт.
Самолёт поднялся выше. Если оба фронта сомкнутся, будет некуда деваться, кроме как вверх.
Они летали уже свыше сорока минут. Сколько времени будет продолжаться ливень над островом? Ещё двадцать минут, а может быть целый час. Мельников вспомнил тысячекилометровую тучу, которую они встретили на Венере восемь лет тому назад. Кто знает, может быть, эта ещё больше.
Оба грозовых фронта шли рядом на расстоянии четверти километра друг от друга, и в этом узком коридоре на самой малой скорости летал с востока на запад и с запада на восток самолёт с двумя людьми.
Прошло ещё пятнадцать минут.
Казалось, что северный горизонт никогда не прояснится.
— Вот действительно не повезло! — сказал Мельников. — Сколько дней ливни были непродолжительны, а именно сейчас налетела такая громадина. Похоже, что нам с вами, Геннадий Андреевич, придётся спасаться в облаках.
Второв ничего не ответил.
«Коридор» становился всё более узким. Тучи сближались. Вот-вот они сомкнутся — и на самолёт обрушатся неистовые потоки воды. Больше нельзя было медлить.
Мельников взял штурвал на себя. Послушная машина подняла острый нос к небу. Мгновение — и облачная масса поглотила их. Мельников сосредоточил внимание на приборах слепого полёта.
Он вёл машину круто вверх, стремясь опередить тучи, не дать сомкнуться, захватить самолёт в свои водяные объятия.
